Ревность - Кристина Французова

— Да что я там не видела, Мирушка? Мой муж стал пьяницей. Родной брат оказался кобелём. Уж сколько слёз Ленка вылила при мне, жалуясь на своего непутёвого супружника. Поэтому я и не стремилась замуж. Не хотелось, знаешь, повторять ни свою судьбу, ни Ленкину. Но я не про это подумала. А про то, что у меня нет детей, у Ленки и Родика только один ребёнок получился — Гера. И как больше она ни старалась, ничего не вышло. — Глаза тёти Маши за очками округлились в ужасе, будто от осознания грядущей катастрофы: — Мирушка, так по всему выходит, что теперь ты повторяешь нашу с ней судьбу!

— Да что ты такое говоришь, — всплеснув руками, я изо всех сил пыталась не рассмеяться абсурдности выдвинутой гипотезы. — А ну, отставить панику, Мария Мстиславовна, — мне пришлось вытащить из закромов командирский голос, ибо с моим мужем особо не накомандуешься, а тётя если разволнуется, то может и сердце прихватить, всё-таки не девочка уже. — Пойми, тётушка, мы с Герой совсем другие, мы — не его родители. И у нас никогда не будет как у них. И про семейные проклятия не вздумай фантазировать. Сериалов дурацких насмотришься, потом кошмары снятся или глупости в голове копошатся.

— Хорошо если так, — согласилась Мария Мстиславовна.

— Вы почему по комнатам не расходитесь, поздно уже?

Гера появился так внезапно, что я увлечённая беседой с тётей от неожиданности взвизгнула, но как только сообразила кто стоял рядом — засмеялась: — Ты меня напугал.

— Не знал, что я настолько некрасивый, что, завидя меня, женщины падают от страха в обморок. Я считал, что всё должно быть наоборот.

— Чтобы ты падал в обморок от вида некрасивых женщин? — прикусила губу и проказливо уставилась на мужчину.

— Ох, Мирка, дошутишься. А ну, разойтись по спальням. Вам волю дай, вы и до утра просидите. Даже Прохор давно уехал домой.

— Не серчай, Герушка. А мы с Мирой завтра наболтаемся. Так ведь дочка? — я подтвердила сказанное тётей кивком. Тогда сообразительная Мария Мстиславовна пожелала нам спокойной ночи и оставила нас одних, однако муж не торопился отодвигаться, а продолжал нависать надо мной, сидящей на стуле.

— Поболтать любишь, жена?

— А кто мне запретит?

— Хочешь выяснить?

— Рискнёшь показать?

— Ты доигралась, женщина.

Гера вздёрнул меня со стула вверх, закинул на плечо и под мой радостный визг понёс добычу в спальню. Но когда крепкая ладонь опустилась на попу, даже сквозь плотные джинсы я осознала заведомый проигрыш моего висячего вниз головой положения. Дверь в спальню открылась, но после того, как впустила нас внутрь, оглушительно захлопнулась благодаря пинку. Меня поставили тут же, вдавливая лопатками в стену. Муж скользил по лицу хищным потемневшим взглядом, что подогревало моё собственное возбуждение. Насладившись видом, он впился в мои губы нетерпеливым поцелуем. Жадный напор сквозил в каждом движении, в каждой ласке. Он покусывал губы, рыча при этом в рот. В то время как требовательные пальцы потянули вверх футболку, вынуждая меня поднять руки. Ненасытные поцелуи возобновились, пока одной рукой он проникал за мою спину, чтобы, расстегнув застёжку лифа, сдёрнуть его одним движением и отбросить в сторону. Я обхватила рукой его крепкую шею, а другой зарылась в короткие тёмно-русые волосы, вжимая его в себя ещё сильнее, чтобы страстный поцелуй не прекращался. Губы горели, но я не обращала внимания, потому как горела сама, плавилась в любимых сильных руках. Он обхватил ладонями мою грудь, не прекращая ласкать губы, стиснул пальцы, выбивая из меня стон. Требовательные, жёсткие, на грани боли ласки заставляли жар струиться по телу. И я несдержанно мычала, не разрывая поцелуй, и нетерпеливо потиралась бёдрами о его крепкое тело.

Дальше Гера проложил губами влажную дорожку к груди и принялся покусывать сосок. В том же жадном, нетерпеливом темпе, в каком совсем недавно ласкал мои губы. Его пальцы заскользили вниз, очертили талию, бёдра. Я уже двумя руками зарылась ему в волосы. Но ласки вдруг прекратились. Непонимающе посмотрела вниз, чтобы услышать недовольное ворчание:

— Мира, ты почему в джинсах, опять? Я ведь просил тебя надевать юбки. Терпеть не могу, когда ты в джинсах.

Будто пока он нёс меня по лестнице и шлёпал по заднице не рассмотрел штаны вместо юбки.

— Давай ты их просто снимешь, — предложила идеальный вариант дальнейшего развития событий, который устроил бы нас обоих, при этом добавив в голос низких соблазнительных ноток.

— Я их не только сниму, но и воспитаю кое-кого, кто не понимает с первого раза, — не в его духе просто согласиться со мной, Гера обязательно должен вставить своё условие.

Джинсы и трусики были сдёрнуты с нетерпеливым рычанием. После чего мужчина резко и неожиданно развернул меня на 180 градусов и придавил мою голову к стене, фиксируя своей крепкой рукой. Я упёрлась ладонями, чтобы меня не расплющило. Но сила мужа не шла ни в какое сравнение с моей. Тем временем наглые пальцы второй руки уверенно накрыли лоно, огладили складочки, приласкали, чтобы затем размазать проступившую влагу.

— Хочешь меня, непослушная девчонка, течёшь. Значит получишь. Но пора бы тебе усвоить, Мирочка, кого следует слушаться в первую очередь, — тихий хриплый голос возбуждал, запускал неподконтрольную мне мелкую дрожь во всём теле.

После чего он зарылся в мои волосы рукой, захватил пряди у корней и силой потянул назад. Я запищала от боли, одной рукой хватаясь за его кисть, в надежде ослабить хватку, но мои попытки для него, что трепыхание бабочки.

— Видишь, Ми-ра, теперь ты уже не перечишь своему мужу. А скоро и вовсе станешь послушной, шёлковой девочкой.

Я услышала вжик молнии на штанах мужа. Затем второй рукой Гера крепкой хваткой зафиксировал мой зад. Ни единого шанса вырваться или сменить позу, чтобы при этом не остаться без волос. Тут одним толчком он вошёл в меня на всю длину. И как бы я не возбудилась перед этим, всё же без дополнительных ласк принять его сразу оказалось не просто. Член выходил почти до конца и вновь врывался слишком резко, слишком грубо и глубоко.

— Ге-ра, — жалобно застонала, — это чересчур.

— Я знаю, Мирочка, знаю. Но разве ты заслужила ласку? — Грубый толчок бёдрами и хриплый будоражащий шёпот — ошеломляющий диссонанс: — Ты ведь сама напросилась на воспитательные меры.

Кожу головы жгло от натяжения волос, вторая ладонь пальцами продолжала впиваться в попу. Его зубы нещадно царапали нежную кожу шеи, изредка зализывая места