Пуля для невесты. На карусели чувств (СИ) - Суботина Татия

«А как иначе? Предательство ведь у людей в крови!» — мысленно фыркнула я.

Конечно же, Егор ничего об этом и слышать не хотел. Видимо, просто безоговорочно доверял Анике. И почему этот факт вновь отозвался болью внутри меня?

На секунду я даже задумалась, а что в этой девушке было такого, чего нет во мне?! Ведь будь это мое — ссоры, обиды и недопонимания обошли бы нас с Егором стороной… Вместо мостов не пришлось бы мне сейчас строить между нами стены…

— Аника действительно была предательницей? — затаила дыхание я, хотя на подсознательном уровне уже давно знала ответ.

— Конечно, — кивнула Ада. — Стерву интересовали лишь две вещи. Власть и богатство. И она не гнушалась любых средств на пути к намеченной цели. Увы, Егор был лишь очередным средством…

— Мда.

— Но и это еще не все. Аника решила поиметь выгоды в двойном тарифе. Одного Егора ей было уже маловато.

Прежде, чем Ада продолжила рассказ, мы обменялись с ней красноречивыми взглядами. Я уже догадывалась, что могло произойти в этой истории дальше…

Мы никогда не ожидаем ударов в спину. Особенно от близких. Но как показывает практика — именно самые любимые и наносят глубочайшие раны.

— Она не была ему верна?

— Именно, — подтвердила девушка. — Знаешь, все сатиры обладают даром чувствовать чужие желания в большей или меньшей степени. Зависит от силы природного таланта, с которым сатиры рождаются. Так вот… Илларион пытался предупредить друга, открыть ему глаза на неверность невесты, но тот ничего не желал слышать. Точно ослеп и оглох одновременно.

Когда же Егор перестал отрицать очевидное, то лицом к лицу столкнулся… с предательством невесты. Как настаивала Ада — с подачи Иллариона. Собственно, друг и помог мужчине «прозреть». Довольно специфическим образом.

— Что же он сделал?

Брюнетка хмыкнула:

— А ты не догадываешься?

— Соблазнил Анику?

— Бинго! — Ада щелкнула пальцами. — И обстроил это так, чтобы Егор застал невесту, как раз в разгар… процесса.

— Это подло! — задохнулась негодованием я.

— Возможно и так, — пожала плечами девушка. — Поступи Илларион иначе, на слово, я думаю, Егор бы ему не поверил. А так… Они оба знали, что сатир не смог бы соблазнить девушку, люби она Егора по-настоящему.

Я нахмурилась. В груди поселилась тяжесть.

Ада же шумно вздохнула:

— Аника — не любила.

На это ответить я ничего не смогла. Слов просто не осталось. В районе солнечного сплетения словно завязали тугой узел, на языке — расцвела горечь. Теперь я прекрасно понимала мотивы тотального недоверия Егора, но… все же собственные решения менять не собиралась.

То, что открыла мне Ада дальше — пришлось в последствии запивать не одной чашкой кофе с коньяком… Глушить внутри себя.

Конечно, я и не сомневалась, что Анику наказали. Только и предположить не могла, что предательство ордена, в котором обвинили девушку, карается… смертной казнью. И уж точно даже в страшном сне не могла представить, что в исполнение приговор привел… Илларион. Собственноручно.

Вот тебе и шутник, баламут и позитивчик в одном лице!

Странным оказалось и то, что отношения между мужчинами после такой, по всем рамкам, специфической помощи — не испортились!

В мире существ правили совсем иные законы, чем в человеческом.

Ужасные, жестокие законы и правила.

Например, что за измену можно казнить человечку, а существо наградить регалиями.

— А ты-то откуда это все знаешь? — удивилась я.

Ада хмыкнула:

— Особняк слухами полнится. Тем более, что я очень хорошо умею слушать и выяснять то, что меня интересует.

И я ей поверила, просто так, на слово. Эта — действительно может.

С одной стороны, все было слишком запутанным в этой истории, многогранным, чтобы судить в привычной плоскости. С другой — Егору оказалось легче свалить всю вину на девушку и чуть ли не возненавидеть женский род в итоге, чем отделить часть ответственности и другу. Все же, как ни крути, а способ Иллариона открыть Егору глаза — оказался более чем жестоким, даже циничным.

Не уверена, что я смогла бы принять даже явную добродетель, скрывайся она под такой грязной личиной.

Да, мотивы Иллариона казались понятны. Возможно, в тот момент иначе поступить и нельзя было, но-о-о… такое просто выбило меня из колеи. Не знаю, изменится ли мое мнение об ученом и смогу ли спокойно смотреть ему в глаза, только обманываться показной мягкостью, открытостью, легкостью характера больше точно не стану. Человек, который способен на такую жестокость — явно непрост, словно пять копеек.

ГЛАВА 8

После обсуждения чужого прошлого, некоторые факты из которого заставили меня пересмотреть свой взгляд на многие вещи, мы еще долго сидели на кухне. Говорили о пустяках. Пили кофе с алкоголем и душевно грелись в обществе друг друга.

Кроме коньяка, в свою чашку Ада постоянно подливала прозрачной жидкости из фигурного, в форме капельки, бутылька. Амброзию — пищу богов, как пояснила девушка мне. Именно она помогала ей опьянеть достаточно, чтобы хоть немного забыться.

Подобное удовольствие раньше Ада себе не позволяла. Я прекрасно заметила, что сегодня затуманить голову и отвлечься от темных, надоедливых мыслей, было для нее не просто прихотью. Необходимостью. И хорошо, что подвернулась такая возможность.

Человек не способен вечность держать боль в себе, она сжигает изнутри. Ада явно балансировала на грани. Мне только оставалось надеяться, что алкогольные посиделки с девичьими сплетнями, помогут ей сбросить напряжение и как итог — продержаться в спокойствии подольше. Истерика еще никому не стала незаменимым помощником.

Когда мы решили разойтись по спальням — за окном уже занимался рассвет.

На второй этаж я поднималась на нетвердых ногах и в гордом одиночестве. Отстояла свое право на самостоятельность, хоть Ада и порывалась провести меня в комнату. Главным козырем стало то, что девушка шаталась не меньше моего.

Путь я держала мелкими шажками, опираясь на стеночку. В комнату ввалилась, сияя пьяной улыбкой облегчения. Добралась!

Тусклому свету от ночника, видимо, забывчиво оставленного включенным, я искренне порадовалась. Хоть нос не разобью с моим-то талантом ориентации в пространстве.

Единственной важной целью перед глазами маячила огромная кровать! Которую сейчас почему-то занимал… Егор! Сидя, склонив голову к коленям. По позе — сама задумчивость во плоти. Ну надо же!

— Что ты здесь забыл?! — обвинительно воскликнула я, не став мелочиться на ожидание какого-либо объяснения. — Мало тебе… всего! Так еще и преследовать меня решил?

— Малышка…

Я даже растерялась от такого обращения. Ласкового, наполненного чувством. Сказанного с придыханием.

В первые несколько секунд растерялась, да. Пока не списала весь волшебный эффект на воздействие алкоголя.

— Не малышкай мне тут, — как можно грознее подбоченилась. — Не поможет.

Егор улыбнулся. По-мальчишески легко, искренне. От этой улыбки у меня дрогнуло сердце, а внутренний голос завопил: «Опасность, Катя! Очень сексуальная опасность!».

Отказ от Ады в провожатых показался мне сейчас плохим решением. Очень плохим решением. Да. Рядом с ней, небось, я бы не стала так легко расползаться по швам только от одной улыбки этого… лгуна!

Мысленно я уже проклинала тот момент, когда согласилась напиться. Видимо, у коньяка оказался совершенно неожиданный эффект. Чем сильнее я старалась злиться, тем отчаяннее мне хотелось быть ближе к мужчине. Разум твердил: «Выгони!», а тело стремилось к объятьям и поцелуям.

Ой, как паршиво!

— Ты пьяна, — Егор встал и сделал несколько нарочито медленных шагов в мою сторону. Словно осторожничал, подкрадывался, ждал реакции.

— И кто тому виной? — не осталась в долгу я, отступая к тумбочке. — Уходи.

— Малышка…

— Я сказала, уходи из моей комнаты! Хочу отдохнуть, а не выяснять с тобой отношения!

— Вообще-то это моя спальня, — вновь обезоруживающе улыбнулся мужчина. — Куда же я пойду?