Русские идут! - Натаниэль Бенчли

— Тогда будет поздно, — заметил Грилк разочарованно. — Ладно, черт с вами. Только потом не говорите, что у вас не было добровольцев.

Его совсем развезло, и он двинулся к выходу, пошатываясь, словно на палубе корабля во время качки. Но вдруг глаза его округлились.

— Черт побери, моя старуха!

Все взгляды устремились к двери. На пороге стояли Агнес Грилк и мисс Эверетт. Агнес хлопнула дверью и сердито уставилась на мужчин за баррикадой.

— Нечего в меня целиться, иначе я вам шеи сверну, — заявила она и зашагала к стойке. За ней семенила мисс Эверетт, хлопая по линолеуму домашними туфлями.

— Агнес, — сказал Джонс, — мы тут худо-бедно укрепились, так что тебе, по-моему, лучше пойти куда-нибудь еще. Здесь неподходящее место для женщин, стрельба может начаться.

Тут Агнес углядела мужа, который пытался забиться в дальний уголок бара.

— Лютер! — позвала она. — Где ты шлялся два дня?

Грилк с достоинством выпрямился.

— Я теперь шпион, — заявил он, — так что выдавать секретные сведения не имею права.

— Грандиозно, — сказала Агнес, — значит, эту войну мы точно проиграли.

— Я не шучу, Агнес, — вмешался Джонс. — По-моему, тебе с Мюриэль следует уйти.

— И уйдем, только сначала выпьем, — отвечала Агнес. — Пока вы прохлаждаетесь в теплом кабаке, мы мотаемся по всему городу и бьем тревогу. У меня в глотке пересохло.

— Кстати, что вы там написали? — спросил Палмер. — Никто не мог разобрать.

— Не знаю. — Агнес повернулась к мисс Эверетт. — А действительно, что ты накорябала?

Мисс Эверетт ответила не сразу.

— Я просто написала: «Тревога». Больше места не хватило.

— Ну, — сказала Агнес, — по-моему, мы своего добились. А теперь, Марвин, как насчет выпить?

Сколлард прокашлялся.

— Сограждане! Как вам уже известно, родина в опасности. Я думаю, что мы все должны… мм… забыть наши прошлые разногласия. Настало время, когда все американцы…

— Черт возьми, — перебила его Агнес, — я заказывала не речь на Четвертое июля[12], а выпивку.

— Вот я и предлагаю всем выпить по одной за счет заведения.

Воцарилась тишина, почти как в церкви. Сколлард возился за стойкой, отпирая замки. Кто-то сказал:

— Ну, видать, наступил конец света!

Мужчины ринулись к стойке, отпихивая друг друга.

Агнес спросила у мисс Эверетт:

— Что будешь пить, детка?

Та смутилась.

— Не знаю. Я никогда не пила так рано утром. А вишневый ликер есть?

— Где-то был, — ответил Сколлард, заглядывая под стойку. — Тут стоял, а теперь нету. Клем, наверно, им опять ботинки вычистил. Есть только пиво и виски.

— Тогда пиво, — выбрала мисс Эверетт.

— Пиво для дамы! — крикнула Агнес. — Бедняжке нужно оправиться после нападения русских!

Гул моментально стих, и наступила полная тишина.

— Что? — переспросил Джонс. — Ты на самом деле их видела?

Мисс Эверетт кивнула, а Агнес добавила:

— Мало сказать, видела. Один из них сбил ее с ног и хотел задушить. Потом они украли ее машину и прихватили с собой Олина Левериджа. Должно быть, уже пристрелили.

Чуть возбужденное веселое настроение, которое охватило присутствующих, сменилось леденящим душу страхом.

— Сколько их? — спросил Джонс.

— Не могу сказать точно, — ответила мисс Эверетт, — но мне показалось, десять или двенадцать.

— Они вооружены?

— У того, кто напал на меня, был пистолет. Огромный такой, а ствол — толщиной с дымовую трубу.

— Боже мой! — Джонс оглядел мужчин, которые забыли о выпивке. — Дело серьезное!

Палмер вспомнил о жене и детях и решил позвонить домой. В телефонной кабинке он опустил в щель десять центов, но телефон молчал. Он несколько раз подергал за рычаг, наконец повесил трубку и вышел в зал.

— Телефон не работает, — объявил он.

— Они перерезали провода, — сообщила мисс Эверетт. — Оборвали их, когда я звонила в полицию.

— Телефон работал еще совсем недавно, — сказал Джонс. — Если теперь он молчит, значит, русские уже в городе. Господи Боже!

— Если бы у вас был шпион, — вмешался Грилк, — вы бы давно знали, где они. А теперь — выкуси! Узнали, да поздно. Ха-ха!

— Заткнись, Лютер, — отрезала Агнес. — Какой из тебя шпион — еле на ногах держишься.

— Все шпионы пьют, — Грилк не лез за словом в карман. — У них работа такая.

— Может, и пьют, да не так, как ты.

— Интересно, куда запропастились Эд и Форстер? — вспомнил вдруг Джонс. — А вдруг их тоже убили?

— Мы бы услышали выстрелы, — заметил Палмер.

— У этих русских были ножи, — вставила мисс Эверетт. — На поясе, очень большие.

— Вот так-то, — сказала Агнес. — Зачем им шум поднимать, ножом по горлу, и готово дело.

— Упаси, Господи! — переполошился Джонс. — Эй, парни! Занимайте оборону!

Все заняли свои места и стали всматриваться в окно, но улица была пуста, только собака трусила вдоль сточной канавы, к чему-то принюхиваясь, а потом разлеглась прямо на мостовой. Тишину нарушало лишь дыхание собравшихся, да время от времени кто-то щелкал затвором, чтобы подбодрить себя.

— А не выслать ли нам еще кого-нибудь? — предложил Джонс. — Ну не шпиона, конечно, — поспешно добавил он, — а так, поглядеть.

— Если ты имеешь в виду Лютера, то лучше не надо, — ответил Палмер. Он оглядел зал.

— А кстати, где он?

Все стали переглядываться, но Лютер исчез.

Палмер пошел за стойку, постучал в дверь туалета, но никто не отозвался. Вернувшись, он сообщил:

— Он мог уйти незаметно только через заднюю дверь. В туалете его нет.

— Вот не было печали, — устало сказала Агнес, — пойду его поищу.

— Не стоит, — возразил Джонс, — вдруг ты попадешь в лапы к русским.

— Ну раз уж Мюриэль уцелела, то мне сам Бог велел, — ответила Агнес и направилась к задней двери.

Мисс Эверетт, не допив пиво, поднялась.

— Я пойду с тобой.

— Детка, ты одета не для драки, — сказала Агнес. — Но если хочешь, пойдем.

— Дамы, не валяйте дурака, — не отступался Джонс. — Пусть лучше мужчины пойдут.

— Это мое дело, — отрезала Агнес. — Я себе не прощу, если кто-нибудь из вас погибнет, спасая его шкуру.

Мисс Эверетт плотнее запахнула пальто, допила бутылку, и они с Агнес ушли. Все молчали, потом Палмер сказал:

— Если кто и может с ними справиться, то только Агнес.

— Не хотел бы я оказаться на месте русских, если Агнес примется за дело всерьез, — сказал кто-то. — Помните, что она сделала со своим первым мужем?

— С тем, которого она нашла через брачную контору?

— Угу. Подловила его, когда он пытался улизнуть от нее и упросил увезти его с острова в корзине для белья, и чуть не убила.

— Я помню. Док Стиджер наложил четырнадцать швов ему на голову.

— Пятнадцать.

— Нет, четырнадцать.

— Я тогда гулял с его медсестрой, и она сказала, что пятнадцать.

— Сильна баба, ничего не скажешь.

— А помните, как она вытащила из пруда машину Поттера?

Тут дверь распахнулась, и в бар ворвался Эд. В глазах его метался ужас, он едва дышал, лицо залила смертельная бледность.

— Они здесь! — хватая ртом воздух, еле выговорил он. — Я их видел.

— Где? — спросил Джонс. К горлу подкатил комок, но он сумел взять себя в руки. — Где ты их видел?

— Они идут по Фруктовой улице, — прохрипел Эд. Он рухнул на стул и отдышался. — С ними Олин Леверидж. Я не уверен, но мне кажется, что это Олин. Его так отделали, что трудно сказать точно.

В «Пальмовую рощу» ввалился другой разведчик. Выслушав его, Джонс сказал:

— Ладно. Нам остается только ждать. Если они хотят захватить город, то пойдут по Главной улице. Тут мы их и перехватим — лучше места не придумаешь. А я пойду им наперерез. Не вздумайте стрелять, пока не дам сигнал. Ясно?

Мужчины кивнули. Палмер спросил:

— Норм, стоит ли так рисковать? Лучше поговорить с ними отсюда.

Джонс покачал головой.

— Раз уж я командир, то должен поговорить с их командиром, прежде чем начнется драка.

— Так сиди здесь и говори через окно.

— Не годится. С человеком, который прячется, никто не станет говорить серьезно. — Джонс посмотрел на большое окно бара и перевел глаза на Сколларда. — Придется разбить твое окно, Марв. А то, если начнется стрельба, кто-нибудь может пораниться осколками.

Сколлард лишь пожал плечами. Все отошли, а трое под руководством Джонса высадили окно прикладами. Осколки замели в угол, те, у кого было оружие, снова заняли свои места за нагроможденными столами, а остальные расположились за стойкой и по стенам.

— Если их всего восемь, то мы с ними живо справимся, — произнес Джонс и, улыбнувшись, добавил: — Да только не верится мне, не такие они дураки. Наверняка все окрестные леса кишмя кишат русскими.

Он вышел. Собака убежала, и улица была пустой и безжизненной. Несколько бумажных вымпелов вяло свисали с деревьев перед аптекой, а лозунг «Да здравствуют наши!» за ночь сморщился и перекрутился так, что напоминал огромный носовой платок, вывешенный для просушки. На красной кирпичной стене аптеки тускло зияли пустые темные окна, лишь в двух из них отражалось голубое небо. Тишину нарушали только мягкий шелест ветра в ветвях деревьев да крики чаек из порта. Высоко над головой самолет прочертил белый след, но скоро скрылся из вида, и линия расплылась и растаяла. Никогда, даже в разгар зимы, Джонс не видел улицу столь пустынной и дивился, куда же все подевались. Неожиданно на Главной улице появились двое медленно идущих людей, потом еще двое. Следующая пара конвоировала какого-то человека. Шествие замыкали еще двое.