Газета Завтра 269 (4 1999) - Газета Завтра

Спаси вас Господи, друзья, вы все прекрасно поняли

И надпись, под которой я, с любовию исполнили.

Мной ваша преданность по гроб навеки в сердце впишется,

Но от осиновых чащоб она мне эхом слышится.

Без вас мне будет нелегко тащиться тьмой кромешною,

Но видя, как вы прете кол, я умирать помешкаю.

Хотя по многим песням складывается образ отца Романа благостный, тихий, безропотный, нрав у батюшки нелегкий. Он человек, как и мы, порывист, неровен, тяжело переживает обиды и предательства... Ему трудно исповедовать: за грехи каждого исповедующегося страждет, рвется сердцем, стыдится, мучается, хотел бы всех поднять, исправить, наставить на путь истинный. Ему дальше открыто, чем простому мирянину, однако он старается избегать поучений и пророчеств: идите к Старцам, говорит он нуждающимся, там ищите откровений. Батюшка не любит рассказывать, “как я пришел к Богу”. Терпеть не может вокруг себя всякого, как он выражается, “пришепетывания”, ахов да охов, разговоров о его “ангельской чистоте”. Такой восторг по отношению к себе, по церковному исповедно-отпускному выражению, не одобряет. Стихи его полны самообвинений, раскаянья в грехах: “ни часу я не жил в любви и покаянии” , “носил одежды чернеца, имея норов аховский, неправде не было конца под одеяньем ангельским” . С неохотою отец Роман рассказывает о себе: “Читайте стихи, там все есть”. На сегодняшний день вышли в свет три книги стихов иеромонаха Романа: “А жатвы много...”, “Благословен молитвы час” и “Внимая Божьему веленью”, все с помощью добрых людей. Огромное количество кассет с записями духовных песнопений отца Романа продается по всей Руси, однако деньги от продажи кассет до него не доходят. А как бы пригодились они батюшке на постройку новой церкви!

Помоги, Господи, иеромонаху Роману во всех его благих делах и начинаниях!

Наталья ЛЯСКОВСКАЯ

Валерий Сторчак [ТЕАТР] МЕРТВЫЙ СЕЗОН

ТЮЗ. К пьесе Олега Богаева “Комната смеха” постановщиком спектакля К. Гинкасом проявлена невнимательность. Написано, что Иван Сидорович (Олег Табаков) играет в почту и заигрывается. То есть на самом деле забывает, что он сам и является автором писем. “Искренне удивлен, читает, растерянно оглядывается... не верит собственным глазам...” и т. д. Это — драматургический механизм действия, клапан пьесы, разрушенный режиссером, недооценившим и то обстоятельство, что Ленин и Елизавета II в пьесе живут своей собственной жизнью, в которой Иван Сидорович участия не принимает, при полном отсутствии вульгарной карикатурности этих фантомов. Атеизм мешает авторам спектакля оценить их метафизическое значение, понять смысл купируемого из пьесы письма от смерти и сводит добавлением трех чемоданов режиссуры к обычному пошлому социологизированию.

Школа современной пьесы. Зачем постановщик “Чайки” И. Л. Райхельгауз взялся за классику, из просмотра его спектакля никогда не догадаетесь. Количество кинозвезд на квадратный метр малой сцены театра не превышает средний показатель театральной скуки по Москве. Застревают в сознании лишь сцена и реплика из третьего действия между Аркадиной и Треплевым (Е. Васильева и Шамиров): “Вы, рутинеры, захватили первенство в искусстве...” и т. д. Как и обычно, из Чехова сделали бульварного драматурга, из пьесы о взаимоотношении мировой души и человека — мыльный сериал типа “Клубнички”.

Антреприза Трушкина (пардон, А. П. Чехова) “Ужин с дураком” . Дураком будет тот, кто, купившись на участие в спектакле Хазанова, отдаст немалые деньги за билет в Театр эстрады, в котором от этого действия там дохнут последние мухи. Если режиссера занимает прежде всего, какое место на рынке развлечений занимает его предприятие, то надо ему все-таки посочувствовать. Потому что в системе ресторанов, кооперативных кафе и платных туалетов существуют более прибыльные занятия и более ловкие дельцы.

На каждый из этих проектов было потрачено от 10 до 20 тыс. $ из городского бюджета. Авторы проектов — члены экспертного совета Комитета по культуре г. Москвы.

“Профи” в театре им. Станиславского. Режиссер — Алексей Литвин. Является ли данный спектакль произведением искусства? Является. Потому что тема его — равенство перед СМЕРТЬЮ диссидентов и спецслужб, коммунистов и антикоммунистов, Макашовых и Березовских. Продолжительность жизни каждого человека — слишком невелика. Не стоит слишком серьезно относиться к социальным маскам. Профессиональна ли данная работа? В основном — да. Потому что содержание пьесы передано. В основном в том, что касается взаимоотношений Полицейского (Л. Сатановский) и Редактора (М. Янушкевич). Меньше ясности во взаимоотношениях их с Секретаршей (Н. Павленкова) и Сумасшедшим Писателем (Н. Трефилов).

Получит ли спектакль соответствующую ему прессу и зрителя? Нет, не получит. Нет номенклатурных актеров. Режиссер не причислен к кругу “избранных”.

“Любовь как милитаризм” Петра Гладилина в театре О. Табакова . Постановщик спектакля Е. Каменькович в очередной раз завалил не такую уж плохую пьесу. Довольно невнятное по жанру действо строится на взаимоотношениях телевизора, в котором нам показывают “домашнее видео”, и игрой блестящих молодых актеров, которую, впрочем, тоже можно было бы записать на видео и смотреть дома, не ходя в театр. По двум телевизорам одновременно. После спектакля О. Табаков делал замечания актерам: “Надо же, чтобы был процесс, чтобы зритель чувствовал: что что-то происходит на его глазах! Хорошо, что спектакль короткий и публика не успевает соскучиться”. Но заклинаниями не поможешь, и консервы остаются консервами.

29 декабря в Доме ученых состоялась премьера и обсуждение документального фильма “Наш Художественный” , авторы — М. Розовский и А. Смелянский. Очередная попытка на чужом горбу въехать в рай, прикрыть свою собственную художественную несостоятельность вывеской “Московский Художественный театр” — провалилась! Слава Богу, еще живы зрители, которые видели “На дне” с участием Качалова и Москвина! Им есть с чем сравнивать сегодняшние спектакли.

“Зритель участвовал в действии!” — с пронзительной ностальгической нотой вспоминали ветераны старый МХТ. Вот вам и один из критериев театрального искусства! Наши зрители не слепые!

“Мистификация” в Ленкоме, очевидно, рассчитана на театральное меньшинство зрителей с извращенной театральной ориентацией, способных в течение двух с половиной часов “тащиться” от обычного монтажа декорации.

Именно “монтаж известных декораций художника Олега Шейниса” предлагает нам Марк Захаров, выступающий сам в качестве то ли визажиста, то ли имиджмейкера, то ли “автора инсталляций, перфомансов и этнографических минимализмов”, а то ли в качестве “режиссера”. Не разберешь. Мистификация, одним словом.

На десерт еще предлагается то ли “пьеса”, то ли “фантазия” Нины Садур “Брат Чичиков”. Пьесой назвать это сложно по причине отсутствия внятной истории и композиции, а переписать и позабыть величайшее произведение Н. В. Гоголя — фантазии много не нужно. Авторы представления просто-таки набиваются к Чичикову в братья. “Спонсоры спектакля: АО “МММ”, банк “Чара”, ИЧК “Властелина” — это они так шутят в программке. При этом имеются также и “действительные (живые) спонсоры спектакля”, которые вложили кругленькую сумму в “подбор, пошив, подгонку и перелицовку костюмов и декораций” из мертвых уже спектаклей: “Жестокие игры”, “Юнона и Авось”, “Безумный день, или Женитьба Фигаро”, “Чайка”. Кроме того, театр выражает “отдельную, особую благодарность” третьей группе спонсоров, то ли мертвым, то ли живым — “правительству Москвы, префектуре центрального округа, администрации президента, Центробанку и Государственной думе”. Прибавьте теперь сюда тоже немаленькие суммы живых денег, которые зритель должен заплатить за несусветно дорогие билеты. “Ну да ведь дан же человеку на что-нибудь ум”, — воскликнул Чичиков, когда в голове его “составился сей странный сюжет”. Очевидно, в благодарность за коммерческую идею авторы “Мистификации” решили пофантазировать на тему, как бы улучшить и поправить текст “Мертвых душ”. Переписали сюжет, реплики персонажей и сами характеры. Сюжет “усилили” текстами “Панночки” и “Записок сумасшедшего”. Получился “тройной одеколон”. Мертвые души — отнюдь не в ревизорских сказках, а просто в виде трупов валяются там и сям в доме Собакевича, у Плюшкина воруют ликер с козявками, плавают в пруду у педераста Манилова, который с мужеподобной супругой пытается затащить Чичикова в постель. Актер Дмитрий Певцов пытается играть удивление всей этой садомии, что выглядит неубедительно, так как сам он — известный “зверь”, трахается с ведьмой и заводит с ней мертвого ребенка. Одетый в архитипическое гангстерское черное пальто и шляпу, “братан” Чичиков круче самого Ноздрева — одетого в лермонтовского испившегося “лишнего человека”, отчасти даже интеллигентски рефлектирующего, но почему-то солдатским юмором.