Четыре души (ЛП) - Лили Сен-Жермен

— Так плохо, да?

Я киваю.

— Да. Довольно плохо.

— Океей, — говорит он, присаживаясь на край кровати. — Подвинься. — Я тупо смотрю на него мгновение, пока он жестом не указывает на кровать. — Я ложусь, Джулз. Сейчас час ночи, и я устал до чертиков. Подвинься.

Я извиваюсь, не слишком охотно, и возвращаюсь под простыни на дальнем краю двуспальной кровати. Джейс закидывает ноги на кровать и поворачивается на бок, опираясь на один локоть, наблюдая за мной.

— Иногда мне снятся кошмары, — тихо говорит он, его карие глаза темные и тревожные в ночи.

Это впечатывается в меня, как удар в живот, почти заставляя меня сложиться вдвое от боли. Мой милый мальчик. Судьба действительно подставила нам подножку, когда выбирала наших отцов. Я любила своего больше всего на свете, но он все равно выбрал эту жизнь, которая отняла все у нашей семьи. А Дорнан… ну, здесь нечего добавить.

Он убил твою мать. Почему ты не пытался убить его?

Я слишком боюсь спросить его и нарушить уютную тишину, которая окружает нас. Сейчас, в этот момент, мне нужно, чтобы он был здесь, со мной, и трудные вопросы, без сомнения, разрушат этот мимолетный покой, который мы обрели в темной ночи.

Я тяжело сглатываю.

— Правда?

Он кивает.

— Всегда об одном и том же.

Я зажмуриваю глаза, пока он продолжает говорить.

— Возможно, это не то, о чем ты подумала, — мягко говорит он. — Дело не в этом. Дело в том, что было после.

— После? — нерешительно спрашиваю я.

— Да, — говорит он, произнося слова медленно и нарочито, как будто мучительно обдумывая каждое слово. — Я на твоих похоронах, гроб опускают в землю, и в этот момент я слышу, как ты выкрикиваешь мое имя.

— Да? — спрашиваю я, ком в горле словно болезненно пульсирует.

— Теперь это имеет смысл, я думаю, — говорит он, его рука касается моего живота. — Черт, — говорит он. — Где твоя рука?

Я вытягиваю руку перед собой, и наши ладони находят друг друга в темноте. Его рука теплая и намного больше моей, и это приносит мне больше комфорта, чем я могу сказать, когда он нежно сжимает ее вокруг моей. Это самый платонический жест, но в этот момент он заставляет меня чувствовать себя невероятно любимой и защищенной.

— Продолжай, — говорю я ему. — Почему это имеет смысл?"

— Ну, — говорит он. — Логично, что мне снится, что тебя похоронили заживо. Ты никогда не была мертва.

Я вздыхаю.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Мне очень жаль.

В темноте я вижу, как вздрагивают его плечи. Его рука теплеет вокруг моей, и я крепко прижимаюсь к нему, не желая пока отпускать его.

— Это то, что есть.

Некоторое время мы оба ничего не говорим.

— Расскажи мне, — говорит он наконец. — О чем твои сны? Это то, что случилось тем днем? Или что-то другое?

Иногда мне снишься ты.

— Иногда тот день, — говорю я с трудом. Мое горло словно наждачная бумага. — Но чаще всего это абстрактно, понимаешь? Череда образов, которые другие люди, вероятно, сочли бы нормальными.

Мой голос срывается на слове «нормальными», и я немного задыхаюсь, пытаясь вернуть его под контроль.

— Все в порядке, — быстро говорит он. — Тебе не нужно больше ничего говорить.

— Я в порядке, — говорю я, проглатывая пресловутый камень в горле. — Я могу справиться с этим. Я справляюсь с этим, милый.

— Я тебе не верю.

Разговор переходит в другое русло, а я все глубже погружаюсь в нашу общую печаль. Наше горе.

— Я все время думаю о тебе, — шепчу я, удивляя себя откровенным признанием. — Я никогда не смогу забыть тебя. Ты веришь в это?

— Да, — говорит он, и я слышу, как эмоции дрожат в его голосе.

— Почему? — спрашиваю я. — У тебя нет причин доверять мне после того, что я сделала. Почему ты мне веришь?

— Потому что, — говорит он, и я так близка к тому, чтобы сломаться, что чувствую вкус соли своих слез еще до того, как они прольются. — Потому что, когда ты сейчас кричала, ты не просто кричала.

Я знала это.

Его голос трещит под грузом нашего прошлого.

— Ты звала меня, Джулз. Снова и снова. На минуту я подумал, что это мой кошмар, пока не понял, что проснулся, а ты все еще зовешь меня.

Плотину прорвало. Я плачу.

— Это всегда был ты, — говорю я, мое дыхание сбивается, когда я втягиваю рыдающий вдох. — Это всегда был ты.

Прежде чем я успеваю передумать, я придвигаюсь ближе, преодолевая пространство между нами. Я прижимаюсь лицом к его подбородку, наши тела плотно прижаты друг к другу, и я не отпускаю его.

Шесть лет я хотела, чтобы он вот так обнял меня.