«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае - Эльвира Андреевна Синецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Специфичный характер исследуемой проблематики – так называемой социальной истории, верное истолкование которой невозможно без проникновения в тонкую психологическую, иной раз – иррациональную материю человеческих, межличностных взаимоотношений, предопределил обращение к литературным источникам, литературоведческим и культуроведческим работам. О стереотипах и предрассудках, изменении жизненных стандартов, норм поведения, иерархии ценностей лучше всего может рассказать именно художественное произведение.
Опять-таки особенности тематики нередко делают характеристику источника не столько историографическим фактом, сколько частью самой истории исследуемой проблематики: кто, когда, почему обратился к данной теме, в каком ракурсе рассматривает материал, на чём именно сосредотачивает свой интерес – порой значительно больше говорит о процессе развития феминизма, чем о чём-либо ином, и составляет дополнительную ценность источник[5]. По мере своих сил я пыталась говорить об этом в каждом конкретном случае.
Мой интерес к феминизму – это преимущественно интерес к нему как к идеологическому феномену. Я говорю о феминизме (определим этот термин несколько позже) как о социально-идеологическом феномене, а не о «женском вопросе» в целом, хотя и упоминаю в тексте порой «женский вопрос» как синоним феминизма. Ибо «женский вопрос» в широком смысле – это все представления о женщине, начиная с первобытной мифологии, включая представителей от мизогинии (мизо – грязь, заражение, нечистоплотность и т. п.) до мужененавистничества. В узком смысле слова феминизм понимается чаще всего лишь как те идеи, в которых проводится мысль об угнетённом положении женщин в мировой истории, а их нынешнее положение рассматривается как аномалия и где содержится требование об изменении положения женщины[6].
Феминизм, как бы ни определяли его, является весьма существенным (даже представляется некоторым – весьма навязчивым) элементом социальной жизни современного общества, во всяком случае в той его части, что традиционно называется «западным миром»[7].
«Фундаментализм тотализующих утопий, под углом зрения которых рассматриваются до сих пор любые социальные образования, представляет собой упрощенчество – форму упрощённого мышления, искажающее наше теоретизирование, сосредоточиваясь исключительно на одной сфере общества за счёт других (выделено мною. – Э.С.)». Но «кроме традиционной утопической мысли, ориентирующейся преимущественно на идеи экономические (как, в том числе, социализм)», есть и другие «крайне критические и пронизанные энтузиазмом утопические перспективы, на которые ориентировались такие неэкономические, но социально, культурно и психологически базовые проблемы, как гендер, расы, сексуальность, религия и любовь». И именно в этом направлении, на эти идеологические концепты в современном мире смещаются акценты[8].
Проведённая мною разработка феминистской темы – отнюдь не дань моде (как определил наличие феминистской секции на Конгрессе китаеведов в Москве в 2002 г. один уважаемый мой коллега). Но личный интерес свой к этой идеологии не собираюсь скрывать. В интервью газете «Московские новости» в июне 2006 г. Даниил Гранин поднял вопрос, который и меня чрезвычайно интересует. Он пишет, что «у нас на всю страну один губернатор – женщина. Чтобы перечислить, сколько было женщин-министров в нашей стране, хватит пальцев одной руки. Это не азиатчина даже, в Азии есть президенты женщины, есть министры… Пещерное сознание», 一 делает он заключение. «Пора же понять, что это бескультурье, когда в огромной стране женщина совершенно исключена из управления в верхнем эшелоне. Это первобытное явление, которое сохранилось только в России»[9]. Не могу не разделить боль Д. Гранина. С другой стороны, сложно понять ситуацию, когда самые «продвинутые» женщины, в сущности, живущие в рамках идеологии феминизма (и уж бесспорно пользующиеся всем, чего добились за долгие годы те, кто назывался эмансипе, суфражистки, феминистки), весьма, мягко говоря, скептически относятся к этой идеологии. Что уже говорить о мужчинах. А стало быть, мы и имеем соответствующую гендерную политику. Такую же личностную точку зрения на эту проблему высказывала известная японская исследовательница Китая, занявшаяся проблемой китайских женщин. «[В этой работе] скорее много чувств моих личных. – писала она в предисловии к японскому изданию 1978 года своей книги “Китайская женщина в век революций (1850–1950)”[10]. – Эта книга для помощи [японским] женщинам в достижении их собственной свободы и независимости»[11].
Что касается изучения феминизма на китайском материале, так же поступали в 1960-70-х годах «многие феминистки, обратившись к Китаю как к предмету своего исследования. Разумеется, опыт китайского женского движения не может быть буквально воспроизвёден, но он может помочь найти новые идеи, стать источником воодушевления и надежды для тех, кого волнует проблема человеческой свободы», считали некоторые[12].
Здесь, мне думается, применим метод, чем-то приблизительно напоминающий катафот[13] в технике: попытавшись осветить, разобраться с подобным, но в определённой степени отстранённым от тебя, путём отражения понять нечто для себя, как говорят, кровное.
Есть ещё одна цель, она же и один из побудительных мотивов данной разработки. Изучение истории феминизма в каждой отдельной стране может оказать помощь и в решении вопросов традиционной истории. Ведь, определяя некий социум, пытаются находить (или не находить) определённые характеристики и параметры, уже традиционно считающиеся стадиальнообразующими в нашем обществоведении (взаимоотношения собственности и собственников, рынка и капитала и тому подобное). Но от частого употребления и переноса их на явления из другой культуры и цивилизации данные слова затёрлись и порой очень далеко ушли от первоначально вложенных в них смыслов, перестав быть терминами в строгом смысле слова. Некоторые современные неоднозначные термины (к примеру, неотрадиционализм) и однозначно, казалось бы, простые и чёткие (как феодалофашизм) также нуждаются в расшифровке: такие термины не всегда позволяют определить, где преобладает эмоция пишущего, а где имеет место холодный взвешенный анализ. В настоящий момент (назовите его эпохой глобализации или информационной революцией, не суть) основа характеристики того или иного социума скрыта в определённых деталях, ранее к стадиальнообразующим признакам не относившимся. «Перечень, говоря феноменологическим языком, интенциональностей (то есть
