Наваждение Монгола - Анна Гур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зубы начинают стучать от этого голоса зловещего, от тона, и я смотрю в раскосые тигриные глаза, пытаюсь нащупать хоть толику того, что мне показалось, я видела секундами ранее. Но там ничего нет. Пустота, скрывающая жутких тварей и демонов.
– Кивни, если поняла.
Дергаюсь, но рука в волосах заставляет лишь болезненно поморщиться.
– Твоя ненависть и жажда мести застилают тебе взор, Монгол…
Улыбается, скорее, оскал, и я засматриваюсь на идеально белоснежные зубы, которые так контрастируют со смуглостью его кожи.
– О, да, я ждал достаточно. Ровно столько, чтобы пришло верное время, когда я буду отрывать по лоскутку от своей добычи, драть медленно, ломать и слышать агонию врага.
Жуткие слова, не удерживаю испуганный всхлип, прикусываю дрожащую губу.
Боже, я считала Айдарова жутчайшем зверем.
Ошибалась.
Есть тот, кто страшнее, невыносимее, и прямо сейчас я вишу безропотной куклой в его руках.
– Уяснила реалии?!
Киваю.
– Меня будут искать…
Проговариваю тихо, безнадежно.
– Конечно, малышка, в цацке, подаренной Айдаровым, скорее всего, есть отслеживающее устройство, только оно тебе не поможет. Глушилки работают исправно с первой секунды похищения. Побрякушка пришла в негодность от столкновения с определенными радиоволнами. Тебя не отследить.
Сжимаю пальцы в кулаки.
Расчетливый. Хитрый. Продуманный. Ведущий свою игру. Жестокий зверь.
Разжимает пальцы. Все еще с расширенными от ужаса глазами наблюдая за своим палачом. В шоке рассматриваю, как багряные капли текут по мужским ладоням.
– Ты поранился… – шепчу обескураженно.
Опускает взгляд к своим ладоням, а я понимаю, что все это время, пока держал меня, испытывал боль от глубоких порезов.
– Айдаров нацепил на невесту строгач. Так он выразил свою любовь, – опять кривая ухмылка.
– Если это любовь, то как же выглядит его ненависть?! – отвечаю пораженно.
Опять чувствую, как настроение мужчины меняется. Он смотрит на меня задумчиво. Теперь понимаю, что Монгол слишком проницателен. Варвар привык просчитывать свои шаги.
– Какие интересные вопросы задает невеста врага.
Бросает на меня очередной взгляд, рассматривает, затем разворачивается и сгребает простыню с кровати, держит в ладони.
Завороженно наблюдаю, как белоснежная ткань окрашивается в алый.
Отнимаю взгляд от простыни и заглядываю в раскосые янтарные глаза.
– Подарок для жениха готов.
– Что?!
– Ты не хочешь знать ответа, невеста.
Обходит меня и направляется к двери, а я смотрю вслед мужчине и не верю, что не тронул, что дал передышку.
Прежде чем открыть, застывает и бросает на меня взгляд через плечо.
– Ложись, Ярослава.
Не уходит, ждет, пока исполню приказ. Быстро юркаю под одеяло и закрываюсь им по самый нос, наблюдаю за мужчиной.
Ловлю себя на разглядывании широкой спины с лоснящейся смуглой кожей и упругого зада, который облепили штаны с низкой посадкой.
– Ярослава.
В голосе Монгола явно слышится предупреждение.
– Д-да…
– Спи, малышка, если не хочешь, чтобы довел до конца начатое.
Захлопываю глаза сразу же, жмурюсь что есть сил, и свет в комнате гаснет, до ускользающего уставшего сознания доходит щелчок запираемой двери.
День был слишком долгим, я измотана и это хорошо…
Сон приходит молниеносно.
Глава 8
Монгол
Захожу в спальню, где оставил невесту Айдарова. Ярослава лежит, свернувшись под одеялом, на самом краю, и длинные темно-каштановые волосы свисают с кровати.
Сажусь в кресло. Девчонка ворочается. Лунный свет проникает через незашторенные окна, освещает личико девушки. Вглядываюсь в нее, борюсь с наваждением.
– Алаайа…
На моем языке это душа…
Почему ее так назвал, сам не знаю.
Вглядываюсь в нее. У девчонки невероятно красивое лицо, хрупкие черты, носик чуть вздернут, что придает выражение задорности. Скулы высокие и губы полные. Стоит остановить на них взгляд и тянет приложиться вновь, попробовать.
Такие губки созданы для исполнения мужских желаний.
– Невеста шакала.
Стоит вспомнить, как руки сжимаются в кулаки до хруста. Опять елозит, может, чувствует взгляд, даже во сне ощущает опасность.
Поворачивается на спину. Волосы рассыпаются по подушке, так и тянет зарыться пальцами в эти пряди, натянуть, чтобы запрокинула голову и подставилась, дабы мог вцепиться в горячие, чуть приоткрытые губы невесты врага.
Поднимаюсь из кресла и делаю несколько шагов, нависаю над ней, уперев руку в изголовье.
Зачаровывает. Во сне она слишком трогательна.
– Ярослава.
Повторяю имя. Хмурит бровки, но не просыпается.
Ей подходит. Приносящая свет. Только малышка попала в самую тьму, в настоящее пекло.
Одеяло слегка сползает, демонстрируя ее наготу, и я с жадностью впиваюсь в мягкие женственные изгибы.
Пальцы жжет от желания прикоснуться, смять, вцепиться в нее, как часы назад. Приоткрывает полные губы и мне хочется вновь накинуться, выдирать ее стоны, брать неистово и столбенеть от неожиданности, когда ответит на поцелуй.
– Не повезло тебе.
Сжимаю руку в кулак. Понимаю, почему стопанул с ней. И это напрягает. Когда речь идет о мести, эмоции мешают.
Несмотря на четкие установки не трогать, кажется, что до сих пор ощущаю ее тонкие пальцы на плечах и слышу ее стон, упавший согласием быть задранной зверем.
Почему остановился? Зачем заставил себя уйти?
Сегодня я должен был ее уничтожить, растоптать, чтобы унизить через нее своего кровного врага.
Представлял себе девку, жадную до богатства, готовую лечь под любого. Да, невинную, но это не показатель. Далеко не показатель. Кроме того, что медицина позволяет привести товар в надлежащий вид, даже если он испорчен, гниль души никакой целостностью тела не замажешь.
Лишние мысли. Их не должно быть. Но они есть и это бесит.
– Ярослава.
Зову девчонку, хочу, чтобы проснулась, чтобы перестала быть такой нежной и трогательной, хочу, чтобы распахнула бирюзовые глаза, хочу видеть в них ненависть и злость.
Так легче. Правильнее.
Четкий план возмездия. Айдаров возжелал себе жену. Время мести пришло. Да и девица оказалась интересная, перед самой свадьбой слиняла в клуб и оттянулась хорошенько.
Картина ясна.
Должен был сделать многое, но не сделал ничего… Рука не поднялась. Все поднялось, а вот рука того, кого прозвали Палачом, дрогнула.
Впервые. Не знающий пощады линчеватель, привыкший карать, сносить головы, уничтожать, не привел приговор в действие.
Дал шанс.
– Наваждение…
Тру лицо, снова и снова всматриваясь в такие знакомые-незнакомые черты. У девчонки губы пухлые, на щеках румянец, как при горячке, а кожа бледная. Вся она слишком тонкая, прикоснись сильнее и разорвешь, раскроишь.
– Что же мне с тобой делать, Алаайа?
Сажусь на корточки, хочу еще раз рассмотреть это лицо, найти отличие и перестать видеть проклятое сходство!
Сколько лет прошло, а рана все кровоточит, горит огнем, выжженная каленым железом. Воспоминания заставляют огненный свинец расползаться по венам.
Боль привычна, ее было много, а я давно научился терпеть.
Ярослава дергается во сне, бархатные ресницы дрожат, отбрасывают темные тени на щеки, по которым скатываются слезы. Невеста Айдарова бормочет во сне и выдыхает слезно:
– Мама…
Где-то я прокололся.
Когда увидел ее обнаженную, дрожащую, трепетную, позволил себе любоваться телом.
Как сейчас, когда так нагло рассматриваю покатые плечи и
