Алые перья стрел - Владислав Крапивин

— Так. Бывает, говорите. И говорите, ничего…

Фелиция Францевна вошла в комнату, еще раз осмотрелась, заметила на кушетке замасленную порванную газету и брезгливо приподняла ее с ковра.

…Боже, как она закричала!

Она вопила, что этот ковер чисто персидской работы, хотя, конечно, ее квартирант пан Вершинин, пусть он и числится в офицерах, понятия не имеет о Персии, тем более, что та находится в Африке, а туда, слава деве Марии, большевики еще не дошли, а вот менж пан Болеслав, хотя он и всего лишь «сержант героичнэго генерала Андерса», до Персии дошел и сейчас пишет из Лондона, чтобы она пуще всего берегла ковры, потому что это надежное вложение капитала, а она не уберегла, и пан Вершинин ковер погубил, а он стоит большие тысячи, которых, конечно, у него нет, и что она сейчас пойдет подавать в суд.

Лешка стоял за спиной брата и тоскливо ждал, когда кончатся вопли хозяйки. Дмитрий тоже молчал, и только правый глаз его все прищуривался и прищуривался, а левая бровь ползла вверх.

Наконец, Дмитрий выбрал секундную паузу в словоизвержениях Фефе и вежливо произнес:

— Мадам, боюсь, что сегодня в суд идти поздновато — там закрыто. И потом — ради упомянутой вами пречистой девы Марии — поясните, что же трагического произошло с вашим ковром, если вы вдруг призвали в свидетели далекого супруга, а также вспомнили цены ковров по курсу международной валюты?

Фелиция Францевна обомлела от негодования.

— Как что произошло с ковром! Пан издевается? Пан не видит, что на нем дыра?

Дмитрий и Лешка одновременно глянули на то место, где раньше лежала газета.

Дыра — это было сказано хозяйкой слишком мягко. Возможно, от незнания ею тонкостей русского языка. Пуля пропорола в ковре великолепную дорожку длиной сантиметров в сорок и шириной в два. Потом она ушла куда-то в пружинные недра кушетки.

— Нет-нет, пан Вершинин, — продолжала клокотать горлом хозяйка. — Я не могу терпеть у себя квартирантов, которые стреляют в ковры. За этот шедевр вы еще, конечно, уплатите, но жительство ваше у меня, конечно же, в дальнейшем невозможно. Сначала вы мне брата привезли, а потом какая-нибудь комсомолка появится. Нет и нет! Я вас пускала как одинокого мужчину, но вижу, что проку от вас…

— Мадам, закройте плевательницу! — сказал Дмитрий.

Сказал так, что Фелиция Францевна некрасиво икнула и смолкла.

— Цо то есть — плевательница? — изумленно прошептала она.

Дмитрий шагнул к ней и подставил кренделем согнутую руку.

Хозяйка машинально оперлась на нее. Дмитрий довел свою даму до выхода из комнаты, рывком высвободил локоть и плотно закрыл за хозяйкой дверь.

— Н-да-с! — сказал он и сконфуженно поглядел на Лешку. — Ругаешь меня, что я поселился у такой крокодилицы? А сатана ее знал… — Он виновато покосился на брата: — С кем теперь я тебя оставлю? Не с этой же ведьмой.

Лешка пожал плечами.

— Ты как насчет Сонюшки? — осторожно спросил Дмитрий. — Может, продержишься у нее неделю? Комната у нее большая и, слава богу, государственная. Ковров там нет.

Лешка в упор глянул на брата. Дмитрий шмыгнул носом, как маленький, и уставил глаза в потолок.

Они пошли к Соне.

Инструктор школьного отдела ужасно обрадовалась приходу нежданных гостей и до того разволновалась, что заговорила без точек и запятых. Братья услышали, что пусть генеральная стирка летит ко всем чертям и что она немедленно начинает жарить оладьи, и это во-первых, а во-вторых, с Лешкой у нее будет разговор насчет его друга Михася, которого она целые сутки разыскивает, но на фабрике его не оказалось, а оказалось, что он находится в милиции, о чем ей сообщил Антон Голуб, который сказал, что будто бы Михась был вчера ночью задержан при попытке проникнуть в квартиру Шпилевских, но лично она подозревает здесь какую-то путаницу, потому что Дубовик как раз и способствовал обнаружению больного мальчика Мигурского, а поэтому она считает задержание Михася очередной ошибкой Антона, который и в партизанах-то, случалось, путал взрыватель с капсюлем, за что был неоднократно бит ею, Соней, по рукам, а сейчас будет бит по другому месту, если вздумает и дальше путать хорошего парня с уголовником, но что пока она никак не может мальчишку из милиции выцарапать.

— И не выцарапаешь, — холодно заметил Дмитрий. — Для этого существуют прокуроры, а не анархиствующие бывшие партизаны. Хотя бы и доблестные. Кстати, Лешка, как это вышло, что твоего верного друга заточили? Он что, не сообщал тебе о своей подпольной профессии квартирного налетчика?

Лешка укоризненно посмотрел на брата и промолчал. Конечно же, тут происходит дикая нелепица. Но все-таки за каким лешим Михася понесло ночью в дом Шпилевских? Не иначе как хотел добыть ту бумагу с печатью. Но тогда почему он не объяснил все в милиции?

Надо обязательно Михася увидеть. Чего бы это ни стоило.

— Я погуляю полчаса, — сказал Лешка. — Еще только девять.

Дмитрий подозрительно взглянул на него. Зато Соня тут же поддержала Лешку.

— Конечно, погуляй перед сном. Вечер чудный.

Лешка мчался к дому маленького капитана. Он запомнил, где тот вышел из машины, когда они возвращались от Шпилевских. Сейчас Антон Голуб сидел у окна в одной майке и пришивал к синему кителю подворотничок.

— Значит, устроить тебе свидание с босяком Дубовиком? — задумчиво спросил он.

— Он не босяк! — горячо заверил Лешка.

— Вылитый, — упрямо мотнул головой Антон. — Ты еще не знаешь. А я знаю. Давно он у меня на примете. Говоришь, хороший? И это знаю. Но с трещинкой. И упрям. Скоро сутки, как сидит, а молчит. Даже на двор не просится, паршивец. Но тебя, между прочим, вспоминал. Что ж, если ты думаешь, что он перед тобой раскроется, могу рискнуть. Кстати, где твой брат Димка?

— Митя? Он у тети Сони.

— Хм… Снайпер-то он, конечно, известный, а вот не завысил ли прицел на этот раз, — непонятно сказал Антон, и они пошли.

Лешка ожидал увидеть Михася в мрачной, темной камере с решеткой, а оказалось, что тот сидел на деревянном диване в дежурной комнате и пил чай с каким-то небритым старшиной. При виде капитана старшина вскочил и начал докладывать, но Антон приказал ему выйти. И сам ушел в соседний кабинет. Михась и Лешка остались вдвоем.

— …Да не за бумагой я полез, — сердито объяснил Михась. — Чего ее искать, если она сгорела. Говорил же Казька…

Так чего тебя понесло?

— А то и понесло, что хотел узнать, как лучше в бункере застукать пана Августа с дружками.

Лешка широко раскрыл глаза, рот и уши.

Когда Михась после стычки с паном Шпилевским выпрыгнул из окна, он не сразу выскочил на улицу, потому что поранил ногу. Валявшаяся в песке ржавая часовая пружина впилась стальным концом выше лодыжки, так что сразу обильно пошла кровь. Проклиная часовщика и его ремесло, Михась захромал в угол двора, выискивая листок подорожника. Он нашел его, сдул пыль и присел на пороге аккуратного сарайчика, чтобы унять кровь.

Носков Михась не носил, платков у него не водилось, а поэтому надо было найти тряпочку, чтобы плотно привязать подорожник к ноге. Дверь в сарайчик была полуоткрыта, и там на полу валялось разное тряпье. Михась на всякий случай оглянулся на окна дома. В них — никого. Он шагнул внутрь сарайчика.

В этот момент в доме заскрипела входная дверь и в ней показался Август Сигизмундович. Плечи его оттягивал назад пузатый рюкзак, отчего походка стала замедленной и горделивой. Часовщик прошагал по бетонной дорожке от крыльца к калитке.

— Сматываешься? Валяй-валяй, — прошептал Михась.

Но оказалось, что радовался он рано. Не успела за хозяином дома закрыться калитка, как тут же снова с треском распахнулась, и пан Август влетел обратно во двор. Он обалдело глянул влево, вправо, суматошно махнул рукой выскочившей на крыльцо жене и галопом помчался прямо к сарайчику. Рюкзак колотил его по спине и прибавлял скорости. Михасю ничего не оставалось, как вскарабкаться на пыльную полку под потолком. Там он укрылся за кучей тряпья, недоумевая, зачем вдруг понесло сюда хозяина.

Но вскоре все разъяснилось. За оградой прошумел и смолк мотор автомобиля, а через секунду Михась услышал голоса капитана милиции, большой Сони из обкома и Лешки.

Пан Шпилевский в это время развивал в сарае бурную деятельность. Он подскочил к огромной пустой бочке, от которой несло кислой капустой, и уперся в нее плечом. Бочка покачнулась и накренилась. Когда днище ее приподнялось, пан Август ловко подставил под него березовое полено. Бочка осталась стоять набекрень, а под ней зачернел круглый кусок пола. Часовщик вынул из нагрудного кармана большой фигурный ключ и вставил его в центр круга. Тотчас же деревянный диск провалился.

С непостижимой быстротой Шпилевский швырнул в люк рюкзак и скрылся в нем сам. Звякнула какая-то пружина, люк с силой захлопнулся, березовый кругляш от сотрясения выскочил из-под днища, и бочка аккуратно шлепнулась на прежнее место.