Почему Маркс был прав - Терри Иглтон

Согласно Марксу, наша материальная природа обеспечивает нам определенный потенциал и способности. При этом мы полнее всего проявляем свою человеческую сущность именно тогда, когда можем свободно заниматься реализацией этих способностей в качестве самоцели, а не ради каких-либо чисто утилитарных задач. Проявления нашего потенциала и способностей всегда являются исторически конкретными, но их основой являются наши тела, и потому некоторые из этих способностей очень мало меняются от одной человеческой культуры к другой. Два представителя полностью различных культур, не говорящих на языке друг друга, тем не менее могут легко наладить взаимодействие в практических задачах. Это происходит потому, что присущие их физическим телам особые индивидуальные сочетания ожиданий, предположений и уровня понимания имеют общее происхождение [7]. Все человеческие культуры знают печаль и восторг, труд и сексуальность, дружбу и вражду, угнетение и несправедливость, болезни и смерть, подражание и искусство, хотя стили трактовки этих предметов подчас действительно оказываются весьма и весьма различными. Умирать в Мадрасе - это не то же самое, что прощаться с жизнью в Манчестере. Но в любом случае мы умираем. Сам Маркс писал в «Экономическо-философских рукописях», что «человек как предметное, чувственное существо есть страдающее существо; а так как это существо ощущает свое страдание, то оно есть существо, обладающее страстью». Смерть, на его взгляд, - это жестокая победа рода над определенным индивидом. В «Капитале» он пишет, что если для мужчин и женщин при «свободном найме» их смерти оказываются преждевременными, а жизни короче, чем они должны быть, то это происходит из-за уничтожающе чрезмерного труда и дополняющих его несчастных случаев, травм и болезней. Коммунизм можно рассматривать как конец чрезмерного труда, однако поверить, будто Маркс предполагал социальный строй без несчастных случаев, травм и болезней, столь же трудно, как и в то, что он мог допускать отсутствие в нем смерти.

Если вы не разделяете мнения о столь фундаментальной человеческой общности, то социалистическое видение глобальной кооперации может показаться бесперспективным. В первом томе «Капитала» Маркс говорит о необходимости знать, какова «человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху». Есть масса свидетельств того, что люди мало меняются на протяжении истории, факт, который постмодернизм отрицает либо отбрасывает как заурядную мелочь. Делается это отчасти потому, что данному течению вообще свойственно суеверное предубеждение против природы и биологии; а отчасти потому, что оно склонно рассматривать любые изменения как позитивные, а всякое постоянство как негативное. Следуя этому последнему тезису, постмодернизм и приходит к поддержке капиталистической «модернизации» во всех ее проявлениях. Тогда как истина -тоже слишком банальная, чтобы заслужить признание интеллектуалов - состоит в том, что некоторые изменения являются катастрофическими, а некоторые виды постоянства - глубоко желательными. К примеру, было бы крайне досадным, если бы все французские виноградники оказались завтра сожжены, так же как было бы весьма прискорбным, если бы несексистское общество просуществовало лишь три недели.

Социалисты часто говорят об угнетении, несправедливости и эксплуатации. Однако поистине все человечество уже давно знает, что мы никогда не сможем строго и бесспорно определить, что же стоит за этими понятиями. Вместо этого они просто выступают перед нами как некие естественные и неотъемлемые условия жизни. Мы даже можем не вводить для них специальных наименований. Чтобы рассматривать некоторые отношения как эксплуататорские, вам необходимо иметь определенное представление о том, как должны выглядеть неэксплуататорские отношения. А чтобы получить его, вам не требуется апеллировать к идее человеческой природы, а достаточно обратиться к анализу исторических факторов. Вместе с тем представляется правомерным утверждение, что человеческая природа обладает рядом особенностей, которые в этом отношении оказывают определенное нормирующее и регулирующее воздействие. Например, все люди рождаются «слишком рано». Долгое время после рождения они не способны сами заботиться о себе и в силу этого нуждаются в продолжительном периоде ухода за собой. (По мнению некоторых психоаналитиков, такой необычайно продолжительный опыт заботы играет столь же опустошительную роль в последующем функционировании нашей психики. Если бы новорожденные дети могли сразу встать и уйти, то удалось бы избежать огромного числа детских несчастий, и не только в том смысле, что не было бы орущих недоразумений, мешающих нам спать.) И даже если получаемый ими уход ужасен, дети очень быстро усваивают определенные представления о том, что понимают под «заботой» другие люди. Это и есть один из механизмов, позволяющих им впоследствии определять, что некоторый жизненный строй в целом цинично равнодушен к нуждам людей. В этом смысле мы можем от состояния раннего рождения непосредственно переходить к политическим регуляторам.

Потребности, имеющие первоочередное значение для нашего выживания и благополучия, такие как стремление быть сытым, согретым, иметь крышу над головой, веселиться в компании друзей, не быть порабощенным или оскорбляемым и т. д., могут служить основой для политической критики в том плане, что любое общество, не обеспечивающее удовлетворения этих нужд, является безусловно неполноценным. Само собой разумеется, что в подобных обществах мы сможем найти и другие более частные или культурологические основания для претензий, но доказательство того, что в них попираются некоторые из наиболее фундаментальных требований нашей природы, будут иметь гораздо больше силы. Так что ошибаются те, кто думает, что идея человеческой природы годится лишь для оправдания статус-кво. Она вполне может действовать и как серьезный вызов существующему порядку.

В своих ранних работах, таких как «Экономикофилософские рукописи 1844 года», Маркс придерживался той в настоящее время малопопулярной точки зрения, что данные о строении и функционировании нас в качестве материальных организмов могут подсказать нам нечто важное относительно того, как мы должны жить. При такой постановке вопроса открывается возможность перейти от обсуждения человеческого тела к проблемам этики и политики. Если люди - суть самореализующиеся создания, то тогда им необходимо располагать свободой для воплощения своих стремлений и раскрытия своих возможностей. Но если они к тому же являются общественными животными, живущими среди других самореализующихся существ, то им надлежит заботиться о предотвращении бесчисленных и потенциально разрушительных конфликтов между подобными устремлениями.

Фактически это одна из наиболее трудноразрешимых проблем либерального общества, в котором предполагается, что его члены свободны, но свободны в том числе для того, чтобы постоянно торчать поперек горла друг у друга. Коммунизм, напротив, организует общественную жизнь так, чтобы отдельные личности могли реализовать себя в рамках и посредством самореализации других. Как сказано Марксом в коммунистическом манифесте, «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». В этом смысле позиция социализма не сводится к простому отрицанию либерального общества с его пылкой приверженностью индивидуализму; нет, он основывается на нем и завершает его. Поступая так, он показывает, как могут быть разрешены некоторые противоречия либерализма, при котором ваша свобода может расцветать только за счет меня. В конечном счете только благодаря другим людям вы можете прийти к самому себе. И это означает обогащение личной свободы, а вовсе не ее принижение. Это трудно представить в рамках рафинированной этики, а на личностном уровне это известно как любовь.

Стоит подчеркнуть заинтересованное отношение Маркса к вопросам человеческой индивидуальности, поскольку оно идет строго вразрез с типовыми карикатурами на его работы. Подобные интерпретации пытаются выставить марксизм как безликий коллективизм, помыкающий частной жизнью. На самом деле, не может быть ничего более далекого от идей Маркса. Не будет преувеличением сказать, что свободный расцвет человеческих личностей был главной целью его политических усилий, естественно, не забывая при этом, что тот или иной путь к процветанию эти личности могут найти только сообща. Утверждать свою индивидуальность, пишет он в «Святом семействе», это и есть «насущное жизненное проявление [человека]». Этот тезис можно считать выражением самой сути моральных идей Маркса от начала и до конца.

Это, в свою очередь, служит веским основанием подозревать, что полная гармония между обществом и всеми составляющими его индивидами едва ли когда-нибудь может быть достигнута. Помыслы о неразрывном и органичном их единении есть не что иное, как прекраснодушная фантазия. Всегда будут иметь место конфликты между моими мотивами и вашими или между требованиями ко мне, как гражданину, и тем, что мне самому очень хочется сделать. Такие открытые противоречия создают почву для реальных трагедий, и только могила, в противовес ожиданиям марксизма, может оградить нас от этого положения. Прозвучавшее в коммунистическом манифесте заявление Маркса о свободном саморазвитии всех никогда не может быть реализовано в полном объеме. Подобно всем высшим идеалам это скорее предел для стремлений, нежели план, требующий буквального воплощения. Идеалы - это ориентиры, с которыми мы сверяем путь, а не реальные объекты. Те, кто насмехается над социалистическими идеалами, должны помнить, что идея свободного рынка также никогда не может быть полностью реализована. Однако это не останавливает стараний ее поклонников. Тот факт, что нет безупречной демократии, отнюдь не побуждает большинство из нас согласиться на замену ее тиранией. Мы не оставляем усилий по доставке продуктов питания голодным по всему миру из-за того, что заранее понятно, что кто-то из них умрет раньше, чем мы сможем успеть к нему. Часть деятелей, утверждающих, что социализм неосуществим, искренне уверены, что они в состоянии ликвидировать нищету, справиться с глобальным потеплением, развернуть либеральную демократию в Афганистане и разрешать мировые конфликты с помощью резолюций ООН. Все эти впечатляющие задачи вполне укладываются в рамки возможного. И только социализм по каким-то таинственным причинам остается вне пределов досягаемости.