Чай с пряностями, или Призраки прошлого (СИ) - Ветова Ая

ГЛАВА 17, в которой мэра одолевают грустные мысли

Мэр города Груембьерра, нисс Дрэггонс, готовился выйти из дома. Чуть покряхтывая, натянул на свое объемное брюшко приготовленный служанкой отутюженный костюм в клеточку, побрызгал себя новым одеколоном, сделанным ему недавно на заказ, и одобрил его необычный запах. Потом мэр задумался, вложить ли в нагрудный кармашек платок агрессивного персикового цвета, подаренный Мэгги, или все же можно манкировать этим. Вспомнил, как дочь застала его врасплох неделю назад, когда мэр крадучись выходил из дома без запонок, преподнесенных Мэгги на День отца. Запонки были с огромными ядовито-розовыми камнями и из чудовищного самоварного золота, однако дочь находила их довольно милыми. Мэр вспомнил, что случилось тогда, содрогнулся, тяжело вздохнул, смирился с неизбежным и воткнул платок в кармашек, стараясь, чтобы он выглядывал из него не больше, чем на треть дюйма.

Причина, гнавшая нисса Дрэггонса из-под родной крыши, была все той же и описывалась одним словом – Мэгги.

Неделю назад Мэгги провела форменную осаду отца, требуя в этом году свозить ее на День Зимнего Коловорота в Вайтбург. Да, разумеется, мэр сам подал повод для своей травли, однажды в расслабленных чувствах пообещав дочурке как-нибудь свозить ее в столицу. В тот момент идея на пару дней вырваться из провинциальной скуки в суету большого города показалась ему удачной. Однако эту поездку он представлял где-то в обозримом и далеком будущем. Ему казалось, что обещанное «когда-нибудь» звучит достаточно обтекаемо и не требует срочных сборов и покупки новых чемоданов. Однако Мэгги считала иначе.

В воскресенье за ужином мэра приперли к стене, то есть к спинке стула, и вырвали клятвенное обещание, что поездка состоится в этот, именно в этот зимний сезон. Под нажимом обстоятельств мэр сдался.

В понедельник за ужином после шантажа мэр обещал дочери заказать самую дорогую гостиницу в центре. В планах Мэгги было прогуляться по центру, вдоволь налюбоваться украшенными елками улицами, сходить в театр, ресторан, пару сувенирных лавок… Так, короткое путешествие буквально на три-четыре дня. После чего счастливые отец и дочь отбудут восвояси в родной Груембьерр.

Во вторник Мэгги потребовала еще день, чтобы обойти все галантерейные магазины на центральной улице. И обязательно побывать в знаменитой кондитерской, где «она наконец сможет поесть настоящие пирожные, а не это гуано, которое готовит Лисси Меззерли».

В среду Мэгги сказала, что они задержатся еще на один день, поскольку она хочет заказать несколько головных уборов в том роскошном шляпном салоне, где шляпки покупала «ну та стерва-журналистка, которая приставала к тебе, как репей».

В четверг за ужином Мэгги сказала, что нисс Дрэггонс должен ко всему прочему достать приглашение на какой-нибудь бал выпускниц, которые традиционно происходили в канун зимних праздников.

Подобные мероприятия пользовались большой популярностью, приглашения на них рассылались по знакомству, по блату и стоили многих интриг и активных телодвижений родителей. На робкие возражения мэра, где он и где те балы, Мэгги ультимативно и с апломбом заявила, что «любящий отец должен сделать все для своего единственного ребенка». И добавила, что с этой минуты она более серьезно займется подготовкой к зимней поездке в Вайтбург.

В пятницу… мэр сбежал ужинать в «Утку в яблоках» и попросил передать дочери, что не явится до… не исключено, что и до самой зимы. Короче, чтобы его в ближайшее время не ждали и даже не думали искать.

Нет, тут нисс Дрэггонс даже почти не покривил душой: у него в действительности был крайне важный разговор с редактором «Груембьеррского вестника». Другое дело, что этот разговор мог происходить где угодно, да хоть у мэра дома, но Мэгги… Мэгги!

Вышедший из своего особняка на главной площади Груембьерра мэр заскрежетал зубами. Ветер, швырнувший ему в лицо запах увядающих трав, как будто сам застонал в унисон мэрским страданиям. Багрово-красное солнце траурно погружалось за крыши, окрашивая их в венозно-тревожный цвет. Дворник монотонно шкрябал по булыжникам метлой, пытаясь прибрать вакханалию осени. На темной глади городского фонтана плавали островки умирающих листьев, на которые с меланхоличным звоном падали поникшие струи фонтана.

Из-за дерева вышел маленький чернявый терьер и, присев перед мэром, с серьезным видом уставился на него.

- Гуляешь, Желудь? – вопросил его мэр и сам приземлил свою тушку на скамейку, поскольку у него еще была уйма времени до назначенного с ниссом Прудхенсом времени.

Терьер склонил набок свою умную мордочку, и его ушки стали торчком в знак полного внимания и сочувствия.

- И я вот хотел бы так гулять, - вздохнул мэр. – Как в детстве. Без всяких обязанностей, без всяких… - тут мэр вздохнул еще тяжелее. Терьер гавкнул в знак понимания. Мэр наклонился и почесал собачку за ухом. – А тут, понимаешь, одно за другим, одно за другим… То штраф от Комиссии по магическим преступлениям, то портовые рабочие забастовку объявили, то баржа на мель села, да не простая, а с углем для самого Королевского дворца… А кому взыскание за это? Правильно – мне. Как будто это я виноват, что бакен оторвался и уплыл по течению… Еще полгода назад. И ведь все в курсе были, все знали, как объезжать… Короче, то золотуха, то понос… И еще Мэгги… - тут мэр едва не застонал вслух.

Терьер лизнул руку мэра и замолотил хвостом по земле. Нисс Дрэггонс грустно улыбнулся.

- Вот ты один меня понимаешь, Желудь, - растроганно сказал он. – И всегда понимал…

Мэр расстроенно махнул рукой, кряхтя, оторвал свои телеса от скамейки и пошел в ресторан, шурша ногами в осенней листве. Проходящие мимо и сидящие на скамейках груембьеррцы провожали мэра недоуменными взглядами.

Нисс Прудхенс, много лет бессменно пребывающий на посту редактора «Груембьеррского вестника», шел в ресторан в веселом, приподнятом настроении.

Заходящее ярко-алое солнце, похожее на клубничный леденец, румянило крыши домов и золотые кроны деревьев. Журчание фонтана звучало умиротворенно, а ветер, подшучивая над дворником, заставлял только минуту назад собранные в кучку листья снова кружиться в разноцветном вальсе над мостовой.

Редактор острыми глазами оглядывал прохожих, приветливо раскланивался со знакомыми, прогуливающимися по Каштановому бульвару. Последний раз взглянув на идиллическую картину осеннего заката, он нырнул в дверь, гостеприимно распахнувшуюся перед ним и облившую нового посетителя потоками света и запахами жарящейся утки.

- Нисс мэр еще не изволил пожаловать, - заметил метрдотель и проводил гостя к заранее зарезервированному столику в самой покойной и уютной части ресторана.

- Ничего страшного, - сказал нисс Прудхенс, устраиваясь так, чтобы можно было незаметно наблюдать за другими посетителями, - я подожду его.

Ожидание своего собеседника нисс Прудхенс скрасил обсуждением меню. Нет, конечно, он частенько захаживал в ресторан и, в общем, был в курсе всех основных блюд, но предварительное обсуждение только усиливало аппетит и являлось дополнительным источником удовольствия.

- …На закуск могу рекомендайт рыбу. Ее запекайт в разные трава… совсьем чуйт-чуйт… нисс Прудхенс… ну вы понимайт… - доверительно вещал редактору шеф-повар ресторана, который специально вышел для беседы с дорогим гостем.

Надо ли объяснять, что мэр Груембьерра и редактор его единственной газеты, который был рупором гласности и мог дать равно как восторженное, так и уничижительное описание ресторанной кухни, были одними из самых ожидаемых посетителей. Для них отводилось лучшее место и для беседы к ним выходил сам ниссье Трокс, шеф-повар «Утки в яблоках», горячо любимый хозяином ресторана и столь же пламенно ненавидимый поварятами.