И откуда вдруг берутся силы… - Юлия Владимировна Друнина

военная отвага

С гражданской в нем обручена:

С царями воевать не просто!

(К тому же вряд ли будет толк…)

Гвардеец Муравьев-Апостол

На плац мятежный вывел полк!

«Не для того мы шли под ядра.

И кровь несла Березина,

Чтоб рабства и холопства ядом

Была отравлена страна!

Зачем дошли мы до Парижа:

Зачем разбили вражий стан?..»

Вновь победителем вас вижу,

Мой капитан, мой капитан!

Гремит полков российских поступь,

И впереди гвардейских рот

Восходит Муравьев-Апостол…

На эшафот!

Ялуторовск

Эвакуации тоскливый ад —

В Сибирь я вместо армии попала.

Ялуторовский райвоенкомат —

В тот городок я топала по шпалам.

Брела пешком из доброго села,

Что нас, детей и женщин, приютило.

Метель осатанелая мела,

И ветер хвастал ураганной силой.

Шла двадцать верст туда

И двадцать верст назад —

Ведь все составы пролетали мимо.

Брала я штурмом тот военкомат

Пусть неумело, но неумолимо.

Я знала – буду на передовой,

Хоть мне твердили:

– Подрасти сначала! —

И военком седою головой

Покачивал:

– Как банный лист пристала! —

И ничего не знала я тогда

О городишке этом неказистом.

Ялуторовск – таежная звезда,

Опальная столица декабристов!..

Я видела один военкомат.

Свой «дот»,

Что взять упорным штурмом надо,

И не заметила фруктовый сад —

Веселый сад с тайгою хмурой рядом.

Как так? Мороз в Ялуторовске крут

И лето долго держится едва ли,

А все-таки здесь яблони цветут —

Те яблони, что ссыльные сажали!..

Я снова здесь, пройдя сквозь строй годов,

И некуда от странной мысли деться:

Должно быть, в сердцевинах тех стволов

Стучат сердца; стучит России сердце.

Оно, конечно, билось и тогда

(Хотя его и слыхом не слыхала),

Когда мои пылали города,

А я считала валенками шпалы.

Кто вел меня тогда в военкомат,

Чья пела кровь и чьи взывали гены?

…Прапрадеды в земле Сибири спят,

Пред ними преклоняю я колена.

«Неудачники»

…Вернули тех, кто в двадцать пятом,

В Санкт-Петербурге, в декабре,

На площади перед сенатом

Войска построили в каре.

Теперь их горсточка осталась:

Сибирь и годы – тридцать лет!

Но молодой бывает старость,

Закат пылает, как рассвет.

Непримиримы, непреклонны,

Прямые спины, ясный взгляд.

Как на крамольные иконы,

На старцев юноши глядят.

Нет, их не сшибли с ног метели.

Они не сбились в темноте.

Но почему так одряхлели

Их сверстники – другие, те,

Что тоже вышли в двадцать пятом

На площадь в злой декабрьский день,

Но после… Ужас каземата,

Громадной виселицы тень,

Бред следствия, кошмар допроса,

Надежды тоненькая нить.

Они сломились…

Все непросто,

И не потомкам их винить…

Ошибки юности забыты,

Пошли награды и чины,

Они сановники, элита,

Они в монарха влюблены!

Все больше ленточек в петлицах,

Не жизнь – блистательный парад!

Но отчего такие лица:

Увядший рот, погасший взгляд?

Ах, что с «удачниками» сталось?

Ответа нет, ответа нет…

А рядом молодая старость,

Закат, похожий на рассвет.

Эпилог

Предутренний, серебристый,

Прозрачный мой Ленинград!

На площади Декабристов

Еще фонари горят.

А ветер с Невы неистов,

Проносится вихрем он

По площади Декабристов,

По улицам их имен…

Останься в юности, солдат!

(Диптих)

1. Чтоб встать

Себе дал команду «Вперед!»

Израненный мальчик в шинели.

Глаза, голубые, как лед,

Расширились и потемнели.

Себе дал команду «Вперед!»,

На танки пошел с автоматом…

Сейчас он, сейчас упадет,

Чтоб встать Неизвестным Солдатом.

2. Любимой

Хоть гордиться могу я судьбою,

Хоть погиб в справедливом бою,

Все же так виноват пред тобою

Я за женскую долю твою!

Как я верил, что встречу победу,

Как шагал я к тебе по войне!..

Горько жить нашим девушкам бедным

С одиночеством наедине…

«Смирная»

(Поэма)

В июне 1944-го была принята последняя радиограмма Смирной – радистки Кима: «Следуем программе…» Под именем Кима в немецком тылу работал советский разведчик Кузьма Гнедаш, под именем Смирной – Клара Давидюк, москвичка с Ново-Басманной улицы.

Пролог

Я в году родилась том самом,

Что и Клара. Сто лет назад

Нас возили на санках мамы

В скромный Бауманский сад.

От вокзалов тянуло чадом,

Вдаль гудок паровозный звал.

Мы и жили почти что рядом,

Разделял нас один квартал.

В том московском районе старом

Каждый домик мне был знаком.

На Басманную часто, Клара,

Я ходила за молоком.

Ты напротив жила молочной,

Мы встречались не раз, не пять.

Если б знала я! Если б!.. Впрочем,

Что тогда я могла бы знать?..

Начало

Застенчивость. Тургеневские косы.

Влюбленность в книги, звезды, тишину.

Но отрочество поездом с откоса

Вдруг покатилось с грохотом в войну.

Напрасно дочек умоляют дома,

Уже не властен материнский взгляд —

У райвоенкоматов и райкомов

Тургеневские девушки стоят.

Какие удивительные лица

Военкоматы видели тогда!

Текла красавиц юных череда —

Казалось, выпал жребий им родиться

В пуховиках «дворянского гнезда».

Казалось, благородство им столетья

Вложили в поступь, в жесты, в легкий стан.

Где взяли эту стать рабочих дети

И крепостных праправнучки крестьян?..

Все шли и шли