Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6) - Октавиан Стампас

Невольно вперившись глазами в алый крест на его плаще, я внезапно подумал, что этот доблестный воин может быть тем самым Великим Мстителем, к которому меня посылает судьба и воля Всевышнего. Грозный его облик, правду говоря, мало вязался с крохотным невесомым кинжалом, притаившемся на моем предплечье, но раздумывать было некогда: пестрый злодей-лазутчик явно подбирался именно к нему.

У меня перехватило дыхание, когда бесчестный негодяй проник через задние ряды пестрых и, тайно вынув острый стилет, бесшумно и точно нанес по сторонам от себя два смертельных удара. Передние воины не заметили, как их товарищи повалились с седел подобно кулям с мукой.

Не успел я испугаться, как обнаружил, что уже сам увертливой лисой проскальзываю среди бьющихся всадников, где-то ныряя прямо под брюхо коня, где-то на единый миг притворяясь убитым среди убитых. Можно было пробиться вперед еще быстрее, вскочив на любого из коней, оставшихся без седоков, но я знал наверняка, что, конного и безоружного, меня срежут, как колос серпом, в первый же миг. Я уже не видел ни доблестного воина, ни злодея и продвигался по наитию в сторону синей и прекрасной горы султанского дворца, откуда навстречу все еще летели стрелы и грозили копьями неприступные ряды огланов, личной гвардии султана.

Трижды валились мне на голову с седел поверженные седоки, и, когда я добрался до цели, то уже был так с ног и до головы перемазан кровью, что вполне мог сойти за увечного, смертельно раненого воина, не представляющего для любого всадника никакой угрозы. Уже едва пригибаясь, я достиг франкских рыцарей быстрее пестрого и щуплого злодея. Здесь стоял оглушительный звон мечей. У меня на все не хватало глаз. В любой миг я мог превратиться в разделанную тушу.

Злодей тоже не дремал: выглянув из-за спины отбивавшего удары пестрого всадника, он уже поднимал руку, держа стилет за острие. В самой середине пекла я облился ледяным потом и только успел подобрать с земли чей-то щит, как лошадиный круп перегородил дорогу всей моей доблести.

- Мессир! - не выдержав, крикнул я во весь голос. Рыцарь, как мне показалось, вздрогнул и обратил на меня зарешеченный взор.

- Слева! Слева! - истошно завопил я, прикрываясь щитом от смертоносного дождя.

Рыцарь успел приподнять край своего щита, когда нить рока между крохотной щелкой, едва обнажавшей шею у края кольчужной сетки, и летящим жалом стилета сократилась до двух локтей. Стилет звонко и злобно ужалил угол щита и, жужжа и вращаясь, отлетел в сторону.

- Благодарю тебя, добрый воин! - донесся сквозь звон оружия могучий голос франка.

- Проклятье! - ответил я на том же языке без всякой учтивости, поскольку глаза мои успели разглядеть новое жало первого: невиданную железную звезду, каждый из тонких шипов которой мог бы при верном попадании пройти в ушко кольчуги и, разорвав его, достать до сердца.

Пестрый злодей искусно двигался среди сражающихся, не попадая под удары, а в руке его уже готовилось к змеиному броску эта страшная выдумка Иблиса.

Благодарность франкского льва так воодушевила меня, что жизнь потеряла для меня всякую цену. Я был готов на любой подвиг и как раз вовремя попал на базар, где подвигами торговали тоже по самой низкой цене.

Отступив к пестрым в тыл, я продрался через чащу конских хвостов и, пару раз подпрыгнув, вновь приметил своего главного противника. Он, заезжая теперь по правую руку франка, выбирал место для броска. Я вновь, уподобился какому-то хищному подпольному зверьку, скорее всего крысе, и за один вздох настиг злодея.

Он уже начал отводить руку каким-то особым способом: снизу от бедра, со змеиной гибкостью выворачивая кисть. Но тут большая и злобная крыса кинулась на него, схватила лапами за плечо и потащила из седла. Злодей повалился с коня на плиты площади, и крысе ничего не оставалось, как только вцепиться зубами в его запястье. Тонкие и хрупкие на вид, но несущие самую коварную гибель, .пальцы разжались, и я, живо подхватив железную осу, отбросил ее подальше. Орудие предательского убийства звонко запрыгало по камням под норами всадников, и в то же мгновение меня поразил раздавшийся около моего уха вскрик. Невольно я разжал хватку и повертел головой. Я мог поклясться, что кричала от боли и страха девушка, но как она могла попасть сюда, в глубину этого кровавого котла, и как хватило бы мне сил спасать еще кого-то?!

Не успел я поклясться кому-нибудь, как получил от злодея в живот искусный удар сапогом, выбивший из меня всякое желание дышать, спасать и клясться. Злодей ускользал! Легко, как кошка, вспрыгнул он на коня. Но и крыса оказалась не из дохлых. Неимоверным усилием протолкнув в грудь глоток терпкого эфира, я кинулся за ним и в броске схватил за пояс. С такой злостью я выдернул врага из седла, что мы оба покатились кубарем под ноги коней, пританцовывавших под чанги и цимбалы сражения.

Насев на злодея и прижав его лицом к камням, я мог бы окончательно уподобиться крысе и для своей же безопасности перегрызть ему горло, однако, ощутив над ним самую малую власть, я невольно принял человеческое обличье и решил устроить все достойным истинной доблести образом, а именно: пленить презренного и бросить его к ногам славного франка, как только тот освободится от своих непомерных хлопот.

Я сидел верхом на злодее, сумев заломить ему правую руку за спину до самых лопаток, и под грохот сражения, происходившего, в моем понятии, где-то в небесах, спокойно размышлял: "Главное повыдергивать из этого молоха все шипы и жала. А уж потом будем вязать, не то он успеет плюнуть и в меня каким-нибудь смертоносным гвоздем".

Злодей не шевелился, пока я срывал с его пояса всякие кожаные чехлы и кошельки, в которых скрывалось что-то несущее гибель: какие-то шипастые плоды каштана, иголки, звезды и непонятного предназначения цепочки. Полдюжины тонких, как рыбьи косточки, стилетов прятались за голенищами его мягких, по-султански роскошных сапогов. "Злодей не из простых наемных разбойников,- подивился я.- Такие сапоги получают из рук самого султана".

Все шипы и жала я раскидал, куда мог, стараясь только не попасть под ноги франкских коней, и полагал, что самое опасное оружие наверняка скрывается у этого разбойника за пазухой.

Придавив злодея всем телом к земле так, что теперь уж он и вздохнуть не мог, не то что пошевелиться, я стал просовывать под него руку, стремясь попасть за пазуху. Негодяй заскрипел зубами, словно подтверждая, что я оказался очень проницателен.

- Змея, потерпи чуть-чуть,- злорадно прошептал я врагу на каком-то из трех языков; не помню, на каком именно.- Сейчас ты станешь ручной и безвредной.

Моя проницательность оказалась выше всяких похвал!