Тихие обыватели. Опасные обыватели. Реальные истории - Ольга Мартинес

А еще после общения с Мохой и его недоразвитыми соплеменниками у меня появилась тайная потребность. Я стала мысленно примерять головные уборы всем новым знакомым. Когда Моха был доволен и расслаблен, помешивая свой чай, Имам сарик – головной убор имама – был ему точно впору. Но однажды я случайно застала его орущим на невидимого телефонного собеседника. Его черные глаза смотрели как два пистолетных дула, и турецкая разбойничья феска села на него идеально.

Хотя уже тогда я догадывалась, что простой хозяин овощного ларька не ездит на «мерине» представительского класса и не носит ботинок ручной работы. Но даже не подозревала, что мой добросердечный Моха – руководитель разветвленной и очень опасной криминальной марокканской группировки.

Глава 3. Женщина на грани суицида

В квартире, откуда месяц назад вытащили труп, новые хозяева затеяли ремонт. Но из открытых окон все так же несло свежей краской и смрадной мертвечиной. Они два раза перекрашивали стены, перестилали пол. Даже плитку старую скололи. Но въехать не смогли. На доме появилась табличка «Сдается».

Сколько я ни пыталась разжиться подробностями у Мохи, он не знал или не говорил.

А меж тем мне впору было бы поинтересоваться своими собственными делами. Мой пятилетний сын, посещающий районную школу и толком не освоивший испанский, заговорил на фарси. На таком изысканном языке черных подворотен, что Фатима в ужасе закрывала уши, а Моха укоризненно качал головой, еле-еле подавляя приступы феерического ржания.

Решено было перевести ребенка в платную школу «для белых». А для этого мне была необходима машина. Я и раньше не была водителем-асом. Невозможно одновременно рулить, рассматривать кожаных мотоциклистов и витрины. Пару раз я таранила автобусы и трамваи. К счастью, без человеческих жертв.

Поэтому мой первый выезд с ребенком в школу не прошел без приключений. Перекресток на въезде в школу регулировал полицейский. Он стоял ко мне спиной, и я рванула его объехать. Он снова перекрыл мне дорогу, уже расставив руки в сторону. Какой-то нечеловеческий идиот! Здесь же две полосы, что, ему места мало? Я дождалась, пока он отвлечется, перестроилась и рванула в объезд. Но он кинулся наперерез и остался лежать на моем капоте. Коп-маньяк, местный Томми Ли Джонс, как первому майскому дню, радующийся трупам.

Его морщинистое лицо было перекошено от ярости.

– Куда прешь, дура! Для кого, по-твоему, здесь проезд закрыт?

Мне, конечно, хотелось сказать ему, что его телоперемещение больше напоминает пьяное сиртаки в кабаке, чем регулирование перекрестка. Но вместо этого, чтобы он не пристрелил меня при задержании, я сделала плаксивое лицо.

– Извините, офицер, это первый день моего сына в школе, я отвлеклась! Сеньор шериф, в следующий раз я буду очень осторожна.

При слове «шериф» он засиял, как его полицейская бляха, и даже разгладился морщинами. Я поняла, что он напоминает героев вестерна, всех копов сразу. И мысленно нахлобучила на него ковбойскую шляпу.

– Ладно, проезжай!

Он слез с капота и махнул мне рукой на прощание.

Опустим тот факт, что я села за руль без водительских прав. В тот день я оставила довольным шерифа и познакомилась с Сильвией.

Сильвия была мамой новой одноклассницы моего сына. Высокая, худая и натянутая, как струна. С длинными прямыми волосами и модельным профилем, украденным с древней византийской монеты. Мы перекинулись несколькими словами, и она пригласила меня выпить кофе. В кафе! Выпить со мной кофе! Твою мать, не прошло и полгода. А через десять минут я уже пожалела, что с ней пошла. Сильвия Вальдес Кано показалась мне опасной сумасшедшей. Ей бы прекрасно подошел убор испанских инквизиторов.

Мы сели в кафе напротив мэрии, где завтракала госпожа мэр этого скромного дурдома в окружении своих советников из правящей популярной партии. Сильвия же оказалась горячим приверженцем партии рабочих и крестьян и крыла мэршу пятистопным ямбом. Прямо в ее присутствии. Она громко обличала коррупцию, «китаез» и «мавров» (так здесь называют марокканцев) за то, что им везде зеленый свет, а бедному испанскому труженику и развернуться негде. Русскую мафию она обличала тоже. За отмывание денег. И очень кстати, что я была бывшей женой полицейского. В те славные времена, когда у ОПГ и полиции были разные функции.

Я уже почти не слушала ее и прикидывала свои шансы, если будут бить. Потому что к «китаезам» и «маврам» прибавились «чертовы цыгане», пара мамаш из районной школы, сидевших за столиком неподалеку. И кидавших на нас все более неприятные взгляды. Выступление Сильвии в любую минуту грозилось перерасти в разминку тупыми хлебными ножами, и я с ужасом думала, зачем мне это. Ведь в ближнем бою я совсем не имею преимуществ.

Обстановка в кафе накалялась все больше и больше и уже грозилась перерасти в настоящую бойню, как вдруг в кафе хозяйской походкой вошел шериф.

– Мариано! – томно потянулась Сильвия, и он крепко расцеловал ее в обе щеки. – Познакомься, это моя новая подруга русита.

– Ах, русита! Мы уже знакомы, – сказал он с сожалением.

Как бы подтверждая тот факт, что за пределами Испании живут одни только слабоумные. «Русита» – это уменьшительное от «русская». Когда шериф Мариано распрощался с Сильвией и сел за стол к госпоже мэру, разговор перешел в мирное русло, а именно на мужа Сильвии, который сущий дьявол.

– Кстати, ты не знаешь, – воспользовалась я передышкой Сильвиного потока сознания, – кого это пару месяцев назад выносили в мешке частями?

Даже с расстояния двух метров было видно, как напрягся затылок Мариано. «Боже, какой мужчина!» А ведь ему уже к семидесяти, этому хозяину местного прайда. Он был готов вскочить в любую минуту.

– Не-а, не знаю, старика какого-то, – неохотно оторвалась от своих размышлений Сильвия, и разговор опять скатился в обсуждение ее мужа, который, как я уже поняла и так, сущий дьявол.

Ведь Сильвия много лет жила на грани суицида. Чего стоит одна только попытка смерти через повешение из-за носочков, описанная в моей книге «Домохозяйки. Невесты. Шлюхи». Не думайте, что упомянуть книгу – это такой маркетинговый ход. Мне просто пересказывать неохота. Поэтому я не торопилась записывать ее в подруги, это было бы слишком сомнительным приобретением. К тому же мне казалось, что настоящую подругу должны звать Мария.

Глава 4. Параноик Соня

Я заставила переехать Сильвию в кафе, которое держали китайцы.

Несмотря на ее расовую ненависть к «узкоглазым», она согласилась. Тем более что кофе у них стоил на двадцать центов дешевле.

– Это потому, что они не платят налогов, – громко возмутилась Сильвия, но китайских клиентоориентированных гениев маркетинга это даже не смутило.

А еще к нам присоединилась мама другой одноклассницы моего сына. Соня – рыжеволосая худышка с веснушками и огромными карими глазами. Владелица двух салонов красоты, огромного дома, дачи, мужа, трех детей, двух персидских кошек и собаки.

Она только что вышла из психиатрической больницы. Серая, худая, с трясущимися руками и затравленным мечущимся взглядом. Больше всего ей бы подошел монашеский апостольник.

Был самый разгар кризиса, она сдала в аренду свой салон красоты в Мадриде, потому что в нем безбожно воровали. Второй салон и имидж-центр в густонаселенном пригороде еле держался на плаву. В нем приходилось работать по двенадцать часов. Но стоило ей кого-нибудь нанять, доход начинал упорно уходить в минус.

Тогда ее племянник повесил над кассой скрытую камеру. Новый парикмахер, наглая аргентинка Лусия, которая к тому же оказалась беременной, закрывая салон, нырнула в кассу и взяла себе сколько не жалко. На следующее утро Соня с ней распрощалась.

А вечером у двери ее ждал «жених» Лусии, полукриминальная мразь из черного квартала. Больно ткнув Соню кулаком по ребрам, он сказал:

– Завтра выплатишь нам неустойку, ее полугодовой оклад. А если откажешься… Я знаю, где учатся твои дети.

Сначала Соня рассказала об этом мужу, он только посмеялся и велел ничего ему не платить.

В салоне осталась работать она и старушка-косметолог, приходившая на полдня. Единственный человек, которому Соня могла доверять.

Потом безработный женишок появился опять, помаячил за стеклом, изобразил пальцем пистолет у виска и «пуф-пуф», мерзко заржал и скрылся. Оставшееся до вечера время Соня проплакала, пережгла одной клиентке волосы, а второй поранила ухо. Будучи парикмахером экстра-класса, который стрижет с закрытыми глазами.

– Я не могу, я не имею права работать в таком состоянии! – жаловалась она мужу.

– В стране кризис, а у нас ипотека на два дома, решай сама, ты же у нас business woman, – сказал ей Пако.

На следующее утро дверь в салоне оказалась наполовину взломана, и она порадовалась, что не пожалела денег на замок. Потом пришла Лусия, поглаживая выросшее за месяц пузо, и вручила ей копию повестки в суд. Дело это было глупое и пустое, ведь Лусия работала без контракта, но Соня поняла, что ей придется нанимать адвоката. А в салоне и так два месяца не оплачено за электричество и аренду.