Испытание соблазном - Шантель Шоу

— И ты нисколько об этом не сожалеешь?

— Я лишь смею надеяться, что тебе понравилось то, что мне удалось сделать в стенах твоего дома, — кротко проговорила Тэмсин.

— Милая, можешь в этом не сомневаться. Я всегда признавал за тобой высокий художественный вкус. Ты исключительно здесь все обустроила… — принялся нахваливать ее Бруно.

— Погоди с выводами. Прежде дом нужно обжить, а уж затем сыпать похвалами. Нередко кажущаяся красота оборачивается массой неудобств. Я как дизайнер стремлюсь создать не только эстетичный, но и практичный интерьер. Гармония должна быть всемерной…

— Так и слушал бы тебя, детка, — перебил ее Бруно, поцеловав в темя.

Тэмсин уже привыкла к тому, что, чем необузданней он бывал ночью, тем небрежнее вел себя поутру. Она вновь повернулась к окну, пока он молча наливал себе кофе.

Девушка почувствовала, как волна всколыхнулась внутри нее и подкатила к глазам острыми слезинками.

Бруно заметил напряженность ее плеч и, подойдя со спины, ленивой рукой помассировал ей затылок, говоря:

— Что касается практичности созданного тобой интерьера… Лучший способ убедиться в этом — пожить на вилле. У тебя ведь будет отпуск? Приезжай, живи.

— Гостить неделю и жить в доме — это, согласись, не одно и то же, — с упреком произнесла она.

— Прости, что не зову тебя здесь поселиться, — едко отозвался хозяин. — Это не входит в мои планы. Хорошего помаленьку, — издевательски добавил он. — Однако не хочется терять такое приятное знакомство. Давай условимся встречаться, ну, хотя бы в Лондоне, где я регулярно бываю наездами. Что скажешь? Жаль только, что весь следующий месяц у меня расписан, но денек ради встречи с тобой улучить смогу, — снисходительно довершил он.

Тэмсин, изумленная таким нахальством, прямо посмотрела на него. На фоне восходящего солнца ее волосы отливали слепящим золотом.

— У тебя нет желания оставить работу в «Спектруме»? — став серьезным, спросил Бруно.

— Оставить работу в «Спектруме»? — еще сильнее удивилась она. — Ради чего?

— Я найду тебе занятие подле себя, — откровенно произнес он.

— Сомнительный карьерный поворот, — скептически отозвалась Тэмсин. — Не уверена, что мне это подходит.

— Ты любишь секс, — сказал Бруно.

— И что же?

— Ты могла бы обосноваться во Флоренции, в мировой колыбели искусств. Этот город, как ни один другой, тебе к лицу. И виделись бы мы постоянно. Я бы составил тебе протекцию. Здесь множество дизайнерских бюро, и мое слово, поверь, имеет тут вес.

Два малиновых пятна зажглись на молочных щеках Тэмсин.

— Ты всерьез думаешь, что мое образование и многие годы опыта нуждаются в твоей протекции? Может быть, ты уже нафантазировал, что придется для ублажения моих амбиций учредить марионеточную компанию, в которую не погнушались бы взять на работу твою любовницу и содержанку? Как это должно мне льстить! — гневно воскликнула она. — Ну, спасибо тебе, Бруно ди Чезаре!

Проговорив это, она резко поднялась и покинула кухню.

— Боже! — воскликнул итальянец и направился вслед за Тэмсин. — Как же это по-женски, сделать из пустячного замечания грандиозный скандал. Это было всего лишь предложение, от которого ты вольна отказаться. Если тебе так хочется вернуться в свою замшелую Англию, давай, пожалуйста! Раз ты предпочитаешь сложности, так и быть, я буду в ущерб своей работе летать к тебе, махнув рукой на все срочные дела.

— И поэтому ты решил, что правильнее пожертвовать моей никчемной карьерой, чем твоими экстренными надобностями, как ты их называешь?! — бросила на ходу Тэмсин.

— Если для нас обоих карьеры будут одинаково значимыми, то ни о каких длительных отношениях не может вестись речи, — строго проговорил Бруно.

— Иными словами, кто-то должен пожертвовать своим интересом, и ты считаешь, что это должна быть я… Увы, этого не будет! — максимально категорически отозвалась Тэмсин.

— Но ведь очевидно, что так и должно быть. Посуди сама. Я президент многомиллионной компании, мой статус в качестве главы «Дома ди Чезаре» был определен рождением. Это не столько мой выбор, сколько долг перед прошлым и будущим нашей династии. Если я отпущу поводья, расплачиваться придется не только мне, но и потомкам… А что касается твоего артистического увлечения, применение ему ты найдешь и здесь, — эмоционально вещал Бруно, сопровождая свою тираду порывистыми, типично итальянскими жестами.

— Я профессиональный дизайнер с хорошей репутацией. Это не артистическое увлечение, не бабский каприз, а уважаемая профессия. Это то, к чему я стремилась с самой юности! — резко ответила девушка.

— Ну и ради бога! Я тебе мешать не собираюсь. Решай сама. Если ты из этого намерена сделать неразрешимую проблему, я в этом участвовать не собираюсь. У меня своих дел по горло. Я сделал тебе выгодное предложение, ты его отвергла. Пусть теперь каждый останется при своих интересах, — примирительно подытожил Бруно. — Однако подумай. Если тебе будет что сказать, вернемся к этой теме вечером. Но позволь прежде напомнить тебе, что именно ты подстегиваешь меня каждое утро к сексу, когда я так тороплюсь на работу. И я иду на это, зная каких дорожных пробок будет мне стоить каждая минута задержки. Я каждый день вынужден преодолевать расстояние до Флоренции и обратно, чтобы мы могли побыть вместе. Ты можешь себе представить, каково будет нам обоим, когда ты вернешься в Лондон? Подумай об этом, — проговорил он и, походя поцеловав Тэмсин, направился на работу.

И Тэмсин обдумывала его слова весь день.

Она знала, что, вернувшись поздним вечером домой, Бруно непременно возобновит этот разговор. Она уже не была столь уверена в своем ответе, как в самом начале дискуссии.

Но он позвонил среди дня и объявил, что намерен лететь в Нью-Йорк и вернется в Италию только к концу недели.

— Это всего пять ночей, дорогая. Другое дело, если ты все же решишь вернуться в Лондон. Тогда наши разлуки станут длиннее.

— Только четыре ночи, Бруно, — уточнила Тэмсин. — Эту ночь мы будем вместе. Ведь так?

— Хотелось бы, милая. Но не смогу. Я должен быстро мчаться в аэропорт, — пояснил он.

С тяжелым сердцем Тэмсин отпустила Бруно. Его самолет еще не взял курс на Северную Америку, а она уже тосковала по своему возлюбленному до боли в сердце. И тем не менее чувствовала себя счастливой. Тэмсин не надеялась на традиционно-свадебный исход их романа, она радовалась настоящему. Она не испытывала иллюзий и принимала Бруно таким, каким он был в действительности, — предубежденным, грубоватым, резким, небрежным, эгоистичным.