Это месть, детка! - Владимир Колычев

– Не говорила, – заявила женщина и качнула головой.

Но Зиньков уже принял решение. Он велел ей немного подождать и вышел из кабинета. Нужно было срочно взять под наблюдение Трезубова.

Вроде бы он все правильно сделал. Марту Матвееву выследил, на Трезубова вышел, даже справки о нем навел, выяснил, что у него было ранение в голову. Но чем дальше Зиньков отходил от кабинета, тем сильнее становилось ощущение, что пойманная рыба бьет хвостом и выскальзывает из рук. Чем она крупней, тем труднее ее удержать.

Телефон Игоря не отвечал. Гравилов мог просто избавиться от старого номера, чтобы обрубить концы, но предчувствие беды только усиливалось. Именно оно и оправдывало те действия, которые предпринял Илья Савельевич. Он бросил все и уехал из Москвы. Даже машину оставил, чтобы его не вычислили.

Такси можно было заказать по телефону, но он и тут решил подстраховаться. Трезубов тайком вышел из офиса, остановил «девятку» с таджиком за рулем, заплатил ему и вместе с ним растворился в густых транспортных потоках на улицах Москвы. Спустя час-полтора он был уже за городом.

А ехать далеко, аж до Волги-реки, где у него в тихой спокойной деревеньке стоит небольшой аккуратный дом из клееного бруса. Там и рыбалка, и охота. Про это никто не знает, там его не найдут. Подписку о невыезде с Ильи Савельевича не взяли, а право на отпуск он имеет, тем более лето на дворе. С заместителем, который вел дела, босс переговорил.

– Э-э, шайтана мать! – выругался вдруг водитель.

Машина стала сбавлять ход, съехала на обочину, там и встала замертво. Илья Савельевич даже не стал спрашивать, что случилось. Двигатель заглох, и вряд ли таджик сможет его оживить. А ему ехать надо. Почему бы не поймать попутку?

Он обещал таджику пятнадцать тысяч, но дал только пятерку. Не довез ведь. Для него и это слишком много.

Трезубов встал на обочине и поднял руку. Он не исключал, что ему долго никого не остановить. Машины по дороге идут быстро, никому нет дела до одинокого путника, стоящего у разбитого корыта. И зачем только оставил машину в Москве?

Но тут рядом с ним тормознул темно-серый джип с московскими номерами. За рулем сидел какой-то широкоплечий парень в белом поло, пассажира впереди не было. Сзади тоже вроде бы никого. Хотя было бы лучше сесть в машину попроще.

Но выбора не было. Да и машина подъехала вплотную, осталось только руку протянуть, чтобы открыть дверцу.

Водитель смотрел на него с сонным видом, и Трезубов все понял. Видно было, что парень боялся заснуть в одиночестве, потому и решил подобрать пассажира.

– Мне бы в Дубно, – сказал Илья Савельевич.

Водитель вяло кивнул. Трезубов сел. Машина рванула с места и быстро набрала ход. Сонливость с парня вдруг слетела.

– Куда бежишь? – донеслось сзади.

Трезубов обернулся и увидел еще одного парня, куда более крупного и мощного на вид. Громила поднялся, занял середину заднего сиденья, уложил руки на спинки передних кресел. Его могучий кулак лег на плечо Илье Савельевичу.

– Что это значит? – встревоженно спросил Трезубов.

– Ты удирал, а мы тебя поймали! – объяснил водитель.

– Остановите машину!

Илья Савельевич схватился за ручку дверцы, но в бок ему ткнулось что-то твердое. Похоже, пистолет.

– Сиди и не рыпайся! – рыкнул ему на ухо детина.

– Деньги нужны? У меня бабок столько, что вам и не снилось!

– Давай!

– Что давать?

– Что там у тебя в кармане.

Трезубов достал бумажник, хотел раскрыть. Детина вырвал его из рук и достал оттуда целый ворох пятитысячных купюр.

– Не фигово ты наворовал, мужик!

– Это мои деньги! Я бизнесмен! – психанул Трезубов.

Но громила и ухом не повел.

– А паспорт зачем при себе держишь? Менты заберут, будешь потом отдуваться.

Илья Савельевич глубоко вздохнул. Он понял, что ему не переубедить этих утырков. Пусть забирают деньги и высаживают его. Лишь бы документы оставили.

– Трезубов Илья Савельевич… – прочитал детина. – Что-то знакомое. Тут одного как раз с такой фамилией сегодня в розыск объявили. Говорят, он крутого авторитета замочить хотел.

– Да ну! И сколько за голову дают? – поинтересовался водитель.

– Не особо. Всего-то штук сто зеленью.

– Ты попал, мужик! – Водитель хищно сузил глаза и посмотрел на Илью Савельевича.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – промямлил Трезубов и ответил ему обморочным взглядом.

– А что тут понимать? За Михаила Антоновича тебе головой ответить придется.

– За какого Михаила Антоновича?

Наконец-то до Трезубова дошло, что он нарвался на бойцов Матвеева, которые следили за ним. Это конец.

– Гравилова знаешь? – спросил детина, вжимая ствол пистолета в бок Ильи Савельевича.

– Гравилова?! – в ужасе пробормотал тот.

– Мы его взяли, он раскололся. Тебя назвал заказчиком.

– Этого быть не может!

– Да, я тоже не верю, что когда-нибудь умру. А ведь придется. Но только после тебя. Покайся перед смертью, облегчи свою душу.

– Мне не в чем каяться.

– Значит, умрешь без покаяния.

В плечо Трезубова прямо через ткань пиджака вонзилась игла. Детина надавил на поршень шприца.

Наташа сидела в переговорной, склонив голову над открытой книжкой. Глаза ее были закрыты, губы беззвучно шевелились. Она и не заметила, как Артем встал в дверях.

– Зубришь?

Она открыла глаза, продолжая удерживать в памяти заученный отрывок, туманно посмотрела на него и кивнула.

– Раньше у тебя планшет был.

Она продолжала глядеть на него, но прошло еще какое-то время, прежде чем ее взор прояснился.

– Он разбился.

– Держи! – Артем положил на стол упаковку с новеньким айпадом.

– Не надо.

– Вообще-то, ты мне жизнь спасла своим планшетом. Меня тоже могли убить.

– Хорошо. – Она кивнула, соглашаясь принять подарок.

– Это все, что я хотел тебе сказать. Бывай!

Артем не хотел уходить, но ему пришлось сделать это. Нельзя быть навязчивым, иначе Наташа и дальше будет его презирать.

Он повернулся, увидел рядом секретаршу Валю и вздрогнул. Девушка сочилась страстью и сексом, как пчелиные соты – медом. В глазах восковая поволока, губки трепещут в ожидании сильных ощущений.

– Артем Михайлович, – затуманенно улыбнулась она.

– Ну, зачем же Михайлович? – Он обнял Валю за талию.

Девушка прилипла к нему, издала едва слышный стон.

Отца с утра не было в офисе, и Артем запросто мог затащить секретаршу к нему в кабинет. Папаша позволял ему все. Если что, он не станет ругать сына. А Валя согласна. В этом нет никаких сомнений.

Но сама по себе она ему не нужна. Он обнимал ее только лишь для того, чтобы позлить Наташу или хотя бы вызвать легкий укол ревности. Поэтому Артем потянул девушку в переговорную. Он уже знал, где выключался свет и как запиралась дверь.

– Наташа, ты не могла бы немного прогуляться? – спросил он.

– Да, конечно.

Та не разозлилась, скорее, даже наоборот. Она улыбнулась, как будто радуясь за Артема. Наконец-то он нашел себе другую игрушку, куда более послушную и податливую. Будет очень хорошо, если у них с Валей все получится.

Наташа ушла и закрыла за собой дверь.

Артем выключил свет, щелкнул задвижкой, усадил Валю на стол и полез к ней под юбку.

– Ты что делаешь? – спросила она.

– Не знаю, – ответил он, нащупав резинку трусиков. – Не отдаю себе отчет в происходящем. Сознание отключено. В работе только душа и сердце.

– А еще что?

– Да, и еще то самое.

– Оно у тебя такое большое!

– Никто еще не жаловался.

– Боюсь, что в колечко не пролезет! – заявила Валя, оттолкнула Артема, поднялась со стола, оправила юбку.

– В какое колечко? – не понял он.

– В обручальное! – Она снова толкнула его и вышла из переговорной.

– Дура! – не удержался он и вышел вслед.

Только законченная идиотка могла сказать такое. Неужели она думает, что сын самого Матвеева женится на ней ради секса? Или у нее был повод так полагать? Возможно, уже весь офис в курсе, как Артем бегает за Наташей как потерянный.

Что ж, пусть его поднимут на смех. Хорошо, если это сделает Наташа. Сейчас она зайдет в комнату и с иронией спросит, почему Валя выскочила как ошпаренная. Наташа поинтересуется, он ответит. Хоть какой-то, но разговор.

Артем сидел за столом в темной комнате, но Наташа не появлялась. Он набрался терпения, положил голову на стол, но шло время, а она все не шла к нему. Зато сон подбирался все ближе, и все слаще становилось его дыхание.

Ветер нагнал темные облака, стащил их в большую тучу. Илью Савельевича это не пугало. Дождь – это не смертельно.

Трезубов сидел на загаженном полу в доме без окон и без крыши, а над ним возвышался Миша Червонец. Пистолета у него в руке не было, зато в глазах читался приговор.

– Ты хотел меня убить, – сказал он.

Илья Савельевич смотрел на него и понимал, что отрицать это бесполезно.

– Ты знаешь, за что! – заявил он.