Чудик - Борис Ганаго

Дуб находился рядом с кладбищем.

— Конечно, это не случайно, — мелькнула у него мысль.

Его поджидала сидящая на бревнах группа. Были там и девчата, все курили. На большом пне, как на разбойничьем троне, восседал вожак. Увидев Серафима, он небрежно процедил:

— Пойдешь прямо, через тридцать метров увидишь большую могилу поперек дорожки. На ней лежит конверт. Принеси его.

— Зачем? — спросил Серафим. — У нас обычай такой. Выполняй! Что стоишь? Слабо?

Все затихли. Серафим догадывался, что за всей этой затеей таится подвох, но в чем? Творя тихо молитву, он двинулся по указанной тропе.

— Преподобный отче Серафиме, моли Бога обо мне, — шептали его губы.

Десятки глаз следили за ним. Вот уже и та могила. Да, на ней конверт. Серафим только взял его, как перед ним предстало нечто странное в белом — не то привидение, не то пугало огородное. Оно зарычало:

— Ты что, падла, тут делаешь?!

Пугало двинулось на Серафима. Тот не растерялся и дал этому чучелу хорошую оплеуху.

Чучело окаменело, а Серафим схватил его за шиворот и поволок к дубу. Все стояли, разинув рты. Никто не ожидал такого финала. Но это еще был не конец. Серафим толкнул пугало, и оно упало у ног главаря.

— Ну что ж, неплохо, — пробормотал он, — Теперь вскрой конверт. Рыжий, посвети ему.

Рыжий сбросил с себя атрибуты привидения и достал фонарик.

Все происходящее казалось Серафиму плохим фарсом, в который его втянули. Однако конверт вскрыл, и при свете фонарика его взгляд пробежал по написанным строчкам.

Читай вслух. Это клятва нашего братства. Я не буду этого читать. Там сплошной мат, — Серафим отбросил конверт.

— Как ты сказал, не буду? — вожак похлопал по спине здоровенную дворнягу. — А если я ей прикажу — фас?!

— Я все равно читать вашей клятвы не буду. — Ты хорошо подумал? Не пожалеешь потом? — Хорошо. — Ну, смотри. Привязать его!

И как только несколько парней двинулось к Серафиму, на той же тропе появилась белая фигура, издавая какие-то лязги.

Вся орава на секунду замерла, а потом в ужасе с визгом бросилась к деревне. Первым улепетывал вожак. Он наверняка побил все олимпийские рекорды.

Серафим стоял, крестясь. Белая фигура Сбросила покрывало. При свете луны Серафим узнал родное лицо.

— Тетя Тамара! — кинулся он к ней.

Она обняла его и тихо сказала: —Да, Серафимушка, это я.

— Как? Ты говоришь? Ты же глухонемая?!

— Нет, мой дорогой. Я взяла тайно обет молчания. Теперь этот срок завершается.

Вдруг Серафим почувствовал, как кто-то коснулся его ног. Это была большая дворняга, виляющая им хвостом.

Глава 2

Святое имя

Днем за окном раздался короткий посвист. Серафим вышел на крыльцо. Из-за куста сирени выглянула голова Рыжего.

— Приходи вечером к озеру. — Когда кукушка закукует? — Да нет. Когда стадо прогонят. Костер разведем. Увидишь. — Ладно.

Весь день Серафим возился по дому. Надо было помочь тете — все-таки мужчина. Собираясь идти к костру, сказал:

— Опять зовут. Только уже к озеру. — Теперь их на кладбище и калачом не заманишь, — засмеялась тетя. — Иди, не бойся.

Ребята эти неплохие. Только не знают, чем себя занять, вот дурью и маются. И вожак их, Лёня,

был хорошим пареньком, но захотел лидером стать, а куда вести за собой ораву — не знает.

Как бы не доигрались до чего. Без Бога живут.

Тетя Тамара благословила племянника:

— Иди, дорогой, иди. Только про меня не проговорись, ладно? — Ладно-ладно, — заговорщицки кивнул Серафим.

Костер уже вовсю пылал. Собравшиеся с нескрываемым интересом следили за приближающимся новичком.

Салют! — сказал он, приподняв руку.

Здорово-здорово, — ответил за всех вожак. — Садись, — и когда Серафим сел на приготовленный ему пенек, спросил: — Вот что скажи, почему ты не трухнул тогда?

Кто с Богом, чего ему бояться? — ответил вопросом на вопрос Серафим.

— А как это — “с Богом”? — Это значит во всем надеяться на Господа, а не на себя. — И давно ты такой чокнутый? — С пеленок. — А как тебя звать-то? — Серафим. — И имя у тебя чудное. — Неужели никогда не слышал? Это же имя святого всей Руси — преподобного Серафима Саровского. Сейчас о нем даже по телевизору рассказывают. — А мы по телеку только боевики смотрим. — Напрасно. — Что “напрасно”? — Боевики смотрите. — Почему?

—“Это не душеполезно”, как говорил преподобный Серафим.

— А что такое “преподобный”? — Это святой, который удалялся от мирской суеты, подальше от людей, и творил свои подвиги. — Какие подвиги творил твой святой? — Трудно перечесть. — Например? — Вот ты попробуй на этот камень встать коленками. — Ну? Допустим. — Попробуй-попробуй!

Вожак кивнул Рыжему: —Ну-ка, встань!

Тот нехотя подчинился.

— Давайте засечем время, сколько он сможет простоять? — Серафим посмотрел на часы. — Так, заметано. — На фига это? — Для наглядности. Как, приятно стоять? — Сам попробуй, — проворчал Рыжий. — Я уже пробовал, — признался Серафим. — Знаешь, долго не выдержал. — Удовольствие среднее, — сказал, слезая с камня, подопытный. — Для какой наглядности? — не понимал вожак. — Дело в том, что преподобный Серафим стоял в лесу на камне и в жару, и в мороз тысячу дней и ночей. — Ну, ты и мастер заливать, — насмеялся вожак. — Нет, я не заливаю, Лёня. — Откуда ты знаешь мое имя? — Догадался. Тетя мне написали, что есть тут хороший парень, который несколько раз помогал ей наколоть дров. Я подумал, что это ты. Разве не так?

Лёня пробурчал:

— У тебя интересно получается. Заливай дальше.

— О чем? — Да про подвиги шпарь еще что-нибудь. Говоришь, их много? — Ты в мягкой постельке спишь с подушкой, небось? — А то как же?

— Старец спал на полу или на мешках с кирпичами, на поленьях. Питался раз в день овощами со своего огородика или травой снытью. Хлеб раздавал лесным зверям. К нему многие по ночам собирались: волки, лисицы, зайцы — и никто никого не трогал. На землю райский мир возвращался. Медведя из рук

кормил. Тот даже его повеления выполнял — мед из лесу приносил.

Ребята засмеялись, не зная, верить ли услышанному.

— Святой видел духовным взором то, что скрыто от наших глаз. Приходили к нему толпы народа со всей Руси. Пришедшие порой не успевали задать вопрос, волнующий их, как преподобный уже отвечал на него. Старцу не нужен был мобильник, ибо чужие мысли, чужая душа были раскрыты перед ним.

Не нужен ему был ни телевизор, ни спутниковая связь — он видел на расстоянии, и не только то, что происходило где-то в эти минуты, но и то, что совершится через десятки лет. Так, им было предсказано, что его признание как святого (на церковном языке это называется канонизацией) произойдет во время царствования Николая, при царице Александре Федоровне и матери царя Марии Федоровне.

Старец умер, когда царствовал Николай I. Как хлопотали о канонизации те, кто уже при жизни преподобного верили в его святость и знали о его предсказании! Но вот скончался царь Николай I. На русский престол взошел Александр II, потом царем стал Александр III, а старец Серафим все еще не был канонизирован.

Так что же, его предсказание — ошибка? Какой повод для сомнений! Но кто мог знать, что через 48 лет после смерти царя Николая I на российском престоле окажется царь Николай II, царицей будет Александра Федоровна, и мать царя также будет носить имя Марии Федоровны?

Преподобный Серафим даже оставил письмо для Николая II, запечатав его хлебным мякишем. Письмо передали царю в 1903 году в Дивеево, куда вся царственная семья, как и предсказано было почти полвека назад, прибыла для участия в канонизации старца. Что в письме — осталось тайной. Вероятно, святой предупреждал царя о грядущей кровавой революции, чтобы укрепить его духовно.

Святой Серафим предвидел события и наших дней. Он предсказывал, что мощи его будут утеряны, а потом найдены. Несколько лет назад это совершилось, что показывали даже по телевизору.

В честь этого святого меня и назвали.

— А зачем он на камне стоял?

— Молился о нас, чтобы мы души свои спасали.

— От чего их спасать? — От греха: чтобы мы не ругались, не курили. Особенно девчата, а то нарожают уродиков без рук, без ног. Что тогда со страной станет? Представьте, на границах никого, иди, кто хочешь, защищать некому.

Когда-то турки захватили Сербию и установили там чудовищные порядки. Если турок заходил в сербский дом, его не только обязаны были накормить, но и заплатить налог за то, что он ел.

Если турок оставался ночевать, то мог выбрать любую женщину: жену хозяина, невестку, невинную дочь. За этот позор хозяин тоже должен был платить налог.

Все слушающие недоуменно замерли, а Серафим продолжал:

— Конечно, это было давно, но в наше время порабощение может быть пострашнее — порабощение души. Все боевики, фильмы ужасов, воспевание страстей к чему приведут? К разврату, безотцовщине, крушению семьи, родного очага да и к гибели души.