Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Алексей Махров

– И как вы все это умудрились выяснить? – удивленно спросил я. – Особенно про вчерашние события…

– Так мы это… местных мальчишек пойма… познакомились! – отводя глаза, сказал Антон. – Ну, они нам все и рассказали.

– Били? – хмыкаю понимающе.

– Конечно, нет! Мы ведь пионеры! – «честно» соврал старший брат.

– А то я твои разбитые кулачки не вижу! – усмехаюсь, а сам одобрительно хлопаю Володю по плечу. – Сведения проверили?

– Да! Мы их… ну, этих… с кем… познакомились… поодиночке расспрашивали! Ну, чтобы не сговорились! – Антон огорошил меня познаниями в искусстве ведения допросов. – А потом Володька по селу пробежался и посмотрел.

– Действительно, в самом центре деревни растет большой старый дуб. И на нем висит человек. Повешенный за шею! – продолжил рассказ Володя. – Прямо напротив большой дом – бывший сельсовет, а теперь на нем фашистский флаг развевается. Возле крыльца часовой с винтовкой. Больше никого с оружием я в селе не видел. Немцев тоже нет. А на обратном пути эти… трое выскочили откуда-то и за мной побежали.

– С вами все ясно… Благодарю за службу, товарищи!

– Служу трудовому народу! – проорали довольные похвалой мальчишки.

– Следуйте к месту дислокации! Только… я вас прошу… осторожнее! Еще кого-нибудь не приманите.

– Да мы… да мы бы от них оторвались! – обиженно крикнул Антон.

– Игорь, мы бы ни за что их к своим не привели! – кивнул Володя.

– Верю, ребята, верю! Но все равно – будьте предельно бдительны! Там сейчас за старшего старшина Петров остался. Скажите ему, что я пошел в Татариновку, и поступите в его распоряжение! Все понятно? Выполняйте!

– Есть! – синхронно рявкнули юные разведчики и со всех ног рванули к убежищу.

Проводив их взглядом (и мысленно перекрестив), поворачиваюсь к пленным.

– Ну, а теперь, шановни панове, поговорим с вами… Надеюсь, вы не будете притворяться не знающими русский язык?

Парни не подняли головы.

– Не слышу, блядь! – внезапно заорал я, сопроводив крик легким ударом приклада в бочину одному и тут же зарядив ногой в живот другому. Оба завалились на спину, вопя от боли. Вопя, на мой взгляд, совершенно непропорционально силе ударов. Поэтому я добавил им с ноги еще по паре раз, чтобы издаваемые звуки соответствовали примененному воздействию. – Ну что, суки, будете говорить?

– Що тоби треба-то? – простонал один.

– Для начала – встать!!! На колени, блядь, ноги скрестить, руки на затылок! – проревел я. И когда парни, охая от боли, приняли предписанную позу, сказал спокойным голосом: – Расскажите-ка мне, что происходило в Татариновке вчера и сегодня!

И они начали наперебой, сбиваясь и поправляя друг друга, рассказывать всю историю перехода своей деревни на сторону противника. Принципиально их версия событий не отличалась от уже слышанной от Караваевых. Однако в их рассказе присутствовали некоторые подробности. Оказалось, что староста числился членом какой-то организации, названия которой парни не знали. И в той же организации состояли еще несколько мужиков из их деревни. В основном – зажиточных. Правда, в прошлом году «гепеу» (так они выразились) арестовало двух главных заводил «народного сопротивления» – бывшего полицейского и бывшего хозяина лавки. Но, видимо, своих подельников они не сдали – больше арестов в Татариновке не было. Вскрылась и еще одна интересная деталь – приезда бывшего старосты в деревне ждали. Не конкретно вчера, а вообще… Готовились, собирали оружие, составляли списки неблагонадежных. Ядро боевого отряда (именно так парни и сказали!) состояло из восьми мужчин, вооруженных охотничьими ружьями. На ночь возле сарая, где держали председателя колхоза, а теперь и деда Игната, выставлялся пост. При этом караульный одновременно должен приглядывать и за входом в дом старосты.

– Да тут у вас целый контрреволюционный заговор! – рассмеялся я. – И куда только «кровавая гэбня» смотрела? Не деревня, а рассадник врагов советской власти! Ладно, хлопчики… Вам сколько лет?

– Пятнадцять рокив, – переглянувшись, ответил один из парней.

– Жить хотите?

Жить они, естественно, хотели. Поэтому, по-прежнему наперебой, споря и переругиваясь друг с другом, они нарисовали прутиком на земле план деревни и объяснили, где находятся дома активистов тайного общества. Как я и предполагал, дом старосты (бывший сельсовет) находился в самом центре, на небольшой площади, главной достопримечательностью которой являлся старый дуб, на котором, по легенде, когда-то повесили татар, от чего и пошло название деревни. Самим обстоятельством казни местные жители очень гордились, считая его проявлением самостийности и незалежности.

– Значит, так, шановни панове… Сейчас я отправлюсь в вашу незалежную деревню, а вас оставлю здесь. Не радуйтесь – я вас к дереву привяжу и кляп в рот засуну. Сами не развяжетесь, да и не найдет вас тут никто – если я вас не освобожу, то сдохните гарантированно. Поэтому последний вопрос: что вы забыли упомянуть, из-за чего я не вернусь?

Парни переглянулись и опустили головы. Ага, я, кажется, прав – что-то они мне не сказали.

– На обоих въиздах у село мужики сидять. И так сидять, що их и не бачити – один в сараи ховаеться, инший в лазни. И в будь-який час можуть тривогу пидняти, якщо хто чужий у Татариновку увийти захоче[40].

– Ну, чего-то подобного я ожидал – странно бы было, если бы посты не выставили… А вот скажите мне еще, шановни панове: собаки в деревне есть?

– Е, як не бути? – удивленно глянули на меня «панове».

– И на чужих они лают?

– Брехают, звичайно, як не брехати?

– И если я с огородов полезу, то лай поднимется такой, что глухие проснутся?

– Да, може бути… – парни переглянулись. Видать, никогда не думали об эффективности подобной «сигнализации», воспринимали как само собой разумеющееся.

А я подумал о наличии четвероногих охранников в самый последний момент. Житель-то я городской, а если и выезжаю за пределы кольцевой дороги, то исключительно на дачу, где больших собак никто не держит. А сейчас я просто вспомнил, как в соседнем с моим домом гаражном кооперативе по ночам гавкали прикормленные сторожами дворняги. На каждую проезжающую мимо машину, на каждого проходящего мимо ворот человека. А в деревне таких «брехунов» наверняка не меньше чем по одной на каждое подворье. Полезу через огороды, путаясь в сараях, курятниках и заборчиках, – гвалт поднимется до небес. Значит, надо найти другой способ проникновения…

Тут мой взгляд упал на раненого. Он, похоже, уже откинулся – побелел, как простыня, и черты лица заострились. Пульс уже можно не щупать – и так все понятно, вон какая лужа крови натекла. Сразу наложить жгут своему человеку я бы не забыл, а вот чужому – как-то не сообразил. Но меня больше заинтересовал не сам покойник, а его рубашка – она так и осталась чистенькой, если не считать небольших пятен от пыли, заработанных в момент падения. Рубашка броская – косоворотка белого цвета в национальном стиле, с вышитым воротником и этим… как его? – не помню, вокруг застежек, короче.

А если… Парень был крупнее меня, но в темноте, которая наступит через час-полтора, небольшая разница в комплекции не будет так уж сильно бросаться в глаза. И то, что рубашка больше на пару размеров, – так оно, может, и к лучшему – надену поверх своей, чтобы скрыть портупею и подсумки. Так… а что еще может помочь мне «издалека и со спины» походить на деревенского? Сапоги? Хм… а это мысль! В моих летних туфлях с веревочной подошвой долго по пересеченной местности не походишь – они и так уже на ладан дышат после вчерашней прогулки. Я сравнил ноги – сапоги на размер больше, что некритично, если носить на портянки, а не на носки. Ну и, конечно, головной убор! На покойнике его нет, наверняка потерял при падении, так на пленных надеты какие-то картузы, с них и сниму. Кстати, и рубашки тоже можно с них снять, не обязательно раздевать труп. Впрочем… А не взять ли мне одного из этих парней с собой проводником? Если войти в деревню с ним, то и собаки, возможно, лаять не будут? Лучше взять обоих – типа: ушли трое и вернулись трое. Но двоих мне будет гораздо сложнее контролировать – я ведь не Рэмбо какой.

План постепенно определился – как стемнеет окончательно, возьму одного из пленников, привяжу на него гранату, веревочку от запала в руку. Приходилось слышать, что у немецких гранат время срабатывания чуть ли не десять секунд, вполне можно убежать, но деревенский-то об этом не знает. И поведу парня на поводке – он у меня вместо пропуска будет. Если на кого из местных наткнемся – отболтается, пока я рядом тихонько постою. Авось меня сразу не расколют. Планчик, понятное дело, насквозь авантюрный, но ведь по ночам у них народных гуляний по улицам не бывает. Проскочим!

Глава 10

В путь двинулись в сумерках. На мне красовались косоворотка-вышиванка, сапоги и картуз. Их прежний владелец остывал рядом со своим незадачливым товарищем, надежно привязанным к дереву обрывками собственной рубашки. Про кляп я тоже не забыл.