Кометы Оорта - Фредерик Пол

Были и другие неожиданности. Не столько в плане обучения, хотя Деккера раздражала необходимость запоминать огромное количество дат из истории разных стран, которой никогда не уделялось особого внимания в Сагдаеве. И все же большая часть курсов давалась Деккеру сравнительно легко. Математика остается математикой, неважно, на какой ты планете, а так же физика, химия и астрономия. Самым большим сюрпризом оказалось то, что у студентов Найроби не было обязательных занятий по уступчивости. А вместо этого имелись дважды в неделю сбивающие с толку занятия, которые студенты называли «толкай-ворчи». Они, как объяснил преподаватель, увидев ошеломление на лице Деккера, созданы для снятия напряжения, так чтобы люди могли лучше ладить друг с другом, а толкание и — ворчание были вполне реальны и очень физичны.

И даже небезопасны для недавно прибывшего на Землю марсианина, чьим костям еще предстояло приспособиться к земному тяготению. Первое упражнение, какое им предстояло, звалось «прорыв». Все, кроме одного студента, становились в плотный круг, обняв друг друга за плечи, в то время как задачей оставшегося студента было проникнуть внутрь этого круга. Поначалу Деккер решил, что может быть, даже получит удовольствие от этого упражнения, поскольку рядом с ним оказалась необычайно высокая для земных женщин студентка по имени Сэлли Мой. Прижать ее теплое тело к себе казалось интересным во многих отношениях и отнюдь не неприятным. Но когда мистер Каммингс дал сигнал начинать, оставшийся студент слабым звеном выбрал Деккера. Опустив голову, и с разбегу на полном серьезе врезался ею Деккеру в живот. С резким «ух» из Деккера вышел весь воздух.

Мистеру Каммингсу хватило и этого. Он освободил марсианина от занятий и на следующем занятии, что-то вроде борьбы, поставил его в паре с молодым человеком по имени Уолтер Нгемба, который пообещал, что будет осторожен. Как бы он ни обещал, что все будет полегче, этого явно было недостаточно, хотя он был осторожен. Но когда Нгемба перебросил его через спину и придавил его плечи к мату, Деккер поморщился от сотрясения. Вновь вмешался мистер Каммингс. Деккер удалился к стене, счастливый тем, что может сохранить свои марсианские кости в целости, впрочем ему было жаль, что его призвали негодным принять участие — равно как сожалел он и о том, что не удалось побороться с Сэлли Мой. Женщины не играли особой роли в его планах на ближайшее будущее, особенно, если они не препятствовали шансу попасть в академию, но удивительно приятно было ощущать в руках ее теплое тело.

Его размышления прервал свисток мистера Каммингса. Бросив на Деккера дружелюбный взгляд, преподаватель сказал:

— Думаю, сегодня мы чуть пораньше перейдем к вербальной фазе. Деккер, так как ты не извлек ничего из первой части нашего занятия, вот — твой шанс отыграться на Уолтере. Быть может, тебе захочется начать с ругательств в его адрес?

— Почему? — спросил Деккер.

— Как, для того, чтобы оскорбить его. Разве у вас на Марсе нет управления враждебностью? Все дурные мысли, какие когда-либо приходят в голову, рано или поздно выливаются в общественную систему. Оскорби его расу. Скажи, например, что-нибудь вроде: «Вы тупые кафры, вообще, не люди».

Деккер посмотрел на Уолтера Нгемба, который ответил ему исполненной ожидания улыбкой, а потом снова на преподавателя.

— А что такое кафр? — спросил он.

— Ну, можешь назвать его обезьяной из джунглей, если так больше нравится. Давай же, Деккер, не мог же ты за всю свою жизнь ни разу не слышать этнических оскорблений?

Деккер с несколько секунд думал, потом вспомнил:

— Пожиратель грязи, — сказал он ради эксперимента. — Уолтер, ты ведь пожиратель грязи, не правда ли?

И был изумлен, когда весь класс, включая Уолтера Нгембу, разразился смехом, и еще более изумлен, когда мистер Каммингс, чтобы показать Деккеру, как работает этот механизм, позволил целому классу разом оскорблять самого Деккера. Марсианин выяснил для себя, сколь много, на самом деле, есть у землян непристойных терминов для выражения такого простого понятия как «марсианин».

Деккеру подумалось, что они далеко продвинулись со времен Закона Плота.

Через две полных недели на Земле тело Деккера стало понемногу принимать тот факт, что от него на этой планете требуются дополнительные усилия. По-прежнему было больно ходить или даже стоять; просто боль стала немного меньше. Земля, решил Деккер Де Во, — не такое уж дурное место. Может быть, даже хорошее, если бы не было таким шумным и переполненным… и если бы только земляне наконец осознали Закон Плота.

Но, заключил он, они не поняли. Земляне не прилагали усилий к тому, чтобы облегчить жизнь друг другу, сделать друг друга счастливыми и довольными своим миром. Они даже не нравились друг другу, и лучшее, на что они были способны на своих занятиях по управлению враждебностью — это находить пути не проявлять ее. Что было, по мнению Деккера, по-детски с их стороны.

Деккеру казалось, что его однокурсники ведут себя как дети, поскольку с ними обращаются как с детьми. Хуже всего было то, что он чувствовал, как это происходит с ним самим. Например, каждый вечер, когда Деккер выходил из школы, отец ждал его в этой своей дурацкой трехколесной машине, чтобы отвезти домой. Остальные студенты разбегались по своим дворам со школьного двора, где на углу стояла пожилая женщина Миротворец, безуспешно пытающаяся не позволить им помешать дорожному движению, когда они переходили шумную улицу. А Деккера встречают как какого-нибудь пятилетнего ребенка. Впрочем, такой он был не единственный. Уолтера Нгембу тоже каждый день забирали из школы — только вместо трехколесника — это был бледно-голубой лимузин шести метров в длину, но Деккер Де Во, взрослый человек с медалью за героизм, этим возмущался.

Когда Деккер вполз — по причине ременных браслетов-опор на ногах — в маленькую шаткую машину, отец перегнулся через него, чтобы захлопнуть дверцу, и с минуту смотрел на него, прежде чем завести мотор.

— Разве твоя мать не учила тебя говорить «спасибо»? — спросил он.

От него пахло виски.

— Спасибо, — сказал Деккер, чтобы сэкономить время, но не удержался и добавил, — хотелось бы, чтобы ты не приезжал за мной.

— Дерьмо. Сегодня четверг, ты не забыл? В любом случае, ты еще недостаточно окреп, чтобы весь путь домой пройти пешком.

— Я хочу окрепнуть, — сказал Деккер и кивнул на Миротворицу, которая махала им из-под зонта от солнца. — Она хочет, чтобы ты проехал.

— А пошла она.

Но старик все же надавил на педаль газа, и трехколесник покатил прочь. На лице Миротворицы, Деккер видел это, когда они проезжали через перекресток, возникло странное смешанное выражение. Отчасти это была улыбка для самого Деккера — у нее всегда было для него веселое «хелло» наготове, — а отчасти это было нечто совсем иное. Деккер мог бы с уверенностью сказать, что это относилось к его отцу, что почти все земляне едва ли испытывают к нему особое восхищение, даже соседи, что так тепло приветствовали его с крыльца — так как никто не проводил всего своего времени, попивая пиво и посиживая на крыльце, поскольку всем им было необходимо ходить на работу.