Пощады не будет - Роман Злотников

Герцог несколько мгновений сидел, слегка удивленный тем, что человек, которого он сам же предложил на этот высокий пост, решил самоутвердиться перед всеми, заставив именно его вскакивать, будто юного пажа. Но чувство долга взяло верх, и он грузно поднялся на ноги:

– Я бы сказал, что талант полководца, господин коннетабль.

Грон отрицательно качнул головой:

– Нет, вы неправы. Талант полководца, несомненно, играет свою роль, но он во многом как раз и состоит в том, чтобы купировать недостатки в этом ключе либо суметь быстро воспользоваться его преимуществами. Присядьте, герцог… Итак, господа, у кого еще будут какие мнения?

Все молчали.

Грон покачал головой:

– А ведь я обратился к герцогу Тосколла именно потому, что он обладает великим талантом изготавливать этот ключ.

Услышав подобную похвалу, герцог слегка зарделся, хотя взгляд его продолжал оставаться столь же недоуменным, как и у других офицеров.

– И ключ этот – снабжение, – закончил Грон.

Офицеры недоуменно переглянулись. Вот уж удивительно… Нет, важность снабжения понимал каждый из присутствующих, поскольку все они имели опыт командования достаточно крупными воинскими подразделениями и на своей шкуре испытали, как резко падает боеспособность любого войска, лишенного достаточного и регулярного снабжения. Но ключ…

– А поскольку среди нас есть такой выдающийся человек, как герцог Тосколла, мы можем со спокойной совестью довериться ему и сосредоточить свои усилия на том, чтобы выбить подобный ключ из рук нашего врага, – начал Грон постановку боевой задачи. – А посему слушай приказ…

На следующее утро через южные ворота Аржени войско королевства двинулось в поход, дабы освободить земли Агбера от иностранных захватчиков. Первыми лагерь покинули конные полки. Каждый из них двинулся своим маршрутом, который довольно быстро очень сильно отклонился от самой короткой дороги, ведущей из Аржени в Гамель. Часть из них двинулась заметно западнее, а некоторые и вообще напрямую завернули в эту сторону.

Остальная же часть армии принцессы, едва скрылись из виду городские стены, остановилась на бивуак. Когда закончилось оборудование лагеря, Грон приказал построить войска. А когда войска выстроились перед ним ровными шпалерами, произнес речь:

– Солдаты! Сегодня мы выступили в поход, чтобы вымести с земли Агбера захватчиков, подло воспользовавшихся предательством бывшего хозяина этого герцогства. Он и сейчас там, вместе с врагами, которых привел на нашу землю. И я обещаю вам, что не успокоюсь, пока его голова не украсит кол, забитый в землю у ворот города, что был вручен ему его славными предками, верными трону Агбера, которых он предал так же, как предал и этот город, чьи сыны сегодня идут в бой рядом с нами…

Горожан, узнавших, сколь подло враги попытались расправиться с принцессой, охватило гневное воодушевление, каковое, впрочем, подогревалось еще и страхом расправы, которую учинят в городе, где погибла их любимица, солдаты ее полков. И все равно на роты, сформированные из горожан Аржени, агберцы пока посматривали с недоверием. И Грону нужно было дать основание своим солдатам воспринять арженцев как соратников. К тому же подобным жестким заявлением (ибо уже многие столетия знатных вельмож не только не казнили столь жестоко, с водружением отрубленной головы на кол, но и практически вообще не казнили) он хотел побудить герцога Аржени бежать за пределы королевства. Пусть мешается под ногами у Черного барона, в страхе ожидая, когда Грон доберется до него, давая между тем трону Агбера возможность держать в Аржени своих наместников и класть доход с герцогства в свой карман. Ибо, пока герцог Аржени жив, пусть и в изгнании, никто иной, даже прямой наследник, не имеет права принять этот титул, а поскольку он еще и числится мятежником, то трон Агбера вполне в своем праве. Нет, он не собирался ничего прощать и уж тем более забывать, но сейчас это было важнее мести. Им всем предстояла долгая война, причем и явная, и тайная, и Грон намеревался взять под свою руку все источники финансирования, до которых только сможет легально дотянуться. Да и не совсем легально тоже, если быть откровенным…

– Там, впереди, лежат земли графства Гамель. Земли, жители которых во всем потворствуют мятежникам и захватчикам и во всем поддерживают их. И я призываю вас показать им, как горька судьба тех, кто не нашел в себе силы отринуть льстивые речи предателей и пойти у них на поводу.

Ровные шеренги возбужденно загудели. Так что же, грабить можно? До сего момента принцесса строго-настрого запретила (хотя этот запрет соблюдался только в тех частях, командиры которых полностью ей повиновались, а таковых в изначально сформированной армии было меньшинство) разорять «свой народ». Во многом именно этим и был вызван некоторый отток личного состава из королевских полков в сводные полки аристократов, присоединившихся к армии принцессы.

– Но это не означает, что вы должны вести себя на земле Агбера так же, как эти подлые захватчики…

По шеренгам пронесся тихий (что Грона весьма порадовало) разочарованный вздох. Эх, только поманили…

– Мы должны просто вынудить этих людей прийти к своим правителям и там уже решить, что им более по нраву. По-прежнему молчаливо поддерживать тех, кто поднял мятеж и привел на эту землю подлых захватчиков, или просить их одуматься и вновь вспомнить присягу их славных предков!

Затихший было гомон начался по новой. Не зря во все времена все рассказчики столь хвалят солдатскую смекалку. Вот и сейчас большинство быстро сообразило, что грабить вроде как и нельзя, но раз нужно «вынудить» – то аккуратно и не наглея вроде как и можно. И это изрядно подняло всеобщее настроение…

Следующие пять дней войска, развернувшись несколькими колоннами и двигаясь от деревни к деревне, гнали перед собой толпы испуганных крестьян. Точно такие же толпы потянулись к стенам Гамеля и с других концов графства, гонимые уже конными разъездами. Ни сам граф Гамеля, ни насинцы сразу и не поняли, чем им это грозит. Командующий насинцев, вероятно по настоятельной просьбе графа, даже выслал несколько довольно многочисленных отрядов с задачей защитить улепетывающих от королевских войск крестьян и целыми и невредимыми довести их до городских стен, что лишь позволило Грону слегка уменьшить число насинцев, скопившееся за городскими стенами. Впрочем, особенно сильно он не старался. И большая часть отрядов успешно выполнила свою задачу. А вот когда за крепкими и высокими стенами Гамеля скопилось почти все население графства, до графа и командующего насинцев дошло, что находящиеся за стенами едоки способны сожрать все имеющиеся в городе запасы продовольствия всего за два дня.

Попытка выгнать крестьян закончилась тем, что войска королевства быстро загнали их обратно. Предпринятая осажденными ночная вылазка с целью мощным ударом прорвать осаду и выгнать лишних из города по образовавшему коридору привела лишь к тому, что насинцы потеряли почти три с половиной тысячи бойцов, но так и не добились своего. И вот сегодня утром наблюдатели, поставленные Гроном у той стороны рва, который выходил к оврагу, используемому в городе в качестве свалки, доложили ему, что в овраг сбрасывают лошадиную требуху. Это означало, что в Гамеле начали резать лошадей. Пока, вероятно, крестьянских, хотя и это отнюдь не способствовало атмосфере мира и сотрудничества внутри осажденного города, но и до лошадей горожан, и до боевых коней дело также вскоре должно было дойти. Грон допускал два варианта развития событий. Либо насинцы предпримут отчаянную попытку вырваться из ловушки, для предупреждения каковой его войска сейчас поспешно и неуклонно насыпали валы, укрепляли их рогатками и частоколом и собирали полевые метательные машины. Ибо, если бы насинцам удалось прорваться, это заставило бы Грона снять осаду и устремиться за ними в погоню, поскольку продолжать осаду, имея в тылу крупные силы противника, было глупостью, за которую очень легко поплатиться. Либо насинцы просто погрузятся на корабли и отбудут восвояси, после чего местный граф начнет дипломатическое прощупывание на предмет вероятного изъявления покорности короне. Но Грон не собирался позволять графу Гамеля выйти из этой передряги с минимальными потерями. В идеале доходы с этого графства также должны были пойти напрямую короне…

Сломав сургучную печать, Грон впился взглядом в четкие строчки, выведенные рукой графа. Несколько мгновений он вчитывался, а затем его лицо посветлело.

– Она возобновила аудиенции!

– А-га-га! – восторженно заорал барон Шамсмели. – Принцесса возобновила аудиенции! Они поплатятся!

И стоявшие вокруг солдаты и офицеры подхватили клич, ставший девизом всей этой кампании:

– Они поплатятся! Они поплатятся! – Мечники вытащили мечи и принялись в унисон лупить по щитам, громко скандируя: – Они поплатятся!!! – И этот клич грозно и величаво плыл над лагерем, заставляя сгрудившихся за стенами осажденного города людей тревожно замирать и опасливо втягивать голову в плечи.