Кража в отеле Гранд Метрополитен - Агата Кристи

И вот посреди царившего вокруг хаоса появился Пуаро — как всегда невозмутимый, и с неизменной улыбкой на губах. Увидев знаменитого детектива, миссис Опалсен выбралась из кресла и кинулась к нему с живостью, довольно неожиданной для дамы столь внушительной комплекции.

— Ах, вот и вы, наконец! Эд пусть говорит всё, что ему вздумается, но я… я верю в перст судьбы, мсье Пуаро! Это моя счастливая звезда послала мне вас в такую минуту! Только вы сможете вернуть мне мои жемчуга! Если уж не сможете вы, значит, не сможет никто!

— Умоляю вас, мадам, успокойтесь! — Пуаро успокаивающе похлопал заплаканную даму по руке. — Доверьтесь Эркюлю Пуаро, и всё будет в порядке, уверяю вас.

Мистер Опалсен повернулся к одному из полицейских.

— Надеюсь, никто из вас, господа, не станет возражать, если я обращусь за помощью к этому джентльмену?

— Ничуть, — довольно любезно откликнулся тот, и по его равнодушному тону было ясно, что это его нисколько не волнует. — Судя по всему, сэр, ваша супруга немного успокоилась. Может быть, теперь она расскажет нам наконец, что же всё-таки произошло?

Всхлипнув, миссис Опалсен бросила на Пуаро умоляющий взгляд. Маленький бельгиец усадил её обратно в кресло.

— Прошу вас, присядьте, мадам. Успокойтесь и расскажите нам как можно подробнее, что случилось.

Миссис Опалсен осушила платком слёзы и приступила к рассказу.

— После обеда я поднялась к себе наверх, чтобы взять жемчуга, которые перед этим пообещала показать мсье Пуаро. Горничная и Селестина были, как всегда, в этой комнате.

— Простите, мадам, а что вы подразумеваете под словами «как всегда»?

В разговор вмешался мистер Опалсен.

— Я завёл такое правило — никто из служащих отеля не должен входить в эту комнату без Селестины. Горничная убирается здесь по утрам, при этом неотлучно присутствует Селестина, личная служанка моей жены. Вечером она приходит ещё раз, чтобы приготовить постели — и тоже в её присутствии. Иначе она в комнату не заходит.

— Итак, как я уже сказала, — продолжала миссис Опалсен, — я поднялась наверх в номер. Открыла дверь, подошла к туалетному столику и выдвинула вот этот ящик, — кивком головы она указала на нижний правый ящик туалетного столика с двумя тумбами. — Потом достала оттуда шкатулку с драгоценностями и отперла её. Мне показалось, всё на месте… только жемчуга! Они исчезли!

Инспектор поспешно строчил в своем блокноте.

— Когда вы видели жемчуга в последний раз? — оторвавшись от этого занятия, спросил он.

— Когда я переодевалась, чтобы спуститься к обеду. Готова поклясться, жемчуга ещё были тут.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно! Я ещё помню, как колебалась, надевать их или нет. В конце концов, решила надеть свои изумруды — подумала, что вечером они будут смотреться лучше. А жемчуг убрала обратно в шкатулку.

— И кто её запер?

— Я сама. А ключ от шкатулки всегда при мне. Вот он — висит на цепочке у меня на шее, — и с этим словами она показала нам ключ.

Инспектор внимательно осмотрел его и пожал плечами.

— Вор без труда мог заказать себе второй. Ничего сложного, поверьте, мадам! Да и замок на шкатулке самый простой. Ладно, оставим это. Теперь скажите, что вы делали после того, как заперли шкатулку?

— Убрала её обратно в нижний ящик, как всегда. Она всегда там стоит.

— А ящик вы тоже заперли?

— Нет, я никогда этого не делаю. Поскольку здесь всегда безотлучно находится моя горничная, которой запрещено уходить до моего возвращения, в этом нет никакой необходимости.

Лицо инспектора стало суровым.

— Если я правильно понял вас, мадам, вы утверждаете, что видели драгоценности до того, как спустились к обеду? А с тех пор, по вашим словам, ваша горничная не покидала эту комнату ни на минуту?

Казалось, весь ужас ситуации, в которой она неожиданно оказалась, только сейчас дошёл до сознания бедняжки. С пронзительным воплем Селестина повисла на шее Пуаро, бессвязно лопоча что-то по-французски.

Я едва успевал разбирать поток бессвязных жалоб и причитаний несчастной француженки. Какая ужасающая несправедливость, вопила она. Чтобы она, Селестина, могла ограбить свою дорогую хозяйку! Нужно быть круглым идиотом, чтобы вообразить такое! Впрочем, всем давным-давно известно, что в полиции все дураки. Но мсье француз…

— Бельгиец, мадам, — поправил ее Пуаро. Однако Селестина, как мне показалось, не обратила на это ни малейшего внимания.

…а француз просто не сможет остаться в стороне и смотреть, как на бедную женщину возводят это ужасное, нелепое, несправедливое обвинение, в то время как эту нахалку отпустят на все четыре стороны!

— Я никогда ей не доверяла! — вопила она. — Нет, вы только посмотрите на неё — по глазам видно, что прирождённая воровка! Я сразу же сказала, что за ней нужен глаз да глаз. И смотрела за ней в оба, когда совала всюду нос и при этом делала вид, что убирается в спальне у мадам! Пусть эти дураки обыщут её, и если они не найдут у неё жемчуга мадам, то я съем собственную шляпу! — с вызовом бросила Селестина.

Всё это было сказано на быстром и почти неразборчивом французском, но взбешенная Селестина сопровождала свою обвинительную речь столь выразительной мимикой и жестами, что до горничной наконец дошло, в чем её обвиняют. От злости лицо её стало багровым, как спелый помидор.

— Если эта иностранка утверждает, что это я украла жемчуга, то она врёт! — вспыхнула она, бросив в нашу сторону вызывающий взгляд. — Я и в глаза их никогда не видела!

— Обыщите её! — взвизгнула француженка. — Сами убедитесь, что я права!

— Ах ты, наглая врунья! — сжав кулаки и наступая на Селестину, гаркнула вторая горничная. — Сама, небось, стибрила их, вот теперь и стараешься повесить это на меня! Я и комнате-то пробыла минуты три, не больше, а потом вернулась леди. А ты, между прочим, сидела тут всё время, как обычно — будто кошка, караулящая мышь!

Инспектор бросил вопросительный взгляд на Селестину.

— Это правда? Выходит, вы ни разу не покидали эту комнату?

— Я действительно не оставляла её одну, — без особой охоты призналась француженка. — Правда, пару раз за это время я выходила к себе…вот через эту дверь, за ней моя комната. Один раз, чтобы принести клубок шерсти, а другой — за ножницами. Тогда-то она, наверное, и стащила жемчуга.

— Да ты и выходила-то разве что на минуту! — сердито отрезала горничная. — Прошмыгнула туда, как крыса, и тут же назад. Что ж, пусть тогда меня обыщут! Я только рада буду! Мне нечего бояться.

В эту минуту кто-то постучал в дверь. Инспектор подошёл к выходу, приоткрыл её и выглянул в коридор. Когда он увидел, кто это, лицо его сразу прояснилось.

— Слава Богу! — обрадовался он. — Вот, наконец, и наша сотрудница, которая обычно обыскивает женщин! Надеюсь, вы не станете возражать, мисс, — обратился он к горничной, — если я попрошу вас пройти в соседнюю комнату вместе с ней?

Он дал знак горничной, и та, вызывающе вскинув подбородок, вышла за дверь. Женщина-инспектор последовала за ней.

Француженка, жалобно всхлипывая, сжалась в комочек на стуле. Пуаро внимательно разглядывал комнату. Я вслед за ним изо всех сил старался запомнить, что в ней было.

Рисунок

1. Гардероб

2. Туалетный столик

3. Комод

4. Кровать

5. Комната горничной

6. Коридор

— Куда ведёт эта дверь? — полюбопытствовал Пуаро, кивком указав на дверь возле окна.

— Наверное, в соседний номер, — предположил инспектор. — Впрочем, какая разница, всё равно ведь она заперта с этой стороны.

Подойдя к двери, Пуаро пару раз повернул ручку, отодвинул задвижку и снова попробовал подёргать.

— Похоже, с той стороны тоже заперта, — проворчал он. — Ну что ж, неплохо. По крайней мере, этот вариант можно исключить.

Потом он так же тщательно осмотрел одно за другим оба окна, даже выглянул наружу.

— То же самое — ничего! Даже балкона и то нет.

— А пусть бы и был, — не выдержал инспектор, у которого, похоже, лопнуло терпение. — Не вижу, чем бы это могло нам помочь. Вы забыли, что горничная ни на минуту не покидала комнату.

— Да, да, конечно, — ничуть не смутившись, торопливо закивал Пуаро. — Раз уж мадемуазель определённо утверждает, что не уходила из комнаты, тогда, конечно…

Появление горничной в сопровождении женщины-инспектора помешало Пуаро договорить.

— Абсолютно ничего, — коротко бросила инспекторша.

— Само собой разумеется, — презрительно фыркнула горничная. — А этой французской шлюхе должно быть стыдно, что она старалась опозорить честную девушку! — с видом оскорблённой добродетели бросила она.

— Ладно, ладно, крошка, хватит! — открыв дверь, примирительно прогудел инспектор и подтолкнул её к ней. — Никто тебя больше не подозревает. Иди, иди, занимайся своим делом.