Планета Шекспира - Клиффорд Саймак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Запись кончилась. Хортон закрыл книгу и оттолкнул ее в сторону.
— Ну? — спросил Плотоядец.
— Ничего, — ответил Хортон. — Одни бесконечные заклинания. Я их не понимаю.
14
Хортон лежал у костра, завернувшись в спальный мешок. Никодимус бродил вокруг, собирая дерево для костра, на его темной металлической шкуре плясали красные и голубые отблески языков пламени. Вверху ярко светили незнакомые звезды, а ниже по ручью что-то пронзительно сетовало и рыдало.
Хортон устроился поудобнее, чувствуя подкрадывающийся сон. Он закрыл — не слишком плотно — глаза и принялся ждать.
«Картер Хортон», — сказал Корабль у него в мыслях.
«Да», — откликнулся Хортон.
«Я чувствую разум», — сказал Корабль.
«Плотоядца?» — спросил Никодимус, устраиваясь у огня.
«Нет, не Плотоядца. Плотоядца мы бы узнали, он нам уже встречался. Устройство его разума не исключительно, он не слишком отличается от нашего. А этот отличается. Сильнее нашего и острее, проницательней, и в чем-то очень иной, хотя смутный и неопределенный. Словно это разум, пытающийся спрятаться и уйти от внимания.»
«Близко?» — спросил Хортон.
«Близко. Где-то рядом с вами».
«Здесь ничего нет, — возразил Хортон. — Поселение заброшено. Мы за весь день ничего не увидели.»
«Если оно прячется, вы и не должны были его увидеть. Вам нужно оставаться настороже».
«Может быть, пруд, — предположил Хортон. — В пруду может что-то жить. Плотоядец, по-видимому, так и считает. Он считает, что оно поедает мясо, которое он бросает в пруд.»
«Может быть, — согласился Корабль. — Мы, кажется, припоминаем, что Плотоядец говорил, будто пруд не из настоящей воды, а больше похож на суп. Вы не подходили близко к нему?»
«Он воняет, — ответил Хортон. — Близко не подойдешь.»
«Мы не можем точно указать местонахождение этого разума, — сказал Корабль, — не считая того, что он находится где-то в ваших местах. Может быть, прячется. Не слишком далеко. Не рискуйте. Вы взяли оружие?»
«Конечно, взяли», — подтвердил Никодимус.
«Это хорошо, — сказал Корабль. — Будьте настороже».
«Хорошо, — согласился Хортон. — Спокойной ночи, Корабль».
«Еще нет, — не согласился Корабль. — Есть еще одно. Когда вы читали книгу, мы пытались следовать за вами, но разобрали не все из того, что вы прочли. Этот Шекспир — друг Плотоядца, а не древний драматург — что о нем скажете?»
«Он человек, — ответил Хортон. — В этом не может быть никакого сомнения. По крайней мере, череп у него человеческий и почерк его похож на подлинный человеческий почерк. Но в нем сидело безумие. Может быть, его породила болезнь — опухоль мозга, более, чем вероятно. Он писал о „замедлителе“, ингибиторе рака, я полагаю; но по его словам, ингибитор кончался, и он знал, что когда он выйдет совсем, он умрет в страшных болях. Поэтому он и обманул Плотоядца, заставив, того убить его и смеясь над ним в то же время».
«Смеясь?»
«Он все время смеялся над Плотоядцем. И давал ему понять, что он смеется над ним. Плотоядец часто говорил об этом. Это глубоко его задевает и давит на его мысли. Я сначала подумал, что у этого Шекспира был комплекс превосходства, требующий, чтоб он каким-то образом, не подвергая себя опасности, в то же время непрерывно подкармливал свое „эго“. Один из способов это делать — начать потихоньку смеяться над другими, вынашивая выдумку о надуманном и иллюзорном превосходстве. Это, говорю, я подумал сначала. Теперь я думаю, что этот человек был безумен. Он подозревал Плотоядца. Он думал, что Плотоядец собирается его убить. Был убежден, что Плотоядец в конце концов прикончит его…»
«А Плотоядец? Что вы думаете?»
«С ним все в порядке, — сказал Хортон. — В нем большого вреда нет».
«Никодимус, а ты что думаешь?»
«Я согласен с Картером. Он не представляет для нас угрозы. Я вам собирался сказать — мы нашли залежи изумрудов».
«Мы знаем, — сказал Корабль. — Это взято на заметку. Хотя мы и подозреваем, что из этого ничего не выйдет. Изумрудные залежи нас теперь не касаются. Хотя, раз уж так вышло, может быть и не повредит набрать их ведерко. Неизвестно. Может они где-то, когда-то и пригодятся».
«Мы это сделаем», — пообещал Никодимус.
«А теперь, — сказал Корабль, — спокойной ночи, Картер Хортон. Никодимус, а ты присматривай хорошенько, пока он спит».
«Я так и собирался», — согласился Никодимус.
«Спокойной ночи, Корабль», — сказал Хортон.
15
Никодимус, встряхнул Хортона, разбудил его.
— У нас посетитель.
Хортон выпростался из спального мешка. Ему пришлось протереть заспанные глаза, чтобы поверить тому, что он видит. В шаге-другом от него, рядом с костром стояла женщина. На ней были желтые шорты и белые сапожки, достигавшие середины икр. Больше не было ничего. На одной из обнаженных грудей была вытатуирована роза глубокого красного цвета. Росту она была высокого и вид имела гибкий и стройный. Талию ее стягивал ремень, на коем держался странноватого вида пистолет. На одном плече висел рюкзак.
— Она пришла снизу по тропе, — сказал Никодимус.
Солнце еще не взошло, но уже различался первый свет зари. Утро стояло мягкое, влажное и какое-то тонкое.
— Вы пришли по тропе, — промямлил Хортон, все еще не совсем проснувшийся. — Это значит, вы пришли через тоннель?
Она захлопала руками от удовольствия.
— Как чудесно, — произнесла она.
— Вы так хорошо говорите на старом языке. Как приятно найти вас двоих. Я изучала вашу речь, но до сих пор у меня не было шанса попрактиковаться. Я подозреваю теперь, что произношение, которому нас учили, отчасти было утрачено за эти годы. Я была поражена, а также и обрадована, когда робот заговорил на нем, но я и надеяться не могла, что найду других…
— Странно получается, что она говорит, — сказал Никодимус.
— Плотоядец говорит так же, а он узнал язык Шекспира…
— Шекспир, — произнесла женщина.
— Шекспир ведь был древним…
Никодимус ткнул большим пальцем в череп.
— Можете любить и жаловать, — сказал он. — Шекспир, или то что от него осталось.
Та посмотрела в направлении, указанном его большим пальцем. И снова захлопала в ладоши.
— Как очаровательно по-варварски.
— Да, не так ли? — согласился Хортон.
Лицо у нее было тонкое до костистости, но с печалью аристократизма. Серебристые волосы зачесаны назад и собраны в небольшой узел на затылке. Это еще более подчеркивало костистость лица. Глаза ее были пронзительно-голубого цвета, а губы тонкие, бесцветные и без следа улыбки. Хортон обнаружил, что размышляет — возможна ли у нее вообще улыбка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
