Крушение лабиринта - Ярослав Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Давно бы мне плыть к луне… она привлекает мертвых сильнее, чем твердь земная. Не надо было бы никаких усилий, а лишь – отдать себя ее притяжению, подспудному этому течению медленному, которое живет, скрытое, во глубине света ее лучей. И дивные бы картины виделись мне в пути! Они уже и теперь зовут, проступая иногда сквозь привычное, а то так и вытесняя привычное ненадолго.
Но – призванный в свидетели клятве – скован.
Горячее мечтание моего сына не отпускает с этой земли. Хочу остановить его – и не в силах. Знаю, что не смогу передать ему посмертную мою волю, но не покидаю все земной Остров. Без устали обхожу, бесплотный, его берега и гавани, скалы его и пещеры… и будто возрастаю вместе с луной… и с нею же убываю».
ПРАЗДНИК ИСКУССТВАЛунная дорожка трепещет, пересекая изгиб реки, петляющей по виноградному долу. Серебряные лучи лежат на бесчисленных листьях лоз, и они мерцают, перебираемые теченьем тихого ветра.
И поднимается могучий столб дыма к небу посреди уснувшей долины. И медленные его клубы восходят прямо, не отклоняясь и не разреживаясь. Они заполняют словно бы пространство некой стеклянной полой колонны – огромнейшего охвата и высотой до неба.
Но это не дым костра: его не подсвечивает переменчивый красный огонь в том месте, где он отделяется от земли. Лишь полная луна питает растущий ствол своим тихим светом, и весь он – будто чудесным образом громоздящаяся в небеса пена полуночного прибоя.
Необыкновенное это явление наблюдают боги, и они не в силах отвести глаз!
– Что это? – спрашивает, наконец, Тессий.
– Сегодня Праздник Искусства, – отвечает ему Летучий. Друзья застыли, любуясь, на одном из холмов долины; его пологий и темный склон убегает к самой реке. И белые одеянья богов струятся слегка под ветром, и мягко переливается на плащах лунный свет.
– Я помню, что сегодня должен быть праздник. Но можешь ли ты сказать, какое это нынче будет Искусство? Кто – Сердце Праздника?
– Айра, – откликается Селий, и непроизвольно улыбается он возникшему в сознании его образу. – Вы с ней еще не знакомы?
Внезапная и очень яркая вспышка прерывает беседу. Беззвучная, она подобна зарнице, но она гораздо более сильная. Невольно боги зажмуриваются, и когда они открывают глаза, то видят: мир весь переменился вокруг!
Повсюду разлито ясное, холодное и трепещущее сияние. И его источник – вершина этого немыслимого облачного столпа, которая вознеслась уже много выше, чем кольцо скал, обнимающее долину. У белопенной этой колонны родилась слепящая капитель!
И она пульсирует, как будто представляет собой клубок стреляющих молний. И медленно течет в себе столп тумана… и все вокруг – лохматые отблескивающие лозы, и редкие фигурки богов, что стоят, запрокинув головы, и угловатые громады скальных обломков – все зажило особенной теперь жизнью: беззвучно перекликается и трепещет, отбрасывая шатающиеся тени.
Преображение долины развертывается и дальше. По сторонам от свечи с ледяным огнем вытягиваются наперегонки вверх и еще такие же колонны белого дыма. И вспыхивает на вершинах у них, как только достигают высоты первой, такой же ослепительный свет!
Ряды сияний заливают гигантскую чашу дола пульсирующими лучевыми волнами. Рождаются причудливые картины: пространства света и легкой тени то беспорядочно плещутся, как вода, а то на миг образуют правильные чередования, словно кристаллические решетки, и они плывут по склонам холмов…
И вдруг – трепещущие молниевые жгуты протягиваются меж огнями, что на вершинах столпов тумана. Сплетаются в ослепительную живую сеть, во вздрагивающий огневой полог! И гремит гром – рассыпчато и дробно и непрерывно – а не одинокими оглушающими раскатами, как при обыкновенной грозе. И бодрая ключевая свежесть переполняет воздух.
Как описать это чудо? Скорее всего подобно оно тому, что будто среди долины поднялся к небу… храм. Нерукотворный… с колоннами высотою в гору! Портал его – кипящая плазма, и она безостановочно и быстро течет, словно заузленный вихрь! Она излучает свет, непереносимый глазу.
Но более всего привлекает взор внутреннее пространство этого невообразимого храма. Там сотворился как бы некий особый мир! Там нет ветра; и так отчетливо, как не бывает и ясным днем, просматривается каждый листочек любой лозы. И каждый камушек дна – в том месте, где заповеданное это пространство пересекает речной изгиб. И ничего не отбрасывает никакой тени. И ни единого движения… только – летящие концентрические сияния, словно порывы ветра, перебегают по кромкам листьев…
Поток пронизывающей энергии переполняет чашу долины Лоз. И откликается на него сердце. И Тессий чувствует, как у него шевелятся на голове волосы. И бога переполняет оторопь какого-то трепещущего восторга… и словно бы мириады тонких иголочек колют кожу.
Вдруг молниевый полог весь резко собирается к центру. И разбухает, преображаясь в циклопический огневой пузырь. И делается подобен золоту.
Золотой шар кипит, чуть вздрагивая по краям, и мерцает… Все дымные колонны скручиваются и клонятся, и утончающиеся вершины их тянутся к слепящему средоточью. Оно все более насыщивается энергией, оно становится все более тяжким… Вдруг белые столпы взносятся, наподобие вырываемых тайфуном с корнем деревьев, – и канут в золотое сияние, словно в воду!
Все разбухает и зреет пламенеющий гигантский гранат… И наконец он – взрывается!
Не происходит ни малейшего шума. Но легион сияющих ядер расплескивается по долине в единый миг. Подобно брызгам от упавшего в воду камня. Какие-то из них замедляются в своем беге и плывут в воздухе; другие погасают с гулким хлопком, ударившись в стены скал. И только вот теперь, неожиданно, под канонаду этих разрывов приходят с разных сторон короткие вздохи ветра. Последние плывущие шары гаснут, и делается в долине Лоз – мрак.
Тогда, запрокинув головы, боги видят: растрепанная и низкая кружащаяся туча сокрыла звезды. Кипение ее черных клубов застит луну… Впечатление, что будто бы это кокон слепящей плазмы, взорвавшись, изверг назад весь поглощенный туман, переменив цвет его.
Явилось и еще что-то новое. И Тессий даже и не сразу понимает, что именно. Так он ошеломлен созерцанием череды чудес, их как бы нескончаемой кавалькадой, несущейся перед взором… А ведь уже наверное несколько минут как повсюду звенит вода! И тело ощущает влагу и холод ливня! Однако более сильные впечатления даже не позволяли этому проложить дорогу в сознание…
Танцуют струи вразброд, и ударяются они дробно, гулко в крепкие упругие листья. И долетает сквозь этот звук до Тессия звонкий смех летучего бога. Он оборачивается, завороженный этой задорной радостью, и тогда видит: вкруг Селия трепещет ореол радужного сияния!
– Вызови тепло, Тессий! – кричит ему друг сквозь дождь. – Иначе ты до костей продрогнешь!
И Тессий вспоминает прием, что пробуждает соответствующую игру Силы. Он совершает глубокий вдох, замирает и фокусирует внутренний взор на солнечное сплетение. И выдыхает – и около его тела вспыхивает переливчатый свет!
Благословенный жар омывает члены…
Объятие тепла крепнет, и беспричинное играющее блаженство – радость, будто от выпитого вина – расходится волнами по всему телу. И высыхают влажные волосы. И даже выступают росинки пота на его лбу, как если бы стоял Тессий около раскаленной печи… И вот уже ему вновь охота почувствовать прикосновенья дождя, рассеиваемые сейчас радужным щитом, ласку ветра!
Тогда мерцающее марево лопается беззвучно, словно мыльный пузырь. И Тессий бежит куда-то, не разбирая дороги вовсе, кричит нечленораздельное и смеется… И ветер беспорядочно швыряет навстречу пригоршнями прохладный дождь, и хлещут влажные листья виноградной лозы, блестящие… А черное разреживается над головой все больше – и видны звезды.
Белый лоскут материи задевает щеку. Это обгоняет своего друга, устремляясь вперед по воздуху, Селий, летучий бог. И Тессий сам едва только не летит, так это кажется ему в те мгновения. Его ступни поминутно оскальзываются на размокшей земле – и все-таки он не падает.
Нестройные и громкие крики, смех – несутся со всех сторон. Боги опьянены жаром радужного огня, вызываемого их Силой. А более того кружит голову колдовской воздух, разреженный и звенящий, оставленный по себе распавшимся звездопадом огневых сфер храма гроз.
И переливчатые сияния вспыхивают и гаснут, перемещаясь, по всей долине. Они как будто перекликаются…
Тессий внезапно чувствует: его бегущие ноги… уже не достигают земли! Это развеселившийся Селий подхватил друга со спины под мышки и влечет в небо. И медленно уходит вниз таинственный полумрак виноградных дебрей. А туча вовсе уже развеялась и – в особом, в покойно-нежном синем сиянии лунной ночи лежит, серебряная, река…