Охотник. Дилогия - Александр Сухов

«Ух ты! – радостно подумал Глан. – А перстенек-то не простой – с преогромным секретом, коль избавляет от назойливого присутствия демонических тварей. Непонятно только, по какой такой причине темнили гномы? Боялись, что я его заныкаю? Так мне он без надобности – как только выберусь отсюда, верну им его и дополнительных бонусов не потребую. В обычной жизни от таких штуковин простому человеку следует держаться как можно дальше».

Едва он так подумал, палец, на который было надето кольцо, пронзила острая боль, аж в глазах потемнело. Боль была настолько резкой, а главное – неожиданной, что юноша непроизвольно вскрикнул. Впрочем, продолжалось это недолго, вскоре его отпустило. Дабы удостовериться, что проклятый перстень не отхватил ненароком палец, Глан поднес руку с печаткой к глазам. Уф-ф! Хвала Единому! Палец на месте. Перстень – также. Только теперь на его поверхности нет никаких огненных надписей, хотя кое-какие изменения с ним все-таки произошли: теперь знак шестиконечной звезды рельефно выступал на ранее гладкой поверхности перстня.

– Вот это да! – воскликнул удивленный Охотник. – Теперь и у меня свой герб появился. Прям будто у родовитого дворянчика.

Поскольку времени любоваться магическим артефактом (с которым, между прочим, ему очень скоро предстояло расстаться) у нашего героя не было, да и желания также, он решил тут же убраться восвояси из столь опасного места.

Однако перед уходом ему все-таки достало выдержки и хладнокровия немного поживиться разбросанным у тела усопшего гнома добром. Развязав тесемки своего заплечного мешка, Охотник сноровисто смахнул внутрь внушительную горку золотых монет, а также приличную кучку сверкающих самоцветными камнями драгоценных украшений. Рядом с сокровищами лежала какая-то книга, большая и довольно тяжелая. Поначалу Глан не собирался ее забирать, поскольку не без основания предполагал, что это какая-то гномья хроника или пособие для начинающего металлурга, рудознатца или слесаря. Однако, бросив взгляд на кожаную обложку, вместо рубленой рунной клинописи подгорного народа обнаружил изысканную вязь эльфийского алфавита.

«О природе вещей, – гласила надпись, а чуть ниже: – Трактат, принадлежащий перу пресветлого лайра Алаэль эр-Виллара, Постигшего суть Тьмы и Света, Добра и Зла, Проникшего взглядом в сокровенную суть Материального и Духовного…»

Далее Глан читать не стал, лишь улыбнулся, узнав помпезный стиль изложения, коим изрядно грешили представители лесного народа, и без долгих размышлений бросил книгу в мешок – в свободное время будет чем занять мозги.

Из личного опыта юноше было известно, что под маловразумительными титлами внутри подобных опусов могут скрываться весьма интересные, а главное – полезные сведения. Так, однажды в библиотеке своего бывшего учителя лайра Энкина он наткнулся на одну книжонку со скромным названием: «Наставление юным отрокам и незамужним девицам». Каково же было его удивление, когда под невзрачной обложкой вместо нудных наставлений моралистического свойства Глан обнаружил красочно иллюстрированное описание более трех сотен эротических поз и множества методик сексуального удовлетворения полового партнера. Наставление оказалось весьма поучительным, впоследствии он неоднократно убеждался в эффективности данных методик, поражая даже весьма опытных дам своей небывалой искушенностью в делах любовных.

Закинув котомку на плечи и взяв свой верный огнестрел на изготовку (не забыв предварительно перезарядить оружие), он проследовал к выходу из усыпальницы. Дело сделано, теперь можно спокойно отправляться на поверхность и потребовать с гномов причитающуюся плату. Помимо этого в мешке добра не на одну сотню полновесных даркланских драконов или эльфийских элорнов. Не столь важно, в какой валюте, лишь бы кругляши состояли из чистого золота и не были обрублены по абрису хитроумными менялами.

Однако не успел юноша сделать и десяти шагов, как в его голове вновь застучали предупреждающие молоточки. А через пару мгновений в просторный зал гномьего пантеона изо всех проходов повалило такое, чему ни в одном из многочисленных языков необъятного Хаттана не нашлось бы подходящего определения. Крабокрысоиды, паукозмеебыки, мухонетопыри, спрутоскорпионы – всего лишь слабая попытка представить все многообразие прущей на юношу оравы. По всей видимости, предсмертный вопль Азуриэля проник на все восемнадцать уровней подземных выработок и взбудоражил самых жутких здешних тварей. А может быть, это вовсе и не местные обитатели, а кошмарные порождения каких-то иных пространств и миров.

Так или иначе, времени на анализ сложившейся ситуации у молодого человека было не так уж и много. Поскольку все прочие коридоры и проходы запрудили монстры, ему ничего не оставалось, как вернуться в помещение усыпальницы, прекрасно осознавая, что тем самым он загоняет себя в ловушку. Захлопнув за собой дверь, он запер ее на массивную задвижку. Для чего понадобилось устанавливать запор изнутри, Глан так и не понял, но мысленно поблагодарил давно ушедших из этого мира строителей за их предусмотрительность.

Однако первый же удар, нанесенный рвущимися внутрь монстрами, развеял все иллюзии насчет непреодолимой прочности данного препятствия. Дверь не слетела с петель, и задвижка выдержала, но Глану стало ясно, что еще несколько подобных ударов, и либо ее все-таки сорвет с петель, либо она выскочит с куском каменной стены, и тогда… Юноша не хотел даже помыслить о том, что случится, когда в усыпальницу ворвется сгрудившийся у входа зоопарк. Оставалось продать подороже свою молодую жизнь. Умирать страшно не хотелось, но уж, коль так получилось, он уйдет достойно, прихватив с собой не одну мерзопакостную бестию.

Глан никогда не был особенно набожным человеком, но перед вполне реальной перспективой предстоящего перерождения решил мысленно обратиться ко всем известным ему богам. Для начала попросил Всеблагого, чтобы тот долго не мурыжил его душу в Чистилище, а побыстрее подобрал для нее достойное вместилище, но ни в коем случае чтоб не женское – не хватало всю следующую жизнь возиться с готовкой, уборкой, вечно пьяным супругом и сопливыми отпрысками. Затем обратился к двуединому эльфийскому богу Кииле-Вельху. Первую ипостась юноша поблагодарил за все те мелкие радости, которые время от времени случались в его жизни, а темного Вельха он настоятельно попросил держаться подальше и не вмешиваться ни в предстоящий процесс перерождения, ни в его последующую жизнь. В самом конце своего мысленного послания к бессмертным владыкам Мира Охотник обратился к председателю гномьего божественного пантеона Пребородатейшему Бойонгу: «Пребородатейший из всех бородачей славный Бойонг, не обессудь, что по воле сынов твоих – бородатых гномов – я Глан эр-Энкин – вторгся в подведомственные тебе подземные владения. Прошу, сделай так, чтобы душа моя не застряла среди этих мрачных лабиринтов или не стала добычей какой-нибудь мерзкой твари и чтобы ненароком ее не затащило в Подземные Сады Воздаяния, ибо гномий рай существует для гномов, и людям туда вход заказан».