Бумажные города - Джон Грин

Он уже открыл статью об Уитмене. Тот оказался тучным мужиком с огромной бородой. Я его стихов не читал, но на вид он казался хорошим поэтом.

— Знаменитых не было. Тут упоминаются два брата, но неизвестно, были ли у них дети. Наверное, смогу найти, если надо.

Я покачал головой. Я не видел в этом смысла. Я снова принялся осматривать комнату. На нижней полке помимо пластинок было еще и несколько книг — учебники со средней школы, потрепанные «Изгои», старые номера подростковых журналов. Разумеется, ничего связанного с племянницей Уолта Уитмена.

Потом я просмотрел книги на столике у кровати. Ничего интересного.

— По идее, у нее должна бы оказаться книга с его стихами, — предположил я. — Но ее, похоже, нет.

— Есть! — возбужденно сказал Бен.

Он сидел на коленях у книжной полки, я подошел к нему и увидел ее. Это была тоненькая книжечка, втиснутая между двумя учебниками в самом низу. Уолт Уитмен. «Листья травы». Я ее вытащил. На обложке была его фотография, светлые глаза поэта смотрели прямо на меня.

— Неплохо, — ответил я.

Бен кивнул.

— Может, уже пойдем отсюда? Можешь считать меня старомодным, но я бы предпочел с ее предками не знакомиться.

— Мы ничего не упустили?

Радар встал.

— Ну, мне кажется, что она пока весьма прямолинейна, в книге должно что-то быть. Хотя это странно — ты не обижайся, конечно, но раньше Марго всегда эти ключи оставляла родителям, с чего вдруг она на тебя-то перекинулась?

Я пожал плечами. Ответа я не знал, хотя надежда конечно же была: Марго хотела убедиться, что я смогу действовать уверенно. Может, на этот раз она хотела, чтобы ее нашли и чтобы это сделал я. Возможно, что после того как она выбрала меня в ту самую длинную ночь, она выбрала меня еще раз. И вероятно, того, кто ее найдет, ждут несказанные богатства.

Вскоре после того как мы вернулись ко мне, Бен с Радаром ушли — точнее, после того как они оба по разу просмотрели книгу и не нашли никаких других явных подсказок. Я достал из холодильника холодную лазанью, взял Уолта и пошел к себе. Это была копия первого издания «Листьев травы», выпущенная издательством «Пингвин Классик». Я немного почитал предисловие, а потом стал просто листать. Там было несколько подчеркиваний, сделанных синим цветом, все — в дико длинном стихе под названием «Песнь о себе». А две строки были подчеркнуты зеленым:

Прочь затворы дверей!И самые двери долой с косяков![4]

Почти всю вторую половину дня я пытался разгадать смысл этой цитаты, думая что, может, Марго хочет, чтобы я перестал быть таким паинькой и начал побольше хулиганить. Еще я по нескольку раз прочел все подчеркнутое синим:

Ты уже не будешь брать все явления мира из вторыхили третьих рук…

Ты перестанешь смотреть глазами давно умерших…или питаться книжными призраками…

Я, праздный бродяга.

Все идет вперед и вперед, ничто не погибает.Умереть — это вовсе не то, что ты думал, но лучше.

Если об этом не знает никто во вселенной, я доволен,Если знают все до одного, я доволен.

Подчеркнуты были и последние строфы «Песни о себе» целиком.

Я завещаю себя грязной земле, пусть я вырасту моейлюбимой травой,Если снова захочешь увидеть меня, ищи меня у себя подподошвами.Едва ли узнаешь меня, едва ли догадаешься, чего я хочу,Но все же я буду для тебя добрым здоровьем,Я очищу и укреплю твою кровь.Если тебе не удастся найти меня сразу, не падай духом,Если не найдешь меня в одном месте, ищи в другом,Где-нибудь я остановился и жду тебя.

Я читал все выходные, стараясь разглядеть ее саму в оставленных для меня строках стихотворения. Они никуда не могли меня привести, но я все равно обдумывал их снова и снова, потому что не хотел ее разочаровать. Марго хотела, чтобы я смотал оставленную ею нитку в клубок, прошел по следу из хлебных крошек и наткнулся на нее.

5

В понедельник утром произошло нечто странное. Я опоздал — это было нормально, мама отвезла меня в школу, что тоже было нормально, потом я какое-то время болтал с ребятами, но и это было нормально, после чего мы с Беном собрались идти на урок — тоже как обычно. Но как только мы открыли стальную дверь репетиционной, на лице Бена появилась смесь радости и ужаса, как будто фокусник выбрал его из толпы, чтобы распилить пополам на глазах у публики. Я проследил за его взглядом.

Джинсовая мини-юбка. Обтягивающая белая футболка. Глубокий овальный вырез. Невероятная смуглая кожа. Такие ноги, что забываешь обо всем остальном. Идеальные каштановые вьющиеся волосы. Значок с надписью: «Я — КОРОЛЕВА БАЛА». Лэйси Пембертон. И она шла к нам. В репетиционную.

— Лэйси Пембертон, — прошептал Бен, хотя она была всего в трех шагах и не могла его не услышать, она даже притворно застенчиво улыбнулась, когда прозвучало ее имя.

— Квентин, — позвала она.

Меня особенно удивило, что она вообще в курсе, как меня зовут. Она кивнула, приглашая меня за собой, и я пошел — мимо репетиционной, к ряду шкафчиков. Бен не отставал.

— Привет, Лэйси, — сказал я, как только она остановилась.

Я уловил запах ее духов — ими же пахло в ее джипе, и я вспомнил, как полетели в стороны куски зубатки, когда мы отпустили сиденье.

— Говорят, ты был с Марго.

Я молча посмотрел на нее.

— В ту ночь, с рыбой. Которую вы сунули в мою тачку. И Бекке в шкаф. И Джейсу в окно бросили.

Я все смотрел на нее. Не знал, что сказать. Можно прожить длинную и полную приключений жизнь, и Лэйси Пембертон с тобой даже не заговорит ни разу, но когда такое невиданное событие все же происходит, ляпнуть что-нибудь не то не очень хочется. Так что за меня ответил Бен.

— Ну да, они вместе в ту ночь тусили, — сказал он так, будто мы с ней были классные друзья.

— Она на меня разозлилась? — через несколько секунд спросила Лэйси. Она стояла, опустив взгляд, я даже видел ее коричневые тени.

— Что?

Ответила она тихо, голос едва заметно дрогнул: и Лэйси Пембертон вдруг стала не Лэйси Пембертон. А, типа, обычным человеком.

— Ну… как это сказать, я что-то не то сделала, из-за чего Марго так распсиховалась?

Мне опять пришлось задуматься, как лучше ответить.

— Гм, ну, ей не понравилось, что ты не сказала ей про Джейса с Беккой. Но ты же знаешь Марго. Она скоро все забудет.

Лэйси пошла прочь по коридору. Мы с Беном так и остались стоять, но через некоторое время она сбавила шаг. Она хотела, чтобы мы последовали за ней. Бен меня подтолкнул, и мы догнали ее.

— Я про Джейса с Беккой даже не знала. Вот в чем дело. Боже, надеюсь, я вскоре смогу ей все объяснить. Я какое-то время боялась, что она навсегда смоталась, но потом открыла ее шкафчик — я знаю код, и там все фотки до сих пор и учебники, все на месте.

— Это хорошо, — ответил я.

— Да, но ведь уже дня четыре прошло. Почти рекорд даже для нее. Блин, отстойно, понимаешь — Крейг знал, а я нет. Меня это так взбесило, что я с ним порвала, и теперь у меня и пары на выпускной нет, и лучшая подруга куда-то свинтила, может, она сейчас в Нью-Йорке или еще где и думает про меня такое, чего бы я НИ ЗА ЧТО не сделала.

Я метнул взгляд на Бена, он — на меня.

— Мне надо в класс уже, — сказал я. — Но почему ты думаешь, что она в Нью-Йорке?

— По-моему, она за пару дней до того, как смоталась, говорила Джейсу, что в Америке есть только одно место, где нормальный человек может жить хотя бы полунормальной жизнью — и это Нью-Йорк. Хотя, может, она это просто так сказала. Не знаю.

— Ладно, я побегу.

Я знал, что Бену ни за что не убедить Лэйси пойти с ним на выпускной, но он заслужил хотя бы возможность попытаться. Я побежал к своему шкафчику, на пути мне попался Радар, и я на ходу взъерошил ему волосы. Он разговаривал с Энджелой и какой-то первокурсницей из оркестра.

— Это не мне надо говорить спасибо, а Кью, — сказал он, и она крикнула:

— Спасибо за двести баксов!

Я, не оглядываясь, прокричал в ответ:

— Ты не меня, ты Марго Рот Шпигельман благодари. — Ведь это она дала мне необходимый инструмент.

Я достал из шкафчика тетрадь по математике, да так и остался на месте, даже после того как прозвенел второй звонок; я стоял посреди коридора, а мимо меня неслись в разные стороны ребята, я чувствовал себя разделительной полосой на шоссе. Кто-то еще поблагодарил меня за двести баксов. Я улыбнулся в ответ. Теперь школа казалась настолько моей — у меня за все прошлые годы не было такого чувства. Мы восстановили справедливость для лишившихся великов ребят из оркестра. Со мной заговорила Лэйси Пембертон. А Чак Парсон передо мной извинился.