Прочитанные следы - Лев Самойлов

У самого Игната Петровича тоже дело спорилось. Президиум райисполкома отметил работу фотоателье и вынес ему, Семушкину, благодарность.

Сейчас Игнат Петрович торопился. У него накопилось много предварительных заказов от отдыхающих, и он хотел пораньше еще разок оглядеть и облюбовать места для предстоящих фотосъемок.

Вот и море, присмиревшее после ночи, бескрайнее, светло-синее. Только возле берега оно еще сохранило желтоватую окраску — следы взбудораженного песка. Утро только что занялось. Кругом пустынно, безлюдно.

Игнат Петрович спустился поближе к морю и вышел к тому месту, где коса побережья обрывалась и начинались зеленые холмы. Совсем недалеко виднелись маленькие домики. Обычно с этого края пляжа, где песок был особенно чистым, а дно моря — ровным и гладким, Семушкин начинал свои утренние обходы, облюбовывая места для дневной работы.

Однако сегодня все сложилось по-иному. В тени огромного валуна, в некотором отдалении от воды, Игнат Петрович заметил какой-то небольшой предмет, нагнулся и поднял его. Это была неизвестная Семушкину металлическая плоская деталь от какого-то прибора, с квадратным отверстием посередине. Справа и слева деталь имела округленные выступы, один конец был длиннее другого.

Семушкин с любопытством рассматривал находку. Деталь показалась ему знакомой. Вертя ее в пальцах, он силился вспомнить: где ему приходилось видеть такую же? Может быть, через минуту Семушкин и выбросил бы свою находку — к чему она ему? Но его внимание неожиданно привлекли следы на сыром песке. Опытным взглядом разведчика он сразу же определил, что здесь, на песке, кто-то сидел — сидел неспокойно, вертясь и переваливаясь с боку на бок. Рядом были заметны отпечатки больших и тяжелых ботинок какой-то необычной формы. Металлическая деталь, попавшаяся минуту назад на глаза Семушкину, сразу же перестала быть случайной и ненужной находкой. В сознании Игната Петровича она начала ассоциироваться с этими следами на песке и обрела осязаемую конкретность.

С лица Семушкина постепенно сходило выражение спокойствия и добродушия. Вид его становился все более озабоченным. Густые брови сомкнулись на переносице. Как-то неуловимо во всем облике Семушкина произошла перемена. Он будто сразу, неожиданно помолодел — весь подобрался, движения его стали быстрыми, стремительными. Заведующий курортной фотографией снова почувствовал себя разведчиком — решительным, подвижным, ловким.

Наклонившись к земле, влажной и рыхлой, он зорким взглядом огляделся вокруг. Да, он не ошибся, это следы какой-то специальной обуви. Они идут от воды к валуну. Здесь следы пропадают, и начинается тонкая цепочка полудетских следов. Она тянется вправо, к холмам и исчезает среди камней и кустарника.

Вглядываясь в эти вторые, маленькие следы, Игнат Петрович внезапно вздрогнул и чуть не выронил из рук только что подобранную на песке находку. В голову пришла невероятная мысль, испугавшая его самого. Черенцовские следы! Он отчетливо помнил их, несмотря на то, что минуло десять лет. Как ни странно, вот эти следы на пляже кажутся необыкновенно похожими на те, что он фотографировал в 1944 году в Черенцовском лесу. Что за наваждение! Чертовщина какая-то! Он стоял ошеломленный, пытаясь справиться с охватившим его волнением. Откуда и как могли появиться черенцовские следы здесь, на пляже, возле поселка? Может быть, они только померещились ему — старому дурню. Как жаль, что рядом нет капитана Васильева, уж тот не обознался бы…

Через минуту Семушкин взял себя в руки и начал действовать. Уверенно и деловито Игнат Петрович снял с ремня «лейку», с которой он никогда не расставался, пошарил в карманах широких парусиновых штанов и извлек оттуда маленькую складную линейку. Он выбрал несколько наиболее четких отпечатков следов, ведущих к холмам, и, прикладывая поочередно к каждому из них линейку, начал щелкать фотоаппаратом. Игнат Петрович так увлекся своим занятием, что даже не заметил, как кто-то невдалеке прошел мимо.

Теперь не могло быть и речи, чтобы заниматься своим обычным делом. Предстояли дела более серьезные и более срочные. Игнат Петрович спешно отправился обратно в поселок.

Когда Игнат Петрович вернулся домой, мать и сын уже завтракали.

— Ну как, облюбовал места для будущих шедевров? — весело встретил его Алексей, но сразу осекся, увидев встревоженное лицо отца.

— Посмотри-ка, Алеша, что это такое? — Семушкин прошел к столу и протянул сыну свою находку.

Алексей взял ее, долго вертел в руках, внимательно рассматривая со всех сторон, потом протянул отцу и удивленно спросил:

— Ты занимаешься подводной фотографией?

— Что это такое? — не скрывая нетерпения, переспросил Игнат Петрович, и Алексей поспешно ответил:

— Эта вещичка — от водолазного скафандра.

— От водолазного?

— Да. Чего ты так удивляешься?

— Я не удивляюсь. А ты не ошибся?

Этот вопрос задел самолюбие Алексея.

— Что ж я — дела своего не знаю? Водолаз все-таки. — В голосе его прозвучали нотки обиды. — Могу объяснить точно. Это, по-видимому, ручка от клапанного мундштука в приборе для дыхания. Деталь водолазного скафандра. А ну дай, взгляну еще разок.

Алексей снова внимательно осмотрел находку отца и удовлетворенно кивнул.

— Так и есть. Только новейшая конструкция. На наших водолазных костюмах я что-то таких и не встречал. Откуда она у тебя?

Игнат Петрович последнего вопроса сына не слышал.

— Значит, я не ошибся, — сказал он, словно подумал вслух, потом тяжело опустился на стул, да так и замер, подперев ладонью голову.

— Тут военные моряки работают, — проговорил Игнат Петрович после некоторого молчания. — Может быть, они потеряли?

Не дождавшись ответа от сына, он ответил сам себе:

— Нет, чего бы это водолаз от своего места так далеко ушел?

— Да что случилось, скажи толком? — встревоженно спросила мать.

Игнат Петрович только махнул рукой.

Некоторое время все молчали. По лицу отца Алексей понял, что произошло нечто необычное, но расспрашивать не решился. Он ждал, пока отец заговорит сам и объяснит причину внезапно возникшей тревоги. А Игнат Петрович ничего не говорил. Наконец он поднялся со стула, прошел в соседнюю комнату, повозился там у своего письменного стола и вернулся обратно. В руках он держал старую офицерскую планшетку.

Сколько рассказов, сколько интересных воспоминаний слыхал Алексей от отца, когда тот добирался до своей фронтовой спутницы — планшетки. Бывало, сядут они рядом на крылечке возле дома, — это случалось часто, когда Алексей еще учился в школе, — и начнет отец рассказывать обо всем, что было вчера. В это слово «вчера» он вкладывал воспоминания о минувшей войне, о своих фронтовых испытаниях. И тогда перед Алексеем, словно живые, вставали боевые товарищи отца из роты разведчиков, вместе с которыми он воевал за родную землю. Мальчик ясно представлял себе и командира роты капитана Васильева, и знаменитого разведчика Артыбаева, и переводчицу отдела контрразведки лейтенанта Строеву. По рассказам отца он знал историю поимки вражеских шпионов в Черенцовском лесу. Ох как завидовал тогда Алексей всем, кому довелось воевать с фашистами!

Игнат Петрович уселся за стол, вытащил из планшетки несколько фотоснимков и стал рассматривать их. Алексей подошел ближе и увидел знакомую ему пачку фронтовых фотографий. Черенцовские следы! Странно, почему они сейчас так заинтересовали отца?

— Послушай, отец, в чем дело? — не выдержал Алексей. — Что произошло? Может быть, ты все-таки объяснишь?

Игнат Петрович обернулся к сыну, кивнул.

— Обязательно объясню, Алеша. Все объясню. Дай мне только самому как следует разобраться. Вот сейчас отправлюсь в ателье, проявлю там кое-какие снимки, полистаю еще разок альбомы с фотографиями, и тогда все станет ясно. Только пока — никому ни слова. Военная тайна! Ты ведь знаешь…

— Конечно, знаю.

— Добро. И еще вот что. Я сейчас напишу письмо, а ты быстренько сбегай на почту и отправь его. Авиапочтой.

Игнат Петрович пошел в соседнюю комнату и на ходу, не оборачиваясь, добавил:

— Кстати, и Анку повидаешь.

Анка! Алексей невольно покраснел, услыхав это имя. Подруга детства. Они вместе учились в школе, часто ссорились, быстро и охотно мирились, снова ссорились и снова мирились. Сколько раз Алеша трепал ее за косы, а потом сопел где-нибудь, спрятавшись от всех и прижимая пятак к подбитому глазу. Анка! Она умела постоять за себя.

Прошло детство. Наступила пора юности. Забияка-девчонка превратилась в застенчивую черноволосую девушку. Вечерами они сидели на берегу моря или бродили рука об руку по каштановой аллее курортного парка и мечтали о будущем. Анка готовилась в институт связи. Алексей мечтал о путешествиях по морям-океанам. Их дружба стала крепче, осмысленнее и постепенно превратилась в глубокую сердечную привязанность, которую оба еще боялись назвать своим настоящим именем.