Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2 - Фриц Ройтер Лейбер

И, протянув руку, она обхватила ладонью шею Тройки и быстрым, но тщательно продуманным движением притянула к себе ее голову, одновременно повернув свое лицо влево так, чтобы ее губы встретились с губами девушки, которой удалось не упасть только благодаря тому, что она оттопырила зад еще дальше и изогнула поясницу еще сильнее.

«Так и знал, что этим кончится, – подумал Мышелов. – Но можно ли обвинять милашек в том, что их время от времени влечет друг к другу, ведь их вкусы ничем не отличаются от моих. Странно, подумать только, мы с Фафхрдом столько лет вместе, но у нас ни разу не возникало желания слиться в любовном экстазе. Может быть, это ненормально? Надо будет как-нибудь спросить, что он думает об этом. Тогда уж и Сиф нужно спросить, не развлекались ли они подобным образом с Афрейт… да нет, чего уж тут спрашивать, и так понятно, что Афрейт могла бы вожделеть к моей малютке Сиффи, но вот чтобы она хотела эту подпорку для фасоли – трудно поверить».

Пальцы Хисвет проворно перебрались с шеи Троечки в гущу ее коротких волос и, вцепившись в них, рывком вернули голову девушки в исходное положение.

– Тоже неплохо. В следующий раз, если такое произойдет, свободнее пользуйся языком. Будь посмелее, девочка!

Широко раскрыв глаза, Тройка выдохнула:

– Прости, демуазель, но этот поцелуй, за который я нижайше благодарю, и есть то, что ты желала показать мне наедине?

– Нет, не только. – С этими словами Хисвет засунула руку в глубокий карман своего одеяния. – Но это уже совсем другое дело, и, боюсь, довольно неприятное для тебя. – Вновь притянув девушку к себе, на этот раз за ворот ее черного платья, она вынула руку из кармана и, раскрыв сжатую ладонь, продемонстрировала лежавший в ней черный опал, опутанный серебряными линиями и усаженный небольшими сверкающими точками. – Как по-твоему, что это такое?

– Кажется, это Открыватель Пути, дорогая демуазель, – нерешительно ответила та. – Но как…

– Совершенно верно, дитя мое. Я сама взяла его из ящика и только сейчас вспомнила об этом. Так что Четверочка вряд ли могла проглотить его, а? Или даже стащить из ящика, если уж на то пошло.

– Нет, не могла, демуазель, – неохотно признала горничная. – Но ведь она служанка низшего ранга, немногим лучше рабыни, поэтому мое подозрение и пало на нее. Кроме того, ты ведь знала…

– Говорю тебе, я только что вспомнила! – с угрозой в голосе сказала Хисвет. – Четверочка! – возвысила она голос.

– Да, демуазель? – незамедлительно последовал ответ.

– Троечка должна быть наказана за ложные показания против другой служанки. Поскольку от ее вранья пострадала ты, то справедливо, чтобы именно ты и выступила в качестве орудия для ее исправления. Кроме того, ты как раз рядом, и мой хлыст у тебя в руках. Ты умеешь с ним обращаться?

– Думаю, что да, демуазель, – ничуть не изменившимся голосом ответила Четверочка. – Мое детство прошло на ферме, где я ездила верхом на муле.

– Вот и прекрасно, – заявила Хисвет, – жди моих указаний.

Поскольку Троечка, услышав такие речи, стала невольно пятиться назад, Хисвет схватила ее за ворот платья и намотала его на кулак так, что костяшки пальцев буквально впились несчастной в горло.

– Слушай, – зашипела она, – если ты хоть на шаг сдвинешься с места или хотя бы на волос согнешь колени, я прикажу отцу наложить на тебя заклятие, и не такое пустяковое, как на Фрикс, которая всего лишь должна была трижды спасти мою жизнь с риском для своей. Выпрями колени немедленно!

Троечка повиновалась. Однажды она видела, как старый Хисвин одним лишь взглядом заставил не угодившего ему повара-варвара биться в конвульсиях, так что тот умер у его ног, корчась и изрыгая зеленую пену.

Хисвет ослабила хватку и, задумавшись, нахмурила лоб. Потом лицо ее озарилось улыбкой. Она воскликнула:

– Придумала! Четверочка, будешь наносить удар после каждой очередной капли, упавшей из часов. В промежутках – жди, не увлекайся. Начнешь с третьей капли после этой. Я скажу когда, так что ты сможешь приготовиться.

Ее рука у ворота платья горничной пришла в движение, расстегивая пуговицы.

Часы уронили каплю, звук падения которой оказался неожиданно громким. Хисвет воскликнула:

– Приготовься!

Тишина стала особенно напряженной.

Груди темноволосой горничной, хотя и свисали, были столь же упругими и аккуратными, как у блондинки, только соски побольше и поярче, цвета только что вычищенной меди. Хисвет немного поиграла с ними.

– Сколько ударов? – тихо, но до ужаса деловито спросила Четверка. – Всего?

– Тсс, я еще не решила. Тебе тоже должно понравиться. И, судя по тому, как поднялись и затвердели твои соски, тебе и впрямь нравится, хотя ты и прикидываешься напуганной. Даже кожа вокруг них мурашками пошла. А когда я ласкаю твои титьки, ты должна вздыхать и постанывать от удовольствия.

Еще одна капля упала в чашу.

– Раз! – воскликнула Хисвет, затем предупредила Тройку: – Опять сгибаешь ноги.

Оторвавшись от грудей девушки, она вытянула руки и толкнула ее коленки наружу.

Мышелов бросил из своего укрытия взгляд на круги, расходившиеся по воде от упавшей капли. Ему вдруг подумалось, что вряд ли он случайно оказался в таком удобном месте, откуда все видно как на ладони, и от этой мысли ему стало не по себе. Неужели это дело рук Хисвет? Догадалась, что это он или кто-то другой из ее бывших тайно следит за ней? Может быть, она затеяла все это с целью заставить его потерять бдительность?

«Нет, – сказал он себе, – я сам все усложняю. Это просто видение – из тех, что посылаются в усладу погребенным заживо в их последние минуты, если они, конечно, не окажутся такими же живучими и изобретательными, как я». Он не сводил глаз с обнаженной Четверки, которая, пританцовывая от возбуждения, так что ее маленькие упругие груди прыгали, выбирала позицию вблизи дрожащего от страха и напряжения зада Тройки, на глазок прикидывая наиболее подходящее для замаха хлыстом расстояние. Девушка вся раскраснелась, и, можно поспорить, вовсе не от смущения.

Плюх – снова сказали водяные часы.

– Два! – отозвалась Хисвет. Она положила ладонь на шею Тройки и, притянув к себе ее красное от натуги лицо так, что между ними осталось расстояние не шире ладони, скороговоркой произнесла: – Сейчас мы снова поцелуемся: тебе это поможет перенести боль, а я почувствую, как боль входит в тебя. Не сгибай колени.

С этими словами она притянула лицо девушки еще ближе к своему и впилась ртом в ее губы. Свободная ее рука продолжала теребить груди брюнетки.

Третье плюх сопровождалось тонким свистом и приглушенным воплем. Тройка