Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек - Елена Усачева

– Они меня не любят.

– Это как?

– Так. Глядят на меня и смеются. И корчат рожи. И оттуда, из зеркал, смотрит на меня так себе девица – никакая.

Аким присвистнул:

– Странно… Что за зеркала тебе попадаются? Неправильные зеркала.

Он отошел на два шага в сторону, приосанился, хлопнул по груди, сказал:

– Представь, я – зеркало в полный рост.

Ника засмеялась.

– Ну не смейся. Представь. Представила?

– Такое зеркало… очень плотное.

– У тебя воображение есть или нет? Вы, девчонки, мечтать умеете или нет?

– Умеем, умеем… – Ника хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и сделала серьезный вид. – Представила.

– Смотрись в меня.

– Ну… смотрюсь.

Ника выпрямилась и в упор уставилась на Акима застывшим взглядом.

– Ты так всегда в зеркало смотришься? – спросил Аким.

– А что? Да, так. Примерно так. А как в него надо смотреться?

– Понятно. Зеркало – не дурак. Оно и показывает, что ты официальная чинуша, которая вообще не знает, что такое улыбка. Никому не улыбается, даже себе. Даже себя не любит.

Ника улыбнулась. И теперь уже с улыбкой уставилась на парня:

– Так?

– Вот. Уже лучше.

Аким заулыбался в ответ.

– Что теперь говорит тебе зеркало? – спросил он и снова широко, неестественно широко, улыбнулся.

– В зеркало забрался клоун. Он ржет. Надо мной.

– Ржут лошади, сеньорита. А я, зеркало, объявляю, что вы восхитительны, сударыня! Кстати, в зеркале отразилось твое имя. Прочти.

– Акин, – неуверенно «прочитала» Ника.

– Представляешь? Потрясно, да?

– Ничего себе! Почти как твое!

– Буду звать тебя Акином!

Посмеялись.

Аким подошел к Нике-Акину вплотную, взял ее за пальцы, поднял руку к своим губам и поцеловал. Один раз, другой, третий. Может, Ника сериал смотрит? Или она спит и видит сон? Все ужасно по-взрослому. Его голова коснулась ее груди. Он сжал ее пальцы. Нике стало страшно. Приятно. Страшно. Приятно. Чего больше – нельзя понять.

– Ника…

– Ты что? Пусти! Пусти, Кимка! – Ника изо всех сил тянула руку из Кимкиной.

– Пустил. Все!

Аким раскинул руки, и Ника порхнула в сторону. Аким по-прежнему улыбался, как клоун в воображаемом зеркале.

– Ненормальный, да?

– Ну почему ты так? – спросил он издалека. – Ты ведь знаешь, что нравишься мне. Давным-давно. Еще с марта. Знаешь, да?

– Нет! – отрывисто ответила Ника и помчалась к дверям. Ткнулась в них и растерянно обернулась на Зимина.

– Кимка, нас закрыли!

– Что?

Аким тоже поднажал на двери плечом. Заперто.

– Странно.

– И что делать? – Ника страдальчески смотрела на парня.

– А чего ты паникуешь? Мы в двадцать первом веке! – Аким вытащил из кармана телефон и передал Нике. – Трезвонь.

Они направились в середину зала.

– Кому звонить? Номера физрука у меня нету, уборщицы нету, даже директрисы в моем телефоне нет, представляешь?

– Им как раз не надо звонить, дэвушк. Подумают сразу всякую фигню. Мы же с тобой одни.

– Ну да, верно. Может, Наташку набрать?

Наташа не отвечала.

– Конечно! Она что, с телефоном на шее танцует?

Ни Лада, ни Саша, ни Геля – никто не брал трубку. Все о существовании сотиков просто-напросто забыли сегодня.

– А телефон Стрекаловой у тебя есть?

– Ей я не буду звонить.

– Почему? Порадуй ее сердечно. Расскажи, что тебя закрыли наедине с мачо, могучим и прекрасным, он распевает тебе серенады, смотрит влюбленными очами и носит на руках.

– Примерно так она поступала со мной. – Ника вспомнила о записке Стрекаловой, которая ее обидела весной. Это было всего-навсего весной, но Нике казалось, что с того времени прошел целый век.

– Правда? – удивился Аким. – Она рассказывала о мачо?

– Да.

– У мачо было имя?

– Конечно.

– Я его знаю?

– Да.

– Он тебе нравился? Мачо?

– Да. Нет… Нет, конечно же нет! (Как красивая открытка, как заокеанский артист!)

– Смотрите, сударыня. Я ревнивый и в ревности страшен! – Кимка сделал устрашающее лицо и зарычал, выставив вперед руки с загнутыми пальцами: – Р-р-р-р!.. Так и плати ей тем же.

– Ага! Лопнет от зависти, и мы будем виноваты.

– Это точно, – засмеялся Аким. – Трезвонь парням.

– Из парней у меня только ты записан.

– Оп! Мне звонить не надо, телефон дома, разбудит ма-па. Ладно, Дымка! Мы же не в смертельной опасности. Посидим… давай сядем. Мне с тобой сидеть в кайф. Тепло. Светло. Мухи не кусают.

– Тебе тепло! – Ника поежилась в своем открытом беленьком платьице.

Аким снял пиджак и накинул на плечи девушке:

– Прости за догадливость. Так лучше?

– Да. Спасибо. Во попали!

– Наверно, все уже разошлись, – почему-то мечтательно сказал Аким.

– Не может быть! Танцы были в самом разгаре!.. Тише! – Ника прислушалась, подняв голову к потолку. – А если правда все разойдутся, что нам делать?

– Ночевать тут. Я на канате вниз головой, а тебе всю скамью уступлю. – Кимка засмеялся, кивнув на гимнастическую скамью.

– Ты, Кима, шутишь, а мне совсем не до смеха. Я папе позвоню.

– Зачем? Он не сможет нас выручить. Нет, позвонить ему надо, предупреди, что ты в безопасности, что ты с надежным товарищем и другом.

– Если я так скажу, он просто сойдет с ума. Он же тебя не знает.

– Тогда не звони. Все выпускники до утра гуляют. Родители в курсе.

– Кимка, я тоже хочу гулять!

Аким уже лез по канату. Добрался до потолка, посвистел Нике.

– Эге-гей! Высоко сижу, далеко гляжу!

– Ну и что же ты видишь?

– Прекрасное далеко!.. Нашу свадьбу! Я играю на балалайке, а ты пляшешь «Барыню»!

Ника вздохнула:

– Аким, я никогда не думала, что в один вечер ты можешь наговорить столько глупостей. И все одна за другой, одна за другой.

Они сидели рядышком на гимнастической скамье. Ника на стенку оперлась, Аким вперед наклонился и смотрел на ее лицо. Пальчики ее перебирал своими длинными пальцами.

– А я помню, как ты высоту брала. Ну, еще до восьмого. Помнишь? Тебе физрук планку переставляет и переставляет. А ты прыгаешь и прыгаешь. Берешь высоту и берешь…

– А вы орали: «Давай, Дымова!»

– А потом орали: «Ура-а!» А когда сбила планку – скулили… Сколько ты тогда взяла?

– Не помню. Но физрук поставил пятерку.

– Пятерку. Еще бы! Он сказал, что тебе надо в легкую атлетику идти. Ты не послушалась?

– Нет конечно. Времени и так не хватало.

– Ник…

Аким обнял Нику за плечи. Сначала просто положил руку ей на плечо. Рука полежала какое-то время спокойно. Пощекотала шею. Подергала завитки волос. Ника сидела замерев. А потом Кимка обнял девушку, прижал к себе. Ника повернула к нему голову, и они поцеловались.

Совершенно вдруг, совершенно неожиданно – для Ники.

Наконец-то! Долгожданно! – для Акима.

Сидели, обнявшись, укрывшись пиджаком. Ника уже не боялась Кима. Только стеснялась немного, когда он смотрел на нее сбоку. Она не знала, как выглядит в профиль, и ей казалось – невыгодно. Поэтому она старалась повернуться к нему всем лицом.

– Ник, знаешь, мне кажется, нам правда придется тут ночевать. – Аким нежно погладил ее по щеке, подержал на щеке ладонь лодочкой. Убрал локон за ухо, поправил его, чтобы не выбивался.

– Каким образом, Кимка?

– А вон там, на матах.

– Нет, я не буду, – забилась Ника у него под рукой, – я буду сидеть. Ни за что! На каких-то матах!

Вдруг оба насторожились. Услышали в тишине, как в дверях зашевелился ключ.

Ника, вынырнув из-под пиджака, бросилась к входу.

В проеме раскрытой двери показалась ухмыляющаяся рожа Кеда.

– Привет! – развязно произнес он. – Что, наворковались, голубочки?

Он показался в дверях весь. В его руке вихлялся из стороны в сторону синий воздушный шарик.

– Кед без шнурков! Это ты нас запер? – весело спросил Аким. – Ты нарываешься, знаешь?

– Я-а-а, – протянул Кетов и широко улыбнулся. – Спасибо мне, да? – Он заметил, что Аким не расстроен. – Успели?

– Что успели, ты о чем?

Витек поводил перед лицом указательным пальцем. На него была надета петелька нитки от шарика, и шарик тоже вихлялся из стороны в сторону с гулким резиновым звуком. Глазки у Кетова масляные, маленькие.

– Зна-аем, зна-аем что… что надо… Дымова, ты такая седни аппетитная, можно я тебя обниму?

Он полез к Нике обниматься.

Ника отшвырнула его руки, залепила звонкую пощечину.

– Ой! Сразу драться? – Витек укоризненно посмотрел на Нику и перевел блуждающий взгляд на Акима. – Видишь? Вот тебе и вся лю… любовь, Кима. Тебя она тоже лупить будет. Я че пришел-то… я че вас открыл-то… там мечты запускают.

– Куда запускают, дурень? – не понял Аким. – Чего запускают?

Ника тоже посмотрела заинтересованно, хотя и искоса – после пощечины как-то неудобно смотреть с хорошим выражением на лице. Приходится продолжать разыгрывать оскорбленное самолюбие.

– Ку… куда! В небо. Че… чего? Мечты! Шары, то есть. Бегите, еще успеете. Вот я шарик Зиме принес. А у Дымовой не… нашел. Кто-то ее мечту спер. А мой… ик, – икнул Кетов, – лопнул. Ба-бах!