Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов

Между тем к началу 80-х годов эфирные проблемы стали всё более касаться и брата. Песни Женя писал с завидной плодовитостью, и они невольно вступали в соперничество друг с другом, не позволяя автору сконцентрировать энергию на «раскрутке» одного-двух шлягеров. Почему одного-двух?.. Потому что артисту редко удаётся за год «раскрутить» больше двух песен. Причина этого кроется в законах психологического восприятия слушательской аудитории и в специфике конкурентной борьбы за эфир. Брат записал для большой пластинки 10 песен, но и в пластинку не смогли войти все, и в эфире им было тесно. Даже такая песня, как «Скажи мне, вишня…» (стихи В. Харитонова), ставшая благодаря певцу Ф. Киркорову очень популярной в 90-е годы (после смерти её авторов) и получившая звание лауреата телефестиваля «Песня-93», – даже она не смогла тогда пробиться в эфир. В фонотеку Всесоюзного радио эту песню в Женином исполнении я принёс в 1991 году. А в 1979-м, когда «Вишню» показал на худсовете сам автор, её «зарубили» как материал «бесцветный и к тому же пошлый». Подобная судьба постигла и песню «Ласточки домой вернулись». Брат тогда очень переживал, переполняемый новыми замыслами, за судьбу песен, которые считал лучшими и более совершенными, чем «Яблони», «Лебединая» и «Алёнушка», но которые не становились такими же популярными. Ибо это были действительно прекрасные песни: «Звучи, любовь!», «Натали», «У Есенина день рождения», «Свадебный вальс», «На качелях», а также написанные ранее – «Твоя вина», «Чудо любви», «Колыбельная пеплу»…

До гиганта за время с 1975 года у брата вышло в свет 5 авторских миньонов с одинаковым названием «ЕВГЕНИЙ МАРТЫНОВ ПОЁТ СВОИ ПЕСНИ». Все тиражи этих миньонов почти моментально раскупались, и часто сам композитор, щедро раздаривавший пластинки своим поклонникам, не мог их приобрести ни в магазинах, ни на складах. Долгоиграющие пластинки производились не так оперативно, как маленькие и гибкие, к ним было более серьёзное отношение со всех сторон, и стоили они, разумеется, в два-три раза дороже последних. Женина долгожданная большая пластинка появилась только в самом конце 1979 года[8], она тоже называлась «ЕВГЕНИЙ МАРТЫНОВ ПОЁТ СВОИ ПЕСНИ». Эффект от её выхода был явно менее ярким по сравнению с самым первым Жениным миньоном. И впредь брат никогда больше не соглашался на выпуск нового гиганта, предпочитая выдавать песни не десятками, а по три-четыре: оперативно, большими и недорогими тиражами, включая в пластинки только тот материал, который претендовал на «тотальную» популярность и «рыночный» спрос (раз уж грамзапись идёт в народ через магазины, а не через эфир или ещё как-нибудь).

Готовя материал для большой пластинки, Женя попросил широко известного московского поэта и признанного песенника Роберта Рождественского подтекстовать пару мелодий. Песни «Звучи, любовь!» и «Свадебный вальс» положили начало дальнейшей творческой дружбе маститого поэта и молодого композитора. В начале 80-х годов этот дуэт подарит слушателям такие вдохновенные песни, как лирико-драматическая баллада «Эхо первой любви», проникновенная исповедь «Песня, в которой ты», идиллически-светлый вальс «Добрые сказки детства». По-новому раскрылась, благодаря сотрудничеству с Робертом Ивановичем, индивидуальность Евгения Мартынова в гражданской тематике, – индивидуальность и как композитора, и как исполнителя. В 1982 году Женя вдруг решил сам исполнить песню, повествование в которой ведётся не от лица молодого влюблённого героя (что было наиболее естественно для сценического облика брата), а от лица ветерана с поседевшими висками. Я имею в виду песню «Встреча друзей» («Посидим по-хорошему»), ставшую в определённой степени поворотной для Мартынова, олицетворившую начало нового «немолодёжного» периода в его творчестве. Такая же история и с песней «Марш-воспоминание», которую Женя в 70-х годах вряд ли взялся бы исполнять лично, предложив её, скорее всего, Иосифу Кобзону. Но брат исполняет её сам (не забыв, конечно, и о Кобзоне, и о Краснознамённом ансамбле Советской армии), – исполняет сам и на заключительном концерте телефестиваля «Песня-84». Примечательно, что во всех случаях до этого в финале «Песен года» брату петь не позволяли: за него его песни исполняли София Ротару, Карел Готт, Миро Унгар, Бирута Петриките, Валерий Топорков…

Коснувшись «Песен года» образца 70–80-х годов, хочу заметить также, что между авторами посредством воздействия на музыкальных редакторов всегда велась скрытая, но яростная борьба за популярных исполнителей. В результате чего исполнителям навязывались совсем «немилые» им песни авторов-классиков, а авторам популярных песен – такие же «немилые» исполнители, стремившиеся в свою очередь с помощью всё тех же редакторов удачно для себя «перекрёстно опылиться». Раскладывал этот «пасьянс» Его величество Редактор, и не подчиняющийся Его воле, как правило, вообще не попадал в эфир. По поводу того, кто будет представлять песни Мартынова в программах этого престижного телефестиваля, у брата постоянно возникали острые трения с редакторами. В арсенале Жениных исполнителей были признанные и популярные мастера эстрады (как советские, так и зарубежные), но музыкальная редакция упорно предлагала свои варианты – новых, неизвестных певцов. Случалось, дело даже доходило до скандалов и отказов брата от участия в программах с «левыми» исполнителями его песен, которых пыталась навязать ему всесильная редактура.

Глава IX

С 1976 года Женя в Росконцерте как штатный артист не работал: строгий гастрольный график стал сковывать творческую свободу брата, не позволяя сконцентрироваться на композиторской деятельности в первую очередь. Официально Женя числился теперь музыкальным консультантом (а позже – музыкальным редактором) издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Журнал «Комсомольская жизнь», для последней странички которого брат подбирал популярные молодёжные песни, не требовал большой отдачи творческой энергии, но и платил соответственно: 6 рублей в месяц. Так как совсем «не работать» в советские годы было нельзя, то, чтобы не попасть под статью за тунеядство, а также чтобы к пенсионному возрасту накопить официальный трудовой стаж, нужно было обязательно иметь трудовую книжку, значиться членом какого-нибудь профсоюза и состоять где-либо в штате, «активно» участвуя в общественной жизни коллектива. В таком положении были почти все «свободные художники» – не члены творческих союзов (хотя встречались, безусловно, исключения, но это уже ближе к декадентам, а речь сейчас не о них). Работа в «Молодой гвардии» оставляла брата, с одной стороны, свободным, а с другой стороны, открыла двери в широкую молодёжную аудиторию. Участвуя в творческих мероприятиях, организуемых отделом культуры ЦК комсомола, брат объехал, наверно, все ударные стройки той трудовой эпохи, ныне пренебрежительно именуемой «застойной», исколесил в составе творческих агитбригад Сибирь и Дальний Восток, Урал и Казахстан и, конечно же, легендарную Байкало-Амурскую магистраль (стройку века – так её величали в семидесятых)!

В те времена трудового романтизма Женину песню «Если сердцем молод» («песню бомжей», как её между собой называли сами авторы) распевали повсюду. Её пели и студенты-стройотрядовцы, и солдаты-призывники, и вокально-инструментальные ансамбли на танцплощадках, и популярные артисты на эстрадных подмостках. Помню, в периоды выпускных