Золото, перина и ночная чертовщина - Флор Веско
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она почувствовала, как внутри поднимается тихая нега. Ей было приятно, что он за нее волновался. Но главное – она ликовала оттого, что волновался он напрасно. Ей не потребовалась его помощь. Она одолела свой страх и приподняла завесу в мир колдовства. Притом вышла целой и невредимой. Она ощущала собственную прочность, радость, торжество. И даже не злилась больше на лорда за то, что он заманил ее в это гнусное подземелье: он подстегнул ее, а она почерпнула силу из собственных запасов и стала только крепче.
Опьяненной успехом Садиме вдруг пришла в голову дурацкая, безумная мысль поцеловать лорда, пока тот спит.
Она будет осторожна, он ничего не заметит.
К тому же говорят, что коснуться губами губ спящей благородной особы – верное средство против любых чар.
Садима наклонилась ниже. Поцелуй вышел такой осторожный, что она не почувствовала ничего, кроме легкого тепла на губах и следом – мягкого прикосновения.
Лорд пошевелился во сне. Садима тут же отступила на шаг.
Лорд Хендерсон повернулся, почувствовал бедром плитку пола и, проворчав что-то, поднял веки. Перед ним стояла Садима, черная тень против света: под большими глазами круги, одежда мятая, вид победный. В ней больше не было учтивой услужливости. Не было и манер скромной, послушной, воспитанной девушки. В ней чувствовалась покойная уверенность победителей.
Лорд Хендерсон потянулся, расправляя затекшие ноги и руки.
– Браво! Вижу, вы справились со вторым испытанием. Так что осталось последнее.
И тут же, словно испытания были чем-то несущественным и ему пришла в голову куда более важная мысль, он прибавил:
– Вы меня сейчас не целовали?
– Разумеется нет. Не выдумывайте.
– Должно быть, приснилось. А жаль. Уверен, мне бы понравилось. А я могу вас поцеловать?
– Ни в коем случае!
– Очень жаль. Уверен, вам бы понравилось. Я уже упоминал, что открыл безотказный способ поцеловать кого угодно?
Садима вспомнила, что он хвастался этим перед сестрами Уоткинс в первый вечер.
– Вот увидите, – продолжал он, – завтра утром, ровно без трех минут десять я вас поцелую.
Он поднял с пола одеяло и откланялся. Но, удаляясь, обернулся и прибавил:
– И имейте в виду: с языком!
* * *
Садима привела себя в порядок, поела и поспала. Когда же восстановила силы, разные мысли и чувства закружились у нее в голове, лишая ее покоя. Она думала о нацарапанном на плитах подполья послании. И среди множества точивших ее вопросов то и дело всплывала мысль о завтрашнем поцелуе в девять пятьдесят семь утра.
День был в разгаре. Чувство всемогущества, охватившее ее после подземного испытания, успело выветриться. Ее терзали смутные тревоги. Она думала: не проявит ли себя колдовство как-нибудь еще? И неужели лорд правда ее поцелует? Обе перспективы будили в ней разом и страх, и желание.
Ей не терпелось побольше узнать о колдовстве. А украденное у Адриана Хендерсона легкое касание губами не удовлетворило ее. Она ступила на неизведанную почву и чувствовала свою чудовищную неопытность. Садима одинаково опасалась и окна, которое вдруг зашевелится по волшебству, и собственной неловкости: она покажет себя неуклюжей, потянет лицо навстречу лорду, не зная, как быть дальше. И занавески издевательски отхлещут ее сзади, пока лорд будет потешаться над бестолковой горничной.
Садима подумала, что изводится не хуже Мэй, и почувствовала себя еще нелепее. В заблаговременном обещании поцелуя была явная насмешка. И от этого ей уж точно было не смешно. Ладно. Она ведь может увильнуть. Завтра выйдет погулять с утра пораньше и вернется только после назначенного часа.
И вот – теперь она следила за временем. Смотрела, как вечер клонится к ночи, и вся бурлила, пересчитывая про себя, сколько ей остается до вынужденного бегства. Словом, она снова себя изводила – и всё из-за эгоистичного хитрого мальчишки, который забавляется за ее счет.
Садима все больше злилась на этого лорда, который крадет ее покой. Она взлетела на чердак, распахнула дверь в его комнату, которая оказалась пустой, и, упустив таким образом весь эффект, спустилась в библиотеку. Лорд был там: свернулся в кресле с книгой в руках. Садима подошла, уперлась обеими руками в спинку и так неистово влепила ему поцелуй, что почувствовала зубы лорда под его же притиснутыми губами. И сразу отступила, глядя с вызовом. Вот так. Дело сделано. И с плеч долой. Этой ночью она будет спать спокойно.
Она развернулась и услышала, как лорд Хендерсон тихо прошептал за ее спиной:
– Я же говорил вам: способ безотказный.
Садима вспыхнула. Она вернулась назад и встала перед лордом Хендерсоном.
– Нет… Ну… Вы… – процедила она, подыскивая слова и заодно способ стереть с губ юноши эту ухмылку. – Ах вы! Да вы знаете кто? Вы… вы…
– Зовите меня Адрианом.
– Ах так! Уж поверьте, я вас… я…
Он все улыбался.
– Я…
Невозмутимая полуулыбка. Садима перевела дух. Она думала. Разве он не такой же мужчина, как все? Как те, кого она обводит вокруг пальца?
– Завтра, – сказала она, – ровно в восемь тринадцать утра я покажу вам свою грудь.
Сказано это было уверенно и спокойно, с легкой искоркой в глазах, весьма идущей к случаю. Улыбка исчезла с лица лорда. Грудь сдулась, голубые глаза затуманились, на белейших щеках выступил легкий румянец. Удовлетворенная Садима вышла из библиотеки.
Но в коридоре она остановилась и провела рукой по лицу. Что на нее нашло? Из-за этого дурацкого лорда она теряет самообладание. Да ладно, пусть стучится к ней в дверь в восемь тринадцать, на здоровье! Она рассмеется ему в лицо. А у него будет весьма глупый вид оттого, что поверил ей и правда ждал!
На ужин она не пришла. В ту ночь она спала беспокойно, урывками. Проснулась на рассвете, значительно раньше восьми тринадцати. Встала, оделась. Часы на камине показывали двадцать две минуты шестого.
В двадцать восемь минут в дверь постучали. На пороге стоял лорд Хендерсон. Вид пришибленный, под глазами темные круги, покаянная робкая улыбка. Не успела она нахмурить брови, как он снял жилет, расстегнул на рубашке все пуговицы и распахнул ее на две стороны. Какое-то время он простоял так, неподвижно, демонстрируя свой торс. Грудь его часто вздымалась.
Садима застыла в недоумении.
– Я пришел показать вам свою грудь, – объяснил он. – В знак примирения. Скажем… я не очень хорошо спал этой ночью. Вообще не спал. Я ждал. Я считал часы. Минуты, если честно. Ну хорошо – секунды.
Он почесал затылок.
– Это довольно-таки невыносимо.
