ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ РОССИИ (1850-ых—1920-ых гг.) - Давид Шуб

«К торжеству социальной революции Нечаев шел верными средствами, и то, что в свое время не удалось ему, то удалось через много лет большевикам, сумевшим воплотить в жизнь не одно тактическое положение, впервые выдвинутое Нечаевым» , (стр. 123, курсив мой).

Далее Гамбаров пишет:

«В лице Нечаева история имела первого и при том крупного партийного организатора». (Стр.116).

Но мнению Гамбарова, Нечаев был не только большевиком, но и «ленинцем». Установив, в чем заключается нечаевский «ленинизм», Гамбаров пишет: «Революция одинаково освящает все средства в политической борьбе. За эту основную максиму на Нечаева набрасывались все его политические враги и противники от Каткова до народников и целой плеяды буржуазных историков, считая “отвратительным” присущий Нечаеву “макиавеллизм”. Предвидя это, Нечаев неоднократно заявлял о своем “презрении к общественному мнению” и даже гордился подобными выпадами против него. Отсюда положение, служившее Нечаеву девизом: “Кто не за нас, тот против нас” (курсив подлинника). А разве, — спрашивает Гамбаров, — не этим девизом руководились массы в октябре 1917 года, когда они шли против твердыни капитала, против вчерашних лжедрузей революции?» (Стр. 121),

Не массы, конечно, а большевистские вожди.

В результате своих сопоставлений Гамбаров нашел у Нечаева все основные положения, которыми характеризуется большевистский коммунизм. В своей известной брошюре «Что делать», вышедшей в 1902г., Ленин писал: «Дайте нам организацию революционеров и мы перевернем Россию». Гамбаров утверждает, что это «нечаевская максима».

По этому поводу противники Гамбарова (Стеклов и др.) указывают, что Ленин в своей брошюре нигде не упоминает Нечаева. Он неоднократно высказывает пожелание, чтобы у русской социал-демократии явились свои Желябовы, но нигде не говорит, что желает ей своих социал-демократических Нечаевых. Следовательно, не Нечаев, а народовольцы — идеал «профессиональных революционеров» в брошюре Ленина. Но, как известно, Ленин часто публично говорил и писал одно, а думал другое.

Ленин прекрасно знал, как дискредитирован был Нечаев, а главное «нечаевщина» в глазах русской революционной общественности, и он не хотел открыто брать на себя ответственность за его взгляды и за его тактические приемы, вообще за то, что связано с «нечаевщиной».

Но в кругу его ближайших соратников он восторгался Нечаевым, называя его «титаном революции» и проповедовал чисто нечаевские идеи.

При создании своей партии и позднее Ленин всегда применял чисто нечаевские методы. И только в свете «нечаевщины» таинственные пути и методы большевистской партии и большевистской революции становятся понятны.

Нечаев стремился создать строго централизованную революционную организацию, построенную по принципу строжайшей дисциплины и возглавляемую всесильным Центральным Комитетом из нескольких лиц. По Нечаеву, члены Комитета должны были обладать абсолютной властью, а рядовые организации должны были слепо исполнять все постановления Центрального Комитета. Именно этому плану и следовал Ленин.

После второго съезда РСДРП, в 1903 году, на котором произошел раскол партии на большевиков и меньшевиков, Роза Люксембург — левая социалистка — так писала в газете «Искра» от 10 июля 1904 года, об организационном «плане» Ленина.

«Точка зрения Ленина — есть точка зрения беспощадного централизма… По этому взгляду, ЦК, например, имеет право организовывать все местные комитеты партии и, следовательно, определять личный состав каждой отдельной местной организации, давать им готовый устав, безапелляционно распускать их и вновь создавать и в результате, таким образом, косвенно влиять на состав самой высшей партийной инстанции — съезда. Таким образом, ЦК является единственным, действительно активным ядром партии, все же остальные организации — только его исполнительными органами… Раздавленное русским абсолютизмом человеческое «я» берет реванш тем, что «я» русского революционера поспешно объявляет себя всемогущим вершителем истории — в лице Его Величества Центрального Комитета социал-демократического движения».

Через месяц после появления этой статьи Розы Люксембург, Троцкий о том же опубликовал свою брошюру «Наши политические задачи». В ней он так писал об организационном «плане» и методах Ленина:

«Во внутренней партийной политике эти методы Ленина приводят к тому что… Цека замещает партийную организацию и, наконец, диктатор заменяет собой ЦК…

Он, Ленин, знает абсолютную организационную «истину», он имеет «план» и стремится к его воплощению. Партия достигла бы цветущего состояния, если бы он, Ленин, не был окружен со всех сторон кознями, интригами, ловушками. Все как бы сговорились против него и его плана… И Ленин пришел к энергичному выводу: для того, чтобы «сделать работу успешнее, необходимо удалить тормозящие элементы и поставить их в положение, при котором они не могли бы портить партию». Другими словами, для блага партии оказалось необходимым установить режим «осадного положения», во главе которого стал бы диктатор…

Добрые граждане это те, которых политическое сознание, развитое или неразвитое, все равно, поворачивается сегодня стороной к моему «плану»… Злые граждане это те, которых политическое сознание сегодня отвращается от тех или других деталей моего плана. Их нужно… воспитать? Нет! подавить, обессилить, уничтожить, устранить».

Так в 1904 году писал Троцкий о плане Ленина. Это буквально то что проповедовал и стремился провести в жизнь Нечаев.

Бонч-Бруевич, один из ближайших соратников Ленина со дня основания большевистской партии, заведовавший в 1904-1905 гг. архивом и библиотекой большевистского ЦК в Женеве, в 1917 году активный участник октябрьского переворота, а потом управляющий делами Совнаркома, в 1934 г. писал в московском журнале «Тридцать дней» следующее:

«До сих пор не изучен нами Нечаев, над листовками которого Владимир Ильич часто задумывался, и когда в то время слова “нечаевщина” и “нечаевцы” даже среди эмиграции были почти бранными словами, когда этот термин хотели навязать тем, кто стремился к пропаганде захвата власти пролетариатом, к вооруженному восстанию и к непременному стремлению к диктатуре пролетариата, когда Нечаева называли, как будто бы это особенно плохо, “русским бланкистом”, — Владимир Ильич нередко заявлял о том, что какой ловкий трюк проделали реакционеры с Нечаевым с легкой руки Достоевского и его омерзительного, но гениального романа «Бесы», когда даже революционная среда стала относиться отрицательно к Нечаеву, совершенно забывая, что этот титан революции обладал такой силой воли, таким энтузиазмом, что и в Петропавловской крепости, сидя в невероятных условиях, сумел повлиять даже на окружающих его солдат таким образом, что они всецело ему подчинялись. Владимир Ильич говорил:

“Совершенно забывают, что Нечаев обладал особым талантом организатора, умением всюду устанавливать особые навыки конспиративной работы, умел свои мысли облачать в такие потрясающие формулировки, которые оставались памятны на всю жизнь. Достаточно вспомнить его ответ в одной листовке, когда на вопрос “кого же надо уничтожить из царствующего дома?” Нечаев дает точный ответ: “всю большую ектению”. Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное большинство так или иначе, по тем или другим причинам, бывали в церквах и все знали, что на великой, на большой ектений вспоминается весь царствующий дом Романовых.

Кого же уничтожить из них? — спросит себя самый простой читатель. Да весь дом Романовых! —должен он был дать себе ответ. Ведь это просто до гениальности. Нечаев должен быть весь издан. Необходимо изучить, дознаться, что он писал, где он писал, расшифровать все его псевдонимы, собрать воедино и все напечатать”. Так неоднократно говорил Владимир Ильич»

(Вл. Бонч-Бруевич. Ленин о художественной литературе. «Тридцать дней» (Москва), январь 1934 г., стр. 18.).

На публичных собраниях и в партийной печати Ленин выступал, как правоверный социал-демократ и противник террора и всяких «вспышко-пускательств», а в конспиративном письме из Женевы к членам Боевого комитета большевиков в Петербурге от 3 (16) октября 1905 г. он писал:

«Я с ужасом, ей-Богу, с ужасом вижу, что о бомбах говорят больше полгода и ни одной не сделали!.. Идите к молодежи. Основывайте тотчас боевые дружины везде и повсюду и у студентов и у рабочих особенно и т.д. Пусть тотчас же вооружаются они сами, кто как может, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога и т.д. …Не требуйте никаких формальностей, наплюйте, Христа ради, на все схемы, пошлите вы, Бога ради, все “функции, права и привилегии” ко всем чертям… Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях, тотчас же. Одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие — нападение на банк для конфискации средств для восстания… Пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых: десятки жертв окупятся с лихвой тем, что дадут сотни опытных борцов, которые завтра поведут за собой сотни тысяч».