Парламентаризм. История, теория, технология - Коллектив авторов

власти. «Равенство является необходимым следствием естественного характера прав каждого человека, а равны они потому, что принадлежат к одному человеческому племени с присущими только человеку признаками… Вытекающая отсюда идея морального равенства предполагала, что никто из людей от природы не подчинен воле другого человека, никто не приходит в этот мир, будучи собственностью или подданным другого. Таким образом, другой стороной идеи естественного равенства людей выступает то, что в силу своего равного происхождения люди не могут быть подчинены друг другу»[4].

Современные политики, полагая себя «высокими профессионалами» в деле государственного управления, достаточно часто цитируют, причем неизменно в критическом контексте, фразу В. И. Ленина о том, что «каждая кухарка может управлять государством». В реальности «отец-основатель» первой в мире социалистической демократической республики говорил совершенно о других вещах, а именно: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством… Но мы отличаемся… тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту»[5]. Согласитесь, совершенно разные смысловые контексты. В отличие от монархии, где изначально «определены места и расписаны роли», демократическая республика представляет собой сообщество равных в своем изначальном социальном положении и возможностях «движения вверх» представителей сообщества. И здесь не имеет значения, в какой семье родился тот или иной человек и кто были его родители. Вспоминается стихотворение С. Михалкова «А что у вас?», в котором дети, обсуждая свои очень большие и значимые для них проблемы, касаются, безусловно, самой важной – своих мам – и приходят к вполне логичному выводу о том, что, независимо от профессии (мама летчик, милиционер, повар, вагоновожатый, портниха), «мамы разные нужны, мамы разные важны»[6]. Демократическое равенство определяется общим социальным статусом ГРАЖДАНИНА ГОСУДАРСТВА, которым человек наделяется с рождения и который является его «естественным» политическим правом. В таком понимании равенство – это, прежде всего, отмена сословных привилегий и недопустимость дискриминации по отличительным признакам (гендерным, возрастным, национальным, расовым и т. п.).

Говоря о «братстве», следует иметь в виду, что духовной основой буржуазного революционного движения, базирующегося на либеральной идеологии, являлось христианское реформаторство, противопоставившее традиционному консервативному католицизму протестантское направление, выраженное в кальвинизме, лютеранстве, англиканстве и т. п., и отличающееся от «классического» видения «христианского Бога» прежде всего его соотношением с «живыми людьми». Если для догматического христианства (как католицизма, так и православия) человек «раб Божий», то в протестантских версиях Христос – сын и брат человеческий, который, отдавая свою жизнь и тем самым «смертью смерть поправ», наглядным образом доказывает собственное гуманистическое предназначение: «Не люди для Бога, а Бог для людей». Логичным продолжением такого представления об отношениях «человек – Бог» являлись концепции «естественного права» и «общественного договора», воспринимавшиеся в качестве базовых краеугольных камней буржуазно-демократических преобразований. В данном случае стоит согласиться с точкой зрения Ю. Р. Нурмеева, полагающего следующее: «Либерализм на заре своего существования сформировался в лоне протестантской англосаксонской традиции (Т. Гоббс, Д. Локк, Б. Мандевил, Д. Юм, А. Смит) и получил дальнейшее распространение в политической мысли и политической практике континентальной Европы (И. Кант, Б. Констан, А. де Токвиль и др.) уже в XVIII–XIX вв. В процессе становления индустриального общества либерализм стал стержневой политической идеологией западной цивилизации, идеологией общественного консенсуса, и остается таковым с определенными изменениями по сей день»[7].

Российская социалистическая революция 1917 г. стала своеобразным «водоразделом», посредством которого были разграничены буржуазная и социалистическая общественно-экономические формации, с последней из которых связывалось возникновение качественно новой политико-правовой, историко-культурной, социально-экономической системы, получившей название советской социалистической республики и ставшей организационной и политико-правовой основой для советской народной демократии.

Интересно, что создатели государства нового исторического типа за основу понятийного ряда взяли терминологию, выработанную буржуазной историко-культурной традицией. Такие политико-правовые конструкции, как «конституция», «республика», «народное представительство», «права человека» и т. п., были закреплены в программах буржуазных революционных преобразований и, естественно, отрицались представителями патримониального подхода к обоснованию легальности и легитимности монархической власти, в рамках которой глава государства, являясь помазанником Божьим, в своих решениях и поступках отвечал исключительно перед Богом и собственной совестью.

«Отцы-основатели» социалистического государства, в свою очередь, выступали в качестве разрушителей буржуазного политико-правового порядка, воспринимаемого в качестве архаического «мира насилия», с «отречением» от которого связывалось строительство «нового счастливого мира», в котором «кто был никем, тот станет всем» («Интернационал»), Классовая теория социального структурирования применительно ко всем историческим типам государств, предшествовавших социалистическому, использовала «шаблон», в соответствии с которым, начиная с появления первых государственных форм вплоть до формирования советской социалистической республики, общество было представлено двумя антагонистическими классами эксплуататоров и эксплуатируемых (рабовладельцев и рабов, феодалов и крепостных, капиталистов и тружеников). В контексте этого подхода в качестве народа выступали представители эксплуатируемых масс – «простой народ», отношения которого с эксплуататорским «господствующим» классом носили антагонистический (непримиримый) характер и не могли быть разрешены иначе, чем путем конфликта между противоборствующими классами, обусловленного непрерывно углубляющимся кризисом «верхов и низов». При достижении «точки невозврата», когда «верхи не могли, а низы не хотели жить по-старому», «запускался» революционный механизм межклассового конфликта, результатом которого являлось изменение общественно-экономической формации. На смену рабовладению следовал феодализм, который, в свою очередь, меняла буржуазная формация, являющаяся завершающей в истории эксплуататорского государства и предшествующая появлению советской социалистической республики, представляющей промежуточный этап на пути к коммунистической макроформации, где государство как форма социальной организации и публичной политической власти отмирает, уступая место общественному самоуправлению, осуществляемому в условиях Мировой Социалистической Советской Республики (Конституция СССР 1924 г.).

Используемый советскими идеологами метод отрицания «проклятого» прошлого, предполагал неприятие предшествующего «буржуазного» опыта, что предопределяло наполнение заимствованных в буржуазном политико-правовом лексиконе терминов и конструкций качественно отличным от аутентичного смысловым содержанием. В таком понимании советская социалистическая республика, советская конституция, народная демократия, социалистическое право и т. п. имеют общие с «буржуазными аналогами» только сами названия. С одной стороны, буржуазная республика и республика советская в одинаковой степени «отрицают» монархию. Вместе с тем советская социалистическая республика отрицает не только монархическую империю, но и свою буржуазную предшественницу (буржуазную Российскую республику 1917 г.). На смену буржуазной демократии, где власть принадлежит представителям господствующего класса – буржуазии – и где государство выступает аппаратом «порабощения и угнетения» бесправных социальных низов («простого народа»), приходит «народная демократия», в которой формой «власти народа» становится диктатура пролетариата. В Заключительном слове по докладу Совета Народных Комиссаров 12 (25) января 1918 г. на Третьем Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (Полн. собр. соч.,