Берег мертвых незабудок - Екатерина Звонцова

– Устал? ― мягко спросил отец, опуская ладонь Вальину на плечо, и тот спешно помотал головой. ― А чувствуешь себя нормально? Ветер отвратительный…

– Все хорошо, ― ответил Вальин, тут же поморщившись: маска прилипла ко рту. ― Правда. Дараккар милосерден.

– Ну ладно… ― тихо, рассеянно отозвался отец и прищурился вперед. ― Ох. И повезло нам, да? С этим иноземцем. ― Он издал что-то вроде нервного смешка. ― Красиво рисует, да еще разбирается в опасных медузах. Редкое сочетание.

Вальин проследил его взгляд и тоже заметил на берегу еще две фигуры без форменных плащей. Элеорд и Идо ди Рэсы, оба в совершенно не подходящих для грязной работы бледно-синих камизах и довольно нарядных о-де-шосс, тоже собирали медуз, скрыв лица масками. Старший художник, поймав взгляд Вальина, махнул ему рукой. Вальин робко махнул в ответ.

– Да, он вроде бы… славный?

– Славный, ― эхом ответил отец, повернулся и, закинув мешок на плечо, пошел в воду. Плававшая там огромная медуза сверкала розовым перламутром, как гнилая роза.

Вальин присел и попытался выпутать из комка водорослей пару мертвых крабов. Спохватился, просто подхватил этот комок и сунул в мешок целиком. Пляж решили очищать полностью. Собирать с него все, что могло сгнить и распространить те самые ядовитые, вызывавшие мор миазмы. Не вставая, Вальин снова посмотрел на Элеорда ди Рэса, уже, судя по всему, наполнившего свой мешок. Он разговаривал теперь с начальником береговой стражи, тревожно кивая то направо, то налево. «Очень медленно, ― угадывал по лицу Вальин. ― Нужно спешить. И больше людей».

Им действительно повезло, что художник, к рассвету пришедший рисовать на пляж, увидел эту катастрофу и доложил о ней. После штормов на берега Ганнаса иногда выкидывало погибших морских животных, но никогда ― столько и никогда ― именно хрустальных медуз, вызывавших на Детеныше опасные эпидемии. Как их вообще сюда принесло? Почему они умерли, ведь штормов в последние сэлты не было… Вальин уже слышал, как стража обсуждает это. Сам предпочитал не думать, хотя предательская догадка сама просилась на ум. Просилась не ему одному. И, может, была еще одной причиной, почему отец решил помогать с очисткой берега сам. Глубоко вздохнув, Вальин поднял взгляд. Мрачный силуэт Кошмарища темнел там, над мысом Злой Надежды, в запущенном розовоперсиковом саду.

– Знаешь, почему этот мыс так называется? ― вдруг спросил отец. Он успел снова оказаться рядом и, отдуваясь, опустил мешок у ног. Вальин помотал головой. ― Туда много дней подряд приходила одна девушка. Желать смерти капитану, за которого должна была выйти замуж, но не хотела. Узнав, что корабль его вернулся, она взяла да и бросилась вниз. И стала первой на свете водной девой.

– Почему она просто не сбежала? ― удивился Вальин и тут же увидел в глазах отца грусть.

– Была дочерью графа. Не могла, от ее брака многое зависело: тот капитан был тоже из правящего рода.

– Но ведь от ее смерти лучше не стало никому.

Отец тяжело присел на корточки и опять раскрыл мешок. Теперь он старательно делал вид, что его интересует только россыпь маленьких медуз, лежащая на гальке почти правильным полукругом.

– Думаю, она просто устала от неволи, Вальин. А может, эту историю выдумали. Но ты прав, мало что хуже таких злых надежд.

К счастью, Вальину не пришлось отвечать: он просто не знал что и чувствовал себя как никогда маленьким и глупым. Не зря отец обычно с ним не заговаривал, тем более на серьезные темы. Не спрашивать же прямо: «Ты тоже… в неволе?»

– А можно я буду злым и понадеюсь, что все это скоро кончится? ― вовремя вклинился Эвин, подойдя, встав рядом и гордо плюхнув на гальку свой добросовестно набитый мешок. ― Правда, отец, я устал. И мы скоро так провоняем, что Ширхане будет только хуже, она может велеть дворцовой страже вообще не пускать нас домой…

Отец неожиданно засмеялся, громко и протяжно. На этот раз ворчание подняло ему настроение, а может, просто вернуло в реальность. Поднявшись и хлопнув Эвина, уже почти сравнявшегося с ним в росте, по спине, он напомнил:

– Эту одежду придется сжечь вместе с трупами! Слуги уже приготовили свежую. Скажи спасибо, что я не велю обрить вас налысо, а только тщательно вымыться!

Эвин, кивнув и буркнув: «Какая щедрость!» – зябко повел плечами. Вальин заметил, что и он перевел взгляд в сторону темного храма, на центральной башне которого еще не погасили фиолетовую свечу. Смотрел он мрачно, неприветливо.

– Как думаешь, обойдется? ― Вальину почудился в вопросе очевидный намек, но, если и так, отец сделал вид, что не понял.

– Надеюсь. Мы начали собирать их рано и вроде как пока справляемся, главное, чтоб не выкинуло новых. Да и зноя нет, скоро ведь фиирт…

– Я не… ― начал Эвин, но осекся: скорее всего, испугался новых ссор. Только подождав, пока отец возьмет мешок и отойдет подальше, он впервые за последний час прямо посмотрел на Вальина и почти беззвучно сказал: ― Надо рушить этот храм, да? Зря они все это затеяли. Пока Вудэна не пускали в город, все было в порядке.

Вальин сглотнул: как обычно, растерялся, когда о нем внезапно вспомнили. Брат все смотрел в упор, явно ожидая поддержки, а он не знал, что сказать. Вроде Эвин озвучил его же тайные мысли и мысли многих здесь. А вроде…

– Но это просто красивое здание, если так подумать, ― произнес он вслух.

Эвин ожидаемо сощурился, а под маской наверняка и скривился.

– Да брось подлизываться к отцу, аж противно. Я видел, ты до дрожи боишься этой громадины и осуждаешь ее существование, как и все другие твои святоши…

– Неправда! ― выпалил Вальин, хмурясь. Что за глупости? ― Мы никого не боимся, тем более не осуждаем, мы просто служим свету, а Кошмарище – не наше дело, и…

Он сам едва не хлопнул себя по губам. «Кошмарище»! Он же обещал себе оставить мерзкое, несправедливое прозвище храма только в тревожных мыслях, никогда не говорить вслух! Щеки загорелись от стыда и вины, неясно даже перед кем. Перед отцом, Сафирой, ди Рэсами, самим Вудэном? Хорошо, что румянца не было видно за маской.

– Да ты хоть был там? ― вкрадчиво поинтересовался Эвин, и сам прекрасно знающий ответ. ― То-то же. А я был. И Король Кошмаров там всюду, и люди таращатся на него, разинув рты,