Ушедший в бездну - Елена Величка

Конрад почти не разговаривал со слугами. С утра до вечера он сидел у окна, читал Библию или молился, перебирая чётки. Ежедневно его навещал капеллан.

Фрицу приходилось делить комнату с Дингером.

Ночами солдат громко храпел, не давая старому слуге уснуть, днём донимал его пустой и злобной болтовнёй. От Дингера Фриц узнал, почему барон так странно обращается с Конрадом: мальчика заподозрили в связи с дьяволом. Среди прислуги ходили слухи, будто Герхард потребовал от капеллана тайно провести обряд экзорцизма.

Всякий раз, входя к Конраду, Фриц с опаской присматривался к нему, но не замечал в нём ничего демонического. Мальчик часто плакал, особенно по ночам, хотя, по поверью, настоящему колдуну легче выдохнуть пламя, чем проронить слезу.

Конрад недоумевал: как отец мог узнать о его переписке с паном Мирославом из Праги? В эту тайну был посвящён только Микулаш, значит, его пытали и, вероятно, убили. Лизи тоже исчезла. Фриц уверял, что она убежала и потерялась в лесу. Проклятый лгун! С каждым днём Конрад всё больше ненавидел своего нового слугу. Фриц никогда не нарушал запретов и докладывал барону обо всём, что говорил и делал наследник.

Совсем иначе вёл себя Дингер. Он держался независимо и ничего не боялся. Его неприязнь к Норденфельдам была известна. Слёзы изголодавшегося, запуганного ребёнка не могли его разжалобить, очевидно, поэтому барон и приставил его к своему сыну. Дингер редко покидал свой пост. Целыми днями он сидел в комнате Микулаша и, развлечения ради, мастерил фигурки из соломы. Конрада они очень интересовали.

По долгу службы Фрицу приходилось часто отлучаться. Как-то раз, когда он ушёл, судя по всему, на довольно продолжительное время, Конрад заглянул в комнату Микулаша.

Дингер обедал. Перед ним на столе стояла бутылка вина и лежал на блюде жареный цыплёнок. При появлении наследника дерзкий страж не только не соизволил встать, но и не счёл необходимым прервать свою трапезу. Это удивило Конрада. Он сел напротив, молча оторвал большой кусок цыплёнка и с наслаждением вонзил зубы в жирное сочное мясо. Солдат и бровью не повёл.

Когда от цыплёнка осталась горстка на совесть обглоданных костей, Дингер налил немного вина в кружку и подал Конраду.

— Если ваш отец узнает об этом, он не оставит на моей спине ни клочка кожи.

Конрад беззаботно махнул рукой.

— Он не узнает, если только ты сам не расскажешь ему, как я съел твой обед. Но ведь я могу делать всё, что угодно, ты же слышал о том, что в меня вселился дьявол? Его нужно кормить и задабривать, иначе он выдаст нас обоих. Поэтому завтра ты принесёшь мне яблок, изюма и чего-нибудь ещё, что сумеешь достать.

Дингер оторопел. До сих пор он не верил в одержимость Конрада и считал Герхарда глупцом.

— Фриц возвращается, — сказал мальчик и выскользнул из комнаты.

Действительно, вскоре появился Фриц и первым делом заглянул к наследнику. Конрад молился перед распятием.

В этот вечер внезапное недомогание помешало капеллану навестить своего подопечного.

Утром Дингер раздобыл яблоки и кусок мясного пирога, но изюма достать не смог. Конрад снисходительно принял угощение.

— Изюм есть у Лендерта, — сообщил он, уплетая пирог. — Лендерт мой друг и ничего не пожалеет для меня. Когда я стану бароном Норденфельдом, мои друзья получат самые почётные должности. Кем бы ты хотел быть?

— Я не думал об этом, ваша светлость, — Дингер поёжился и почесал шею, отчётливо ощутив, как вокруг неё затягивается петля. Разговор становился опасным. Фриц мог вернуться в любой момент…

Доев пирог, Конрад вытер руки о край скатерти.

— Послушай, Дингер, ты ведь не веришь в мою одержимость?

— Разумеется, нет, ваша светлость.

— А Герхард верит, и если я скажу ему, что два дня подряд ты угощал меня мясом и пирогом, он решит, что именно ты помог Жану Майену вселить в меня демона. Но Майен не умел колдовать. Я сам вселил в себя четырёх духов, а научила меня этому мать. Все думают, что она умерла, но она была ангелом и не могла долго оставаться среди людей. Я вижу её каждую ночь и разговариваю с ней. Она говорит, что я тоже ангел.

Дингер молчал, не зная, что сказать на это.

— Ты ненавидишь Герхарда за то, что когда-то он приказал тебя выпороть, — продолжал Конрад, не сводя с него ясного взгляда. — Поэтому вчера ты дал мне поесть, а вовсе не потому, что тебе жаль меня. Ты убил бы его, если бы мог, правда?

От необходимости отвечать на ужасные слова мальчика, одержимого бесами, Дингера избавило возвращение Фрица. Заслышав шаги, Конрад метнулся к выходу. Он недоумевал, зачем рассказал слуге о матери и своих защитниках, но не жалел об этом, ибо Дингер поверил ему и испугался.

— Ну, что, ты принёс изюм? — первым делом поинтересовался Конрад на следующий день, оставшись с ним наедине. — Опять не принёс?! Я же сказал тебе, где его взять! Почему ты не пошёл к Лендерту?

— Ваша светлость, я не настолько свободен, чтобы навещать друзей, ведь я приставлен к вашей персоне, — возразил Дингер со всей почтительностью, на которую только был способен. Он стыдился своего страха перед этим ребёнком.

— Вот и выполняй то, что приказывает тебе моя персона, — Конрад принял важный вид, но, не удержавшись, фыркнул. — Какой же ты смешной, Дингер! Вчера ты не верил в то, что я одержим бесами, а сегодня боишься смотреть на меня. И всё-таки тебе придётся взять у Лендерта изюм.

— Хорошо, ваша светлость, я сегодня же схожу к Лендерту, — согласился Дингер, сообразив, что в настойчивом желании мальчика получить вожделенное лакомство кроется нечто большее, чем каприз избалованного сладкоежки.

Конрад зевнул, лениво опустился на скамью, облокотился на стол и лёг щекой на скрещенные руки.

— У меня всю ночь болел живот, — сонно проговорил он. — Наверное, мне подмешивают в питьё святую воду, но доктору я скажу, что ты угостил меня несвежим пирогом. Тогда Герхард уж точно повесит тебя.

— Нет, ваша светлость, не повесит.

В тоне Дингера было больше уверенности, чем в его душе, но, в конце концов, сколько можно терпеть глумление капризного мальчишки? Ребёнок есть ребёнок, даже если он благородных кровей. Для его же пользы ему иногда необходимо слышать "нет" вместо привычного "да".

— Ты думаешь, что отец не поверит мне?