Газета Завтра 768 (32 2008) - Газета Завтра

Есть мнение, что человек сам решит. Такой вариант тотального рынка. Племена в сельве Амазонки не пользуются антибиотиками? Они сами решили так поступать?! Нет, они просто не знают об их существовании. Мы можем смотреть в подзорную трубу и констатировать сей факт. Или же научить пользоваться? Вот индейцы начинают умирать от гриппа. Нужно ввести им пенициллин? Или нет, потому что они делают свой выбор, существуя без пенициллина. Аналогия достаточно длинная, но мы доживём до такого состояния, когда люди просто разучатся читать какие-то другие книги, кроме развлекательных или учебных. Таким образом, они "свой выбор", конечно, сделают.

Если мы говорим о суперлибертарианском государстве, то подобный подход логичен. Но тогда надо снять все ограничения, разрешить оружие, ввести право силы.

У литературы есть огромная педагогическая сторона, моральная. Литература — это якорь, который сохраняет идентичность нашей страны. У нас же сейчас происходит тотальное избиение всех функций чтения. Государство элементарно забывает обо всех плоскостях этой сферы, кроме коммерческой.

Посмотрим на мировую практику. Во всех европейских странах оказывается мощная поддержка чтению, книгоизданию, книгопродаже. Если мы берём страны старой Европы — издателям — большие налоговые льготы, книжным магазинам — арендные послабления. И в новой Европе то же самое. Не хочу называть Грузию новой Европой, но и там идёт серьёзная поддержка книгоиздания на национальном языке. Такая же ситуация в Латвии, на Украине. Понятно, что это делается, в том числе, в рамках кампаний против русского языка. Но что делает Россия, чтобы русский язык не забывали? Мы теряем единственную вещь, которая скрепляет пространство бывшего СССР, культуру языка. Мои друзья недавно были в Тбилиси. Несмотря на всю сложную политику, местные жители очень огорчены отсутствием там русских книг. Молодёжь уже не говорит по-русски, позиции завоёвывает английский. Свято место пусто не бывает. В Латвии нет ни одного приличного магазина, хотя там живёт огромное количество русского населения.

Известна политика Франции, Англии, Испании, пропагандирующих переводы своих авторов на иностранные языки. Выдают гранты, оплачивают издания, права. Активные действия Франции привели к тому, что многие вещи мы открываем во французском переложении. Известно огромное количество французских писателей, философов.

А что Россия? Поддерживает издание русских авторов за границей? Нет. Или поддерживает таких авторов, которых лучше бы вообще не издавали.

"ЗАВТРА". Можешь ли ты конкретизировать состояние нашего книжного мира в объёмах и масштабах?

Б.К. Пару лет назад я пытался подсчитать количество книжных в Москве, включая ларьки около метро — получилась чудовищно ничтожная цифра, меньше тысячи. Москва замыкает список европейских столиц по количеству книжных магазинов на душу населения. Белград раз в десять меньше, а книжных магазинов там больше. В Москве всего один магазин литературы на иностранном языке — "Панглосс". В центре Белграда есть магазин, торгующий по-французски, есть английский, испанский, греческий и русский магазины.

Не хотим Европу? Пожалуйста, другой пример — Иран. Большой древний народ со своей культурой, мало кто говорит на иностранных языках. В Тегеране также книжных магазинов на душу населения больше, чем в Москве. Переводится меньше, чем в России — хотя Ахматова на фарси не проблема — но издаётся огромное количество своих книг.

Например, у "Фаланстера" объективно не существует конкурентов. Пока маленьких магазинов, которые занимаются интеллектуальной литературой, в Москве не сорок штук, поле свободно. Их вообще можно пересчитать по пальцам. Весной закрылся старейший книжный салон "Ad Marginem". Такая ситуация фатальна. Чем меньше нас будет, тем меньше народу будет знать, что такие книги вообще существуют. А в целом по России — пустыня. В Петербурге подобных магазинов нет вообще. Единственный в Поволжье магазин интеллектуальной литературы, саратовский "Оксюморон", подвергся жутким репрессиям. Взяли, обвинили в фашизме за распространение книги Ильина о русском национализме. С одной стороны, у нас Ильин — главный философ, его торжественно перезахоронили, президент цитирует, а с другой, магазин чуть не закрыли из-за таких вещей. Слава Богу, после трёх судов коллеги "отбились".

Если магазинов мало, если они "странные", — значит, они плохие, надо препятствовать их деятельности? Всё это показывает культурную бездну в умах наших чиновников. Это трагедия страны, что вырастает огромное количество "эффективных менеджеров", которые считают прямой доступ к чтению преступлением.

А появились районные центры, где вообще нет книжных магазинов!

"ЗАВТРА". Куда же делись многотысячные советские собиратели "Литературных памятников" и "Философского наследия", миллионы читателей "Мастеров современной прозы"?

Б.К. Многие ушли своим естественным путём, у многих элементарно не хватает денег. При этом на помойках появилось очень много книг. За последние два года там я нашёл примерно шесть уникальных книг по архитектуре.

"ЗАВТРА". Вот тебе и самая читающая …

Б.К. СССР был самой читающей страной в мире по одной простой причине — тотальной грамотности населения. В детстве я часто бывал в Латвии. С друзьями бегал на соседний хутор, посмотреть на неграмотную бабушку, которая не умела читать и писать. В Латвии такое было возможно, юность этой бабушки проходила до 1939 года, пока "кровавая рука тоталитарного режима" не дотянулась до свободной балтийской республики.

Сейчас уровень грамотности в нашей стране резко падает. Есть дети, которые не ходят в школу, есть люди, которые не читают, потому что не умеют. У нас появился целый класс отверженных, которые не участвуют ни в каких социальных процессах, и он будет только увеличиваться.

Наша структура чтения отличается от европейской. В силу закрытости общества, наличия цензуры. Исторически сложилось, что у нас мало пользуются библиотеками. Принято иметь домашнюю библиотеку. Что, впрочем, тоже постепенно становится архаизмом. Много ли знаете людей, пользующихся библиотеками? Человек с улицы не может попасть в Ленинку, в ИНИОН, в Историческую библиотеку. Остаются районные библиотеки. Но и они закрываются. А в Питере в "Салтыковку" не попасть, потому что она находится у чёрта на рогах. Из центра города её выжили — видимо, объект не столь важен для "культурной столицы".

С другой стороны, фонды библиотек находятся в чудовищном состоянии, новые книги туда не попадают. "Мрачная фигура нашей истории", "шпион" Сорос сделал для культурного развития больше, чем всё ельцинское правительство. Он выкупал часть тиражей и рассылал по библиотекам. И только таким образом, например, в библиотеках Тюмени оказывались новые книги.

Другая глобальная проблема — цены на книги. Оставим в сторону Москву, хотя это и спорно, но в глубинке абсолютно точно доходы не европейские. А книги по цене "догнали и перегнали" Америку, до Европы пока не дотянулись, но тенденция идёт. А некоторые виды товара — например, альбомы по искусству — стоят дороже, чем в Западной Европе.

"ЗАВТРА". Не идёт ли здесь речь о формировании особой социальной среды потребителей литературы?

Б.К. Это я и назвал энтертейнментом другого порядка. Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик. Для кого-то времяпрепровождение — рассматривание альбома Сезанна, а для кого-то — чтение бульварного романа. И в том, и в другом случае книга не является источником знания. Человек развлекается, его мозг отдыхает. На меня в детстве произвёл неизгладимое впечатление набор офортов Гойи, который был подарен моей матушке. Не обязательно, что купленный за пять тысяч такой альбом сегодня не станет предметом размышлений. Но почему-то мне кажется, что он вряд ли попадёт четырнадцатилетнему мальчику, который будет внимательно рассматривать офорты Гойи.

Или сейчас популярны такие издания как, допустим, "Евгений Онегин" с комментариями Лотмана в переплёте из свиной кожи. Кто это будет читать? Специалисты, школьники? Эти книги — не для чтения Пушкина и Лотмана. Это объект роскоши.

"ЗАВТРА". Но и простые книги становятся объектом роскоши, недоступным для целых категорий населения.

Б.К. Так как не существует никаких льготных режимов для предприятий книжной торговли, наценка на книги очень большая. В Германии она составляет в среднем 40%, а в России 100% — это обычная практика. А в провинции ещё увеличивается за счёт распространения через книжные сети.

Не существует нормальной системы распространения книг. Есть несколько крупных сетей распространения. Но маленькие издательства, выпускающие, например, пять наименований в год, с ними работать не могут, вынуждены думать о распространении сами.

Затем издательство сокращает тираж в расчёте на его так называемый лакшери-сегмент (от luxury-предмет роскоши). Книгу купят люди, которым она нужна по работе, либо исходя из товара категории роскоши. Если вы издаёте книгу по философии или искусствоведению, вы должны сократить тираж и взвинтить цену таким образом, чтобы окупить собственную систему распространения. Допустим, я не смогу продать три тысячи Розанова. Я ограничусь двумя тысячами и резко подниму цену. Пятьсот проданных экземпляров покроют затраты. Остальные пускай лежат.