История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока я рассматривала море незнакомых лиц, нас отыскал кто-то из друзей Бориса и провел за кулисы. Борис, вся группа, многочисленные жены и подруги усиленно готовились к концерту. На металлических стульях валялись груды одежды, на пол сыпались коробочки с черным и розовым гримом. На мгновение мне показалось, что СССР остался где-то позади – я могла быть где угодно в мире и ни за что не почувствовала бы разницу. Друг Бориса указал на дверь в конце зала и сказал, что именно туда мы должны будем направиться по окончании концерта. Это был потайной выход на улицу, благодаря которому можно будет ускользнуть и от толп поклонников, и от начальства.
Мы оставили Бориса и компанию, полуодетых и передающих друг другу бутылки, готовиться к концерту и отправились искать свои места. Зал с классическим театральным интерьером и уютной сценой был совсем небольшой, и людям приходилось тесно прижиматься друг к другу. Заполнен был практически каждый уголок: люди сидели, стояли, теснились в крохотных альковах по бокам. Всего было, наверное, человек триста. Я внезапно осознала, какими звездами здесь были Борис и другие музыканты. Строго говоря, его группа была вне закона, но за годы подпольной записи и такого же подпольного распространения своей музыки они обрели огромную популярность у этих жадных до культуры людей. Они без проблем собирают аудиторию в триста человек в клубе, который правительство едва признает как полулегальный. Я почувствовала невероятное возбуждение от осознания того, что среди всех этих паломников рок-н-ролла я была чуть ли не единственной, напрямую и тесно связанной с их мессией.
Первая вышедшая на сцену группа называлась «Зоопарк» во главе с Майком Науменко. Толпа немедленно подалась вперед, с интенсивностью, к которой я была явно не готова. Мы с Джуди прижались друг к другу, в то время как остальная публика повскакивала с мест с поднятыми высоко вверх руками и начала танцевать. «Зоопарк» звучал как хорошо знакомый мне рок-н-ролл, разве что с русскими текстами. Майк выглядел как заправский американский рокер 70-х, вплоть до зеркальных очков-авиаторов. Позднее я узнала, что он, вместе с Борисом, был одним из первых рокеров, начавших писать песни на русском языке. Мне почти не довелось услышать его живьем после этого первого концерта, мне говорили, что он сильно пьет. Впрочем, мало кто из русских, с кем я встречалась, не страдал от такой же слабости.
Воодушевление в толпе увеличилось, когда на сцену вышла следующая группа – «Странные Игры». Игравший в стиле ска или новой волны состав с трубами, саксофоном и тубой – человек шесть-восемь в общей сложности – выстроился в шеренгу перед публикой и начал слаженно двигаться под ритм собственной музыки. Мне они напомнили играющие во время матчей американского футбола маршевые духовые оркестры, разве что у них не было накладных плеч и сверкающих пуговиц. По звуку, впрочем, они были, безусловно, рок – международный культурный феномен, который, как я поняла, люди любят везде, вне зависимости от географии.
В нескольких рядах перед нами я заметила человека в костюме. Крупная серая фигура в очках с толстой роговой оправой была неподвижна среди беснующихся вокруг и раскрасневшихся от возбуждения людей. Время от времени он поворачивался и смотрел на нас с Джуди. Наверняка из КГБ, решила я. Во время перерыва он опять повернулся.
– Вы Джоанна?
Я ничего не ответила.
– Борис говорил мне о вас.
Я отвернулась, сделав вид, что не слышу его. Меня охватила паника. На самом ли деле он друг Бориса? Откуда он меня знает? Кто еще здесь работает на КГБ? Не нужно ли нам с Джуди уходить? Интерес КГБ ко мне вызывал странное возбуждение, он как бы придавал значимость Борису и другим андеграундным музыкантам и заодно мне, причастной к их величию.
Тем временем свет погас, и на сцену вышла очередная группа. Высокие силуэты музыкантов привели публику в еще большее возбуждение. Я разглядела среди них высокого с романтической азиатской внешностью вокалиста: отточенные черты лица и прекрасный, живой голос. Звали его Виктор Цой, а группа называлась «Кино». Он стоял неподвижно с опущенными вниз руками и притоптывал в такт музыке, не отрываясь глядя в колышущуюся массу публики. Несмотря на сдержанную, неприхотливую позу, он, казалось, полностью контролировал происходящее на сцене. Своей неподвижностью он заставлял людей смотреть на него не отрывая глаз, внимательно слушать музыку и погружаться в нее. На медленной ритмичной песне под названием «Транквилизатор» я почувствовала себя загипнотизированной. Еще на одной песне слов понять я не могла, но почувствовала вдруг, что подпеваю вместе со всеми: «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра». Я понятия не имела, что это значит, но остановиться не могла.
Я не сразу обратила внимание на других музыкантов «Кино»: высокая, невероятно яркая фигура игравшего стоя барабанщика и гитарист. Вдруг меня осенило: это тот самый блондин, с которыми мы встретились глазами перед концертом. Я опять ощутила такую же киношную магию: зал вокруг меня исчез, а стук сердца вытеснил ритм музыки. Он был божественно красив. Все остальное время концерта я не могла оторвать от него глаз. Потом я узнала, что зовут его Юрий[30]. Для меня он был как античный Давид работы Микеланджело: стройный, мускулистый, сильный.
После «Кино» мы с Джуди восторженными криками встретили появившихся на сцене Бориса и «Аквариум». Борис говорил мне, что название группы он позаимствовал у пивной в отдаленном ленинградском районе Купчино. Я впервые слушала полноценный «Аквариум»: барабаны, гитара, клавиши, скрипка и Сева на виолончели. В клавишнике я узнала Сергея Курёхина, Капитана, чье выступление в подвале я видела в свой первый приезд. Вскоре я узнала, что кроме игры в «Аквариуме» он также продюсирует множество подпольных групп и пользуется серьезной репутацией как классический пианист. Практически во всех видеоклипах разных групп, которые я снимала в течение следующих нескольких лет, неизменно
