Закон есть закон - Александр Старшинов

Они кричали друг на друга. Я слышал мудреные термины, но значение большинства из них было мне неизвестно. Но один термин я знал очень хорошо. Формула волны. Учитель несколько раз повторил ее. Я знаю немало людей, которые отдали бы жизнь, чтобы ее узнать. Силовик может десять лет биться над формулой, но так ее и не найти. Я запомнил формулу – чисто автоматически, тогда еще не зная, какой подарок получил от Леонардо.

А потом на них напали.

У Леонардо не хватило денег на серьезную охрану. Магистр Дэвид обещал ему кучу бертранов (он многим обещал), но обманул, как и всех остальных. Леонардо нанял обычных парней, а надо было сговориться со стражами. То есть с бывшими стражами, потому что, когда Пелена теряет силу, стражи ничем не отличаются от убийц, которых держат на минус восьмом уровне. Но бывшие охранники порядка надеются получить теплое место под покровом новой Пелены и всегда бьются до конца. Самозваные охранники Леонардо даже не стали сопротивляться и попросту отворили двери, стоило банде Хромого Волка приблизиться к их убежищу. Правда, их силовику пришлось повозиться с завесой из синевы на двери. Но в конце концов он сорвал ее, как обычную занавеску, и толпа ворвалась внутрь. Я видел, как тощий лысый тип кривым клинком снес Леонардо голову. У Хромого Волка был настоящий пистолет, тот, что стреляет патронами, начиненными не синевой, а порохом, и он убил Охранника кристалла. Остальные «волчата» применяли самое лучшее оружие хаоса – арбалеты и холодную сталь. Они расправились с командой Леонардо за несколько минут. В последний момент Разрушитель из команды Леонардо сумел расколоть собственный кристалл, чтобы он, кристалл, не достался Волку. В итоге Хромой Волк получил россыпь мелких камешков – одноразовая защита от Пелены, мечта мелких жуликов и воришек. Взъярившись, люди Хромого Волка зарезали всех, а потом кинулись грабить. Грабить и крушить. Они забрали шкатулки с драгоценными камеями – не зная, какова ценность того, что похитили. Они содрали бархатные шторы и превратили в груду обломков стулья и кресла. Они разбили зеркала… Да много чего они сделали. И я видел не все, потому что сначала меня вырвало – я догадался выблевать обед за отворот своей куртки. Потом я потерял сознание. Сколько я был в отключке, сказать не могу, но я очнулся висящим на ремне, пристегнутый к бельевой веревке. Как я не задохнулся – не ведаю. Не в силах добраться до края отверстия в потолке, я достал нож и перерезал ремень, на котором висел. Я обрушился вниз, и полотнище синевы, изъеденное моими кружевами, лопнуло с треском. Тогда я понял, что никакие это не кружева – это черви, способные прогрызать синеву. Я – создатель червей.

Упав вниз, я во второй раз потерял сознание.

Первым, кого я увидел, когда пришел в себя, был Лоцман. Он сидел на полу лицом ко мне, и из его горла струйкой бежала кровь. Он хрипел и что-то силился сказать. Во всяком случае, мне так показалось. Губы его мелко тряслись. А потом он как-то весь обмяк, голова свесилась набок, и он застыл, привалившись к стене. Кровь перестала бежать.

Я сидел на скользком от крови полу, одежда моя была залита блевотиной, вокруг меня лежали мертвецы. Не помню, сколько прошло времени… Минуты? Или часы? Наконец я поднялся и снова полез на чердак. На мое счастье, я никого по дороге не встретил.

Я сидел в «голубятне», наблюдая сквозь пыльное стекло, как танцуют огоньки над крышами, не сознавая, что это зарево пожаров рвется в небо, истребляя особняки торговых кварталов. Стекло было мутным, грязным, с пыльной паутиной и мертвыми мухами в углу. Пальцем я начертал на стекле формулу Леонардо, чтобы не забыть. Иногда я повторял ее про себя. Потом проваливался в сон, больше похожий на беспамятство. Потом меня будил шум на улице. Крик, визг, женский монотонный вой. Плач детей. Я не видел, что там происходит. И слава богам синевы, что не видел. У меня не было ни еды, ни воды. Но на другой день пошел дождь. А возле трубы стояло небольшое корытце – там крыша протекала. Я пил эту воду с серым осадком на дне и ждал, когда кто-то другой – уже не Леонардо – сумеет загнать свою волну в башню и утвердить Пелену своего закона.

Тут же на «голубятне» я нашел какой-то старый таз и использовал его как парашу. Чтобы меньше воняло, я прикрывал таз куском фанеры. Воняло все равно. Испачканная в блевотине одежда высохла и теперь стояла колом. Голодная судорога сводила живот так, что я чуть не кричал от боли. На третий день боль притупилась. Я знал, что это плохой признак, покинул свое убежище в «голубятне» и сполз вниз, зная, что в доме вполне может кто-то быть. Но голод заглушил все чувства. Даже страх. На кухне я нашел пару сморщенных яблок и разбросанные сырые овощи. Картошку брать не стал, взял морковь и репу – их можно грызть сырыми. В своей комнате в сундучке я хранил сладости и печенье. Но комната была разгромлена, а сам сундучок исчез. Кто-то польстился на нехитрый мальчишеский скарб. В комнате Лоцмана все было так же перевернуто вверх дном, но в щели между стеной и сломанной кроватью уцелели несколько сухарей и бутылка лимонада. И еще я нашел футляр для оправы с вытесненным золотом именем «Леонардо». Футляр был пуст. Я отыскал старый холщовый мешок, сложил туда свои сокровища и двинулся назад к лестнице. И тут я столкнулся с тем типом. Это был не волк, а шакал – он перебирался от дома к дому, пока улицы еще не запрудила синева, и подбирал последки. Брал то, что не взяли убийцы. Он был чуть-чуть выше меня и ненамного старше. Но я был голоден, и все тело после долгого сидения наверху казалось чужим, ватным.

В руках у шакала тоже был мешок, куда объемистее моего.

Шакал оскалился, демонстрируя гнилые зубы, и указал на мою добычу:

– А ну, давай сюда.

Я кинул ему мешок под ноги.

– Что еще есть?

Я сунул руку в карман.

Он рванулся ко мне, взял за горло.

– Без глупостей.

Он думал, у меня нож. Но я вынул из кармана белый комок. Шакал подумал, что это кружева. Так все в первый момент думают.

– Отлично.

Он забрал их. И тут я сделал оборот кистью, отдавая через браслет приказ своим червякам. Мои послушные белые черви впились ему в руку и заскользили под кожей вверх и вверх.

Шакал завизжал и отпустил меня.

Я рванулся наверх, но тут же остановился. Оглянулся. Шакал корчился на полу, бил ногами и хватался за горло. Я мог остановить своих червей, всего лишь подняв руку с браслетом. Но я стоял, плотно сжав губы, и наблюдал, как он умирает. Потом, опомнившись, все же поднял руку с браслетом и, поворачивая браслет, зачем-то сказал:

– Замри…

Как будто порождения синевы могли меня слышать!

Черви прекратили свою работу, но шакал по-прежнему катался по полу, держась за горло, и с губ его струилась алая кровь – скорее всего, мои твари прогрызли ему легкое. Я не стал ждать, когда он умрет. Схватил свой мешок, потом, поколебавшись, мешок шакала и кинулся наверх, на чердак.

Первым делом я занялся трофейным мешком. Среди вещей шакала припрятана была еда – немного сыра, ветчина, галеты. Початая бутылка вина. Серебряная ложка, браслет с бирюзой. Еще какие-то мелочи. Женская шелковая блуза, в одном месте разорванная. Я поднес ткань к лицу, понюхал и в ужасе отшвырнул ее – показалось, что меня окатило болью и ужасом женщины – той, с которой эту блузку сорвали. Отбросил, да, но при этом испытал против воли сладострастное возбуждение. Я выпил вина, заел сыром и сразу же охмелел. Я сидел на своей «голубятне» и глупо хихикал.

– Леонардо, ты дурак, – бормотал я. – Если бы ты обратил внимание на мой дар. Если бы велел мне наготовить много-много пены, я бы мог оборонить тебя и твоих людей лучше любой стражи. Мы бы уже взяли Двойную башню и прекратили хаос. Ты бы стал магистром, а я…

Я заснул, ничего не опасаясь и ни на что не надеясь.

Через два дня хаос кончился.

Я думал, что самое страшное позади. Я ошибся. Через несколько дней меня сунули мордой в тазик с концентратом, и я навсегда лишился лица.

На площади Ста Колокольчиков стояли три огромных грузовика. Толстяк в свободном кожаном плаще, засунув руки в карманы, наблюдал, как мастеровые заколачивают ставни и двери в его доме. На севере острова за хребтом Редин-гат лежит Внутреннее море, и вокруг него – прекрасное побережье с виноградниками и виллами. Я был уверен, что у этого типа есть вилла на побережье, и туда он сейчас направлялся, рассчитывая вернуться после завершения драки и дальше заниматься своим делом: торговать, менять любовниц, веселиться в ресторанах. Он был уверен, что не пропадет при любой власти.

Я еще раз оглянулся в заднее окно тачки на толстяка. Несколько подозрительных личностей крутились возле его машин. Но страж, выйдя из караульни, вытянул торопыгу-жулика дубинкой по спине, и тот спешно юркнул в ближайшую таверну. Наверняка их там целая шайка, ждут. Осталось недолго.