История села Мотовилово. Тетрадь 8 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третьим с лекцией выступил врач. Он развесил на стенах плакаты с диаграммами и рисунками с голыми людьми, наглядно подкреплял свою речь о санитарии, гигиене и здоровье людей. Сидевшие на скамейках и с разинутыми ртами слушающие лектора, с большим вниманием вникали в суть слов врача. Он призывал, прежде всего, по возможности бороться за оздоровление быта, соблюдать чистоту в избах, не разводить грязь во дворах, которая способствует распространению заразы и болезней, бороться с мухами, покончить с невежеством – устраивая во дворе уборные, а не просто «где попало». Не загрязнять водоёмы, озеро и колодцы, так как они являются источником для питьевой воды. Не пить некипячёной воды. Лектор так же не оставил без внимания гигиены женщин, он всенародно упрекнул тех мужей, которые не освобождают от тяжёлых, изнурительных работ беременных жён. Кустарям напомнил о том, чтобы те почаще проветривали свои душные токарни, чтобы работали при хорошем освещении, имея доступ достаточного дневного света, а по ночам работать при лампе не менее в 10 линий. Свою лекцию закончил врач лозунгом: «Солнце, воздух, пища и вода – наши первые друзья!». Народ шумно переговариваясь стал выходить на улицу.
Трынковы. Сапожник Степан Меркурьев
Мысль о постройке мельницы, день и ночь не покидала мечтательную голову Ивана Трынкова. Она безотвязно сверлила его от природы способные планировать загадливые мозги. Лежа в постели, частенько он задумчиво размышлял о том, где в случае постройкой расположить свою мельницу, и мысленно выбирал под нее место около Соснового болота. Хотя там уже и стоит, махая крыльями, Егорова мельница, но и для моей места хватит, в тесноте – не в обиде. А подальше от села строить смысла нет, далеко ходить будет, много лишних лаптей попереизносишь. После выбора места все дело в его мечтах упиралось в средства, в деньги. Перед мужиками же о делах, он со всей правдой откровенничал: “У меня финансов – вместо кошелька с деньгами, в кармане портманет худой!». Как известно, мечтал он торговлю лаптями да плетюхами открыть, и деньгу подзашибить, но дело не пошло. Своих лаптей плел он мало, по делам по сторожению церкви, не до них. В Румстиху за лаптями он собирался, а так и не угодил. И он решил про себя: “Вот продам, что есть у меня лаптишек, и, пожалуй, торговлю свою закрою». Денег нет, а расходы по ведению хозяйства свое требует, где соли с мылом купить, где налог уплатить. И он надумал сходить к Савельеву, денег перезанять.
Случается, же такое, что Трынков, как метит, под обед к ним попадает. Вот и на этот раз, вся семья Савельевых, только что помолившись, усаживалась за стол обедать.
– Хлеб да соль! – помолившись на образа, поприветствовал Иван хозяев дома.
– Просим милости обедать с нами, – ответствовал ему глава семьи Василий Ефимович.
– Спасибо, я только что из-за стола, – из вежливости схвастнул Иван. – Я сегодня святым духом сыт, – похоже на истину, добавил он. – У меня, нынче, баба додумалась… похлёбку не сварила. Говорит, в пост не каждый день похлёбку варить. Да, кстати сказать, суровая-то похлёбка надоела, а грибов не запасли. Да ведь, как говорится, будет день – будет и пища.
– А я сегодня утром блины пекла, семья наелась, а вот снова обедать захотели, – вмешалась в разговор хозяйка Любовь Михайловна. – Не хочешь ли давешнего блина? На, подам, – обратилась она с предложением к Трынькову.
– Блин не клин, брюхо не расколет! – шутливо заметил Иван, – Давай, пожалуй, один блинок съем.
Хозяйка, подавая Ивану блин, обратилась к семье:
– Дохлёбывайте похлёбку-то, я картошку на стол подам.
Едя блин Иван высказался по адресу своей нерадивой к нему жены Прасковьи:
– Вот голова, баба у меня, не старается мужа накормить, а старается, как от этого отлынить. Дело в народе бают, жена да не убоится своего мужа! А ведь жена не лапоть, с ноги не сбросишь! А, пожалуй, верно говорится: дважды жена для мужа милая бывает, когда в дом ее введут, и когда из дома понесут, – словами пословицы изрёк Иван. – Вот, вещь какая, – своей уже поговоркой заключил он.
Когда Иван блин съел и поблагодарил за угощение под дружный перестук ложек за столом, он речь свою завёл на счет того, ради чего пришёл.
– У нас в доме делов этих, разродилось целая куча. А беда настигла – денег нет. А нужда пристегает, небось, без денег-то скажешься. А все это из-за того, что мы бестолково деньги расходуем, мозгой не ворочаем, когда их без дела тратим, – самокритично вел неторопко свою речь Иван. – И дело бают, прежде чем начать любое дело «Семь раз отмерь, а раз отрежь!»
Слушая эти Ивановы пословицы и приговорки, которые всем понятно издалека ведут к тому, что Иван пришёл с целью позаимствовать денег, Василий черпал из чашки масляную конопляным маслом кашу, мысленно вспоминал, как он однажды зашёл в избу к Трынковым, где было в действительности делов «целая куча». На полу полная неразбериха, навалена целая куча разной рухляди, так, что сам черт ноги сломает. Колька с Гришкой натаскали в избу и разбросали по полу разного барахла, захламили всю избу. Тут валялись и коньки, и самодельные лыжи, птичья клетка, недоплетённый лапоть, лукошко с намороженным дном, а поверх всего этого салазки, внесенные в избу, видимо, для ремонта.
– Что, у вас так захламлено и разбросано тут, словно медведь по пчельнику прошёлся в поисках меда, – заметил тогда, сидящей на лавке и полудремавшей хозяйке Прасковье, которая не только не унимала своих сыновей-проказников, а наоборот, с довольным видом и наслаждением наблюдала за их проказами.
Слушая гуд разговорной речи Ивана, Василий между прочим заметил ему:
– Пока ты, Иван Васильич, семь раз то будешь мерить, люди уж шабашить будут!
– Это, пожалуй, так, – наивно согласился Иван, пока не спуская с языка свою заветную мысль о просьбе денег.
– Я чувствую, что ты Иван Васильич, ко мне пришёл по какому-то делу? – чтоб прекратить затяжной разговор спросил Ивана Василий.
– Знамо по делу, – признался тот.
– Так по какому, говори прямо, без всяких
