Вилы - Алексей Иванов

Казнокрад

Первым начальником уральских заводов стал Василий Татищев.

Родовитый русский боярин, он построил свою судьбу по-дворянски. Татищев пошёл в армию в 18 лет простым драгуном. В 23 года он рубился со шведами на полтавском поле и упал, сбитый вражеской пулей. Потом наступило время учёбы. В гулких залах германских университетов Татищев изучал оптику, фортификацию и геологию. В Москве с верхотуры Сухаревой башни вместе с Яковом Брюсом Татищев разглядывал в трубу звёздное небо над луковками храмов. Когда Пётр произвёл Брюса в президенты Берг-коллегии, Брюс отправил Татищева на далёкий Урал строить горные заводы.

Татищев и де Геннин на памятнике в Екатеринбурге похожи на механических кукол XVIII века. Это солдаты эпохи просвещения с её идеальным гуманизмом и реальной бесчеловечностью. Культуру они вбивали плетями и штыками двигали прогресс

Боярская кровь брала своё. Спесивый Татищев не желал слушать безродных купцов вроде Демидовых – подлое сословие должно молчать, когда говорит аристократ. Татищев истово следовал интересам империи: для государства горные заводы важнее всего, и тяжёлый ботфорт заводского командира беспощадно сшибал с пути чужие выгоды. Даром Татищеву это не прошло.

Никита Демидов настрочил донос, что Татищев – казнокрад. В 1722 году конвой снял с боярина шпагу. В столице суд оправдал Татищева, но горным начальником Урала теперь уже был генерал Виллим де Геннин, который умел поладить с Демидовыми. А Татищеву осталась замаранная честь.

Памятник Татищеву и де Геннину в Екатеринбурге

Его отправили посланником в Швецию. Но вместо дворцовых интриг Татищев вникал в устройство шведских заводов. Он смотрел опыты в Академии, читал фолианты в библиотеках, ползал по откосам рудников. Его околдовали чудеса превращения веществ, окаменевшие силы земляных толщ, магия рычагов и зубчатых передач. Если эти тайны натуры помножить на силу империи, России во всём мире не сыщется равной державы.

Татищев вернулся в Россию, и начались его скитания по судьбе. После смерти Петра петровские идеалы дворянства были отброшены, но боярский гонор не позволил Татищеву смириться с этим. Он хотел работать на державу, но державе давно не требовались ретивые работники.

Глупой, толстой и ленивой императрице Анне Иоанновне Татищев предложил учредить парламент – так сказать, «коллективного Петра». Но парламент отнял бы власть у жирующего герцога Бирона, фаворита государыни, невенчанного мужа венценосной жены. Татищев в то время возглавлял Монетный двор. На этом и сыграли его враги. «Казнокрад!» – крикнул Бирон, указывая на Татищева.

Татищева сослали на Урал – снова начальником горных заводов: «Пёкся о заводах? Езжай туда!» Татищев развил на Урале бешеную деятельность. С 1734 по 1737 год он удвоил количество заводов – а хотел учетверить. Урал стал давать такую прибыль, что фаворитов опять повернуло к Татищеву. Бирон, а потом Миних пожелали приватизировать заводы. А Татищев не желал подарков курляндцам. «Казнокрад!» – закричал теперь Миних.

Татищева перевели командиром Оренбургской экспедиции. От его свирепости взвыли башкиры, прокляв боярина. Чужим криком Татищев словно хотел докричаться до трона: дайте мне делать дело чести – служить державе умом и талантом! Но полковник Тевкелев, метивший на должность Татищева, написал донос: «казнокрад». Снова суд – и снова оправдание.

Потом Татищева назначили астраханским губернатором. И тут всё кончилось скандалом. Кому нужен реформатор в тёплой и сытой провинции, где начальству и так хорошо, и ничего возмутительного не происходит? «Казнокрад», – нашептали в Петербурге астраханские чиновники.

Татищев хотел поприща чести – вот по его чести враги и били наветами. А власть уже не знала, куда услать столь неугомонного деятеля. И в 1745 году его отправили в родовое имение под домашний арест.

Через пять лет местного попа ожидало потрясение. Суровый барин твёрдым шагом обошёл заросшее лопухами кладбище, выбрал себе место под могилу и велел соборовать себя. Вернулся домой, отужинал и лёг умирать. Наутро у постели Василия Татищева появился курьер, который привёз орден и указ о полном оправдании. Но Татищев властно отослал орден тем, кто его давал, закрыл глаза и умер. Всех богатств у казнокрада нашли только рукописный том первой «Истории Российской».

Горнозаводская держава

Горнозаводская держава началась с екатеринбургского плацдарма размером в уезд. На нём уместились 4 завода, 18 деревень и две речные пристани. А в пугачёвщину держава накрывала собой уже весь Урал, залезая на территории трёх губерний – Казанской, Оренбургской и Тобольской. Заводов уже было около сотни. Горные генералы, командиры заводов, вели дела подобно индустриальным полководцам.

Обычное государство состоит из правительства, армии, полиции, таможни, суда, почты и других специфических казённых структур. Горнозаводская держава состояла из правительства, рудников, заводов, лесосек, углежжений, солеварен, пристаней, приисков и других специфических горнозаводских структур.

В 1745 году на лесной дороге возле Екатеринбурга раскольник Ерофей Марков поднял булыжник, в глубине которого блеснула искра. Так было найдено первое золото России. Горнозаводская держава становилась не только военным, но и финансовым оплотом империи.

Самое зримое наследие горнозаводской державы – градостроительный тип «горного завода», когда в центре селения – пруд и завод. Европа не знала таких селений, потому что в Европе заводы строили не на прудах, а на каналах. Ныне завода может уже и не быть, но селение по планировке всё равно остаётся горнозаводским – с прудом и главной улицей, идущей по плотине. Пример – Екатеринбург

Не раз горные генералы получали от мужиков грамоты о находке «узорчатых камней». В 1765 году в Мурзинскую слободу вкатились гружёные телеги экспедиции братьев Торторри, итальянских знатоков камня. В горе прямо напротив слободы итальянцы откопали первый природный погреб, полный сказочных аметистов. И началась история уральских самоцветов. По легенде, самое богатое месторождение в сосновых борах Ильменских гор обнаружил казак Прутов. Вместе с жителями крепости Чебаркуль Прутов рыл траншеи, чтобы отражать атаку Пугачёва, и поднял на грязной лопате лучистый топаз. Держава угрюмых заводов обзавелась блистающей фабрикой драгоценностей.

На гравюре XVIII века – типичный горный завод внутри крепости

Но заводы приносили прибыль не меньшую, чем выплавка золота или огранка топазов и рубинов. Понимающие люди умели видеть сияние золота за копотью заводской работы, умели слышать волшебный звон монет в громе молотов и скрипе водобойных колёс. Эти понимающие люди, разумеется, держались возле трона, и скоро с трона прозвучало повеление раздать казённые заводы в частное владение.

В 1739 году началась первая приватизация. Её проводили фавориты русских императриц – сначала Бирон, потом Миних. В руки их компаньонов-курляндцев перешли 18 самых мощных заводов Урала. Но фавориты скоро сверзились с престола, а новоявленные хозяева, забыв о предприятиях, попрыгали в кареты и умчались за кордон. Заводы вернулись в казну.

Русские переделали за немцев всё, как надо. В 1754 году грянула вторая приватизация. Весёлая государыня Елизавета воздушным взмахом платочка распрощалась вообще со всеми заводами Урала, кроме Екатеринбургского и Каменского. Графы и князья кинулись делить добычу. Но управлять предприятиями никто из них не умел. И через несколько лет почти все сиятельные владельцы разорили свои заводы и стыдливо спихнули их профессионалам из подлого сословия – откупщикам, промышленникам и купцам. Они-то и станут биться с Пугачёвым.

До середины XVIII века заводы толпились по среднему Уралу, вдоль пути Ермака. С 1753 года началось наступление на север и на юг. Ямщик Максим Походяшин построил первые предприятия в глухой северной тайге, где раньше стояли только чумы вогулов. А Иван Неплюев, оренбургский губернатор, призвал заводчиков приходить в Башкирию и пообещал, что оренбургские казаки защитят заводы от мятежных башкир.

История не знала таких темпов индустриализации, как в России XVIII века. Россия завалила Европу железом и стала мировым промышленным лидером. Такого в истории России больше не повторится никогда.

Чем был Урал в то время? Гнездом промышленных городков среди огромной аграрной страны. Рабочим отсюда просто некуда было уходить, ведь сеять и пахать они давно разучились. И потому свобода для рабочих стала не важна. И пашни тоже стали не важны. А Пугачёв, который обещал рабочему свободу и пашню, попал не по адресу.

Пугачёвщина была бунтом нации против бесчестной знати. Бунт начался в 1773 году 17 сентября. А 21 октября в Петербурге открылось горное училище, будущий Корпус горных инженеров, а ныне Горный университет. Для промышленного Урала власть сделала то, чего для всей России дерзал сделать бунтовщик: создала кузницу подлинной элиты.