Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - Сесил Форестер

– Выполняйте, – распорядился Фелл. Радостный крик «Да здравствует!» прокатился по кораблю.

– Завтрак, милорд? – снова спросил Джерард.

– Давайте подождем и посмотрим, как мы покажем себя на этом курсе, – сказал Хорнблауэр. Он заметил тень разочарования на лице Джерарда и рассмеялся.

– Полагаю, что вопрос о завтраке в той же степени относится к Вам, в какой и ко мне. Вы ничего не ели за все утро?

– Нет, милорд.

– Вижу, что я изнуряю своих молодых помощников, – сказал Хорнблауэр, переводя взгляд с Джерарда на Спендлова, однако выражение лица последнего оставалось не удивление равнодушным, и Хорнблауэру вспомнилось все, что он знал об этом человеке.

– Готов поставить гинею, что Спендлов не провел это утро натощак.

Догадка была подверждена довольной ухмылкой.

– Я не моряк, милорд, – заявил Спендлов. – Однако за время моего пребывания на корабле я усвоил одну истину: она состоит в том, что надо есть, как только предоставляется такая возможность. Волшебные деньги исчезают не так быстро, как возможность перекусить на море.

– Получается, пока Ваш адмирал мучается от голода, Вы разгуливаете по палубе с полным желудком? Позор Вам.

– Чувство моего стыда так глубоко, как того заслуживает сложившаяся ситуация, милорд.

Безусловно, Спендлов был наделен чувством такта в той степени, в какой его полагалось иметь секретарю адмирала.

– Людей на грота-брасы, – проревел Фелл.

«Клоринда» мчалась по морю в галфвинд: это был самый удобный курс для нее, и Фелл старался выжать из нее все возможное. Хорнблауэр бросил взгляд на «Эстрелью».

– Думаю, мы отстаем, – произнес он.

– Я тоже так думаю, милорд, – сказал Джерард. Он отвернулся от борта и ухватился за поручень. Фелл с беспокойством посмотрел на него, прежде чем повернуться к Хорнблауэру.

– Надеюсь, что Вы согласитесь, милорд, – сказал он, – что «Клоринда» сделала все, что могла?

– Безусловно, сэр Томас, – ответил Хорнблауэр. На самом деле Фелл имел в виду, что он не допустил ошибки в управлении кораблем, и Хорнблауэр, хотя и считавший, что он сам лучше справился бы с командованием, не сомневался, что в любом случае «Эстрелья» избежала бы захвата.

– Эта шхуна мчится, словно ведьма, – проговорил Фелл. – Взгляните-ка на нее, милорд.

Пленительные обводы «Эстрельи» и величественный силуэт одетых парусами мачт были хорошо различимы даже на таком расстоянии.

– Прекрасное судно, – согласился Хорнблауэр.

– Она, бесспорно, опережает нас – объявил Джерард, стоя у нактоуза – и, я думаю, она также идет круче к ветру.

– И вместе с ней уходят пять сотен фунтов, – огорченно заявил Фелл. Наверняка он испытывал нужду в деньгах. – Квартирмейстер! К повороту! Людей на брасы!

Он привел «Клоринду» немного круче к ветру, и теперь изучал ее поведение, прежде чем повернуться к Хорнблауэру.

– Я не прекращу погоню, пока не буду вынужден сделать это, милорд, – заявил он.

– Вы совершенно правы, – одобрил Хорнблауэр.

Не то отрешение, не то отчаяние прозвучало в словах Фелла. Хорнблауэр понял, что его волнует не только мысль о потерянных деньгах. Рапорт о том, что Фелл пытался, но не смог захватить «Эстрелью», при смешных, почти что, обстоятельствах, безусловно дойдет до лордов Адмиралтейства. Даже если собственный рапорт Хорнблауэра сведет неудачу к минимуму, она все равно останется неудачей. Это означает, что Фелла никогда больше не наймут на службу, после того, как истекут эти два года. На одного капитана, получившего командование, в Королевском Военно-морском флоте приходилось сейчас как минимум двадцать, ревностно его жаждущих. Малейший промах мог положить конец карьере, иного не дано. Фелл с ужасом взирал на перспективу провести остаток своей жизни на половинном жалованье. А леди Фелл была амбициозной и привыкшей к расходам женщиной. Неудивительно, что красные от природы щеки Фелла приобрели сероватый оттенок.

Незначительное изменение курса, произведенное по команде Фелла, стало последним шагом к проигрышу. За сохранение наветренного положения «Клоринде» пришлось заплатить тем, что «Эстрелья» все более вырывалась вперед.

– Я боюсь, однако, что они намного быстрее нас доберутся до Сан-Хуана, – продолжал Фелл с заслуживающим восхищения стоицизмом. Розовая дымка на горизонте прямо по курсу, обозначавшая холмы Пуэрто-Рико, становилась все выше и определеннее.

– Какие будут приказания на этот случай, милорд?

– Сколько воды оставили Вы на борту? – ответил вопросом на вопрос Хорнблауэр.

– Пять тонн, милорд. Шесть дней на урезанном пайке.

– Шесть дней, – повторил Хорнблауэр, скорее сам себе. Это было изрядное затруднение. Ближайшая британская территория находилась в сотне миль отсюда в наветренной стороне.

– Я пытался использовать эффект от облегчения корабля, милорд, – сказал Фелл в свое оправдание.

– Я знаю, знаю. – Хорнблауэр всегда чувствовал раздражение, когда кто-то пытался извиняться. – Мы войдем в порт вслед за «Эстрельей», если не поймаем ее прежде.

– Это будет официальный визит, милорд? – быстро спросил Джерард.

– Вряд ли это может быть чем-нибудь еще, учитывая, что мой флаг поднят, – ответил Хорнблауэр. Он не любил официальных визитов.

– Мы сможем убить сразу двух зайцев. Я обращусь к испанским властям, а тем временем мы сможем пополнить запасы воды.

– Так точно, милорд.

Подготовка церемонии визита в иностранный порт требовала большой работы от его штаба, но не такой большой, как от него самого, сказал он про себя с негодованием.

– Я должен позавтракать прежде, чем что-либо помешает мне сделать это, – сказал он. Прекрасное настроение, в котором он пребывал утром, испарилось теперь без следа. Он бы пришел в дурное расположение духа, если вынужден был бы обнаружить перед людьми слабость человеческой натуры.

Когда он снова появился на палубе, неудачный исход попытки перехватить «Эстрелью» стал мучительно очевиден. Шхуна находилась в добрых трех милях впереди, и шла на ветре у «Клоринды», которая находилась прямо у нее за кормой. Пуэрто-риканский берег был теперь очень хорошо различим. «Эстрелья» вошла в территориальные воды и была в полной безопасности. Повсюду на корабле матросы были заняты нелегким трудом приведения его в состояние идеального порядка, который, в принципе, господствовал на судне и в любое другое время, порядка, который должен демонстрировать всякий британский корабль, заходящий в иностранный порт и предстающий перед придирчивыми взорами чужеземцев. Палуба была отшлифована до белизны, вызывающей легкое головокружение в лучах тропического солнца, металлические части горели почти также ярко – даже глазу было больно, если смотреть под прямым углом. Сверкающие абордажные сабли и пики были составлены в декоративные козлы на закруглении юта, повсюду мелькали белые рубахи и щегольские турецкие тюрбаны.