Операция "Башня" (Но Пасаран) - Владимир Молотов

— Будто когда скажу, отпустишь, — ухмыльнулся чужак, пытаясь сдернуть манжету забавными движениями склеенных рук.

Серж, не обращая внимания на его потуги, порылся в карманах инодушца, достал паспорт и портмоне.

— Так-так, Мефодьев Кирилл, восемьдесят шестого года рождения, холост. Недурная личина.

— Угу. Парень все равно раком болел.

— Понятно.

Серж наскоро изучил содержимое портмоне. Рубли, евро, банковские карты — норма для типичного русского бюргера. Таких миллионы ходит по стране. Миллионы податливых пупсов. Серж засунул трофеи в грудной карман своей куртки.

— Ну, так что, будем говорить? — устало вздохнул он.

Кирилл помотал головой.

— Понятно. Не хочешь по-хорошему…

Сергей достал из-за пазухи черный футлярчик, который обычно брал на дело вместе с манжетой. Раскрыв футлярчик, Сергей извлек одноразовый шприц, один из двух, лежавших в специальных полостях.

— Сыворотка, — плотоядно улыбнулся он.

Кирилл поморщился.

Теперь ему не удастся ни телепатировать своим о нападении людоспаса из-за блокирующей передачу мыслей манжеты, ни соврать с три короба из-за введенной сыворотки правды. А так, не будь у Сергея защитной манжеты, инодушец мысленно передал бы своим срочно поменять план "А" на запасной вариант — план "Б". И Валечку, то есть директора государственного телеканала Валентина Хорста, стали бы караулить в другом месте и в иное время.

При виде поднесенного шприца Кирилл оживился, попытался отбиться склеенными руками, взбрыкнул сомкнутыми ногами. Но Костя ловко воткнул иглу в ягодицу и вмиг вогнал средство.

— Тварь, чтоб ты сдох! — выругался Кирилл и попятился вьющимся червем к балкону.

Однако, спустя пару секунд, просветлев и даже начав улыбаться, Кирилл в живописных подробностях изложил планы захвата Валечки.

В Останкино работала целая группа инодушцев — подбиралась к руководству каналов. Большую часть чужаки успели обратить. Им оставалось два важных канала — первый и "Россия". Но и людоспасы крутились рядом. Они не давали сделать последний шаг. Толковый агент путем точных наблюдений вычислил одного из врагов — этого Кирилла. Мефодьев маячил в студиях первого канала. Несколько раз он прокололся. И вот теперь Серж по верной наводке прижал его к ногтю.

По окончании экзекуции Сергей взял из заветного футлярчика второй шприц и умело ввел инодушцу, сообщив, что на сей раз он "прописал снотворное". Чужак, находясь еще под благодатным действием сыворотки, даже не сопротивлялся.

— Ну что ж, прощай, дружище! — грустно усмехнулся Сергей, снимая манжету и складывая инструменты, точно доктор после посещения больного. — Спасибо за эксклюзивную информацию. Да будет земля тебе пухом.

Инодушец уже отключался, у него тяжелели веки. Смертельный яд действовал быстро.

— Что ты сделал? — хрипло шептал он, беспомощно приподнимая голову. — Ты хочешь убить меня?

Не отвечая, Сергей быстро покинул квартиру. Чтобы не смотреть на предсмертные агонии.

Серж не любил наблюдать судороги или слушать последние вздохи, не терпел вид крови, ненавидел убивать. Каждый раз он убеждал себя, что на самом деле перед ним все одно нелюдь, монстр в человеческом обличии, более сильный разумом и духом. И считает его, Сергея, относительно себя сродни букашке. И потому-то, быть может, и проигрывает в честном бою, как сдул партию Капабланка пионеру Ботвиннику? Каждый раз Серж убеждал себя, что так нужно для дела, пафосно говоря, на благо человечества, и что иначе просто нельзя.

А коли не терпел вид крови, то предпочитал столь тихий и бескровный способ, подаренный из глубины веков, излюбленный Марией Медичи. Хотя и носил Серж старый добрый пистолет Макарова.

У калитки дома он связался по мобильнику с шефом.

— Все в порядке. Наводка верная. Теперь агент устранен, а инфа у меня в голове.

— И что? Когда Валечку? — нетерпеливо спросил Каримыч.

— Сегодня, сейчас, по дороге из Останкино, — доложил Сергей, прикрыв рот рукой и осматриваясь вокруг.

Во дворе бегали и смеялись дети. К ограде подъезжала слепящая фарами иномарка.

— Черт! Значит, срочно выдвигаемся туда.

— Я буду минут через сорок. Как повезет с электричкой.

— Хорошо.

Сергей вздохнул и отключился. Если повезет, и поезд придет сразу, то до Останкино он доберется быстро. И первый канал останется с человеческим лицом, и переворот в России, даст бог, удастся оттянуть.

Инодушцы, точнее, кхадавакплы умело воплощали свой план. Во многих странах они уже завладели телеканалами и структурами финансов и власти, оставалась Россия. День всеобщего переворота, назначенный на 21 декабря, неумолимо приближался.

Когда их звезда впала в кому, и мир их постиг естественный апокалипсис, кхадавакплы отобрали тех, кто пожелал продолжить жизнь — сотни тысяч, если не миллион. И поскольку получилось слишком много, беглые гуманоиды кхадавакплы отказались от плоти и крови, и закупорили свои души в контейнеры, их роботы снарядили корабли и направили бороздить, как говорится, просторы вселенной в поисках подходящей планеты — сущая банальность, по выражению Каримыча.

На Земле они мудро спрятали контейнеры, у людоспасов до сих пор не появилось даже зацепки — куда?! Первого человека кхадавакплы, вернее, их роботы, преобразили черт знает как, остальных по цепочке, в арифметической прогрессии. Инодушцы, то есть уже перерожденные, с жалкими остатками памяти бывшего человека, внешне ничем не отличающиеся, вылавливали нужных, важных людей, этакий "золотой миллион" — олигархов, сенаторов, звезд шоу-бизнеса и прочих бонз, всех тех, кто мог повлиять на дела и мнение человечества. И заменяли их души. Оставляя в мозге память о последних трех днях, которую обращали в свою пользу. Между собой они общались в новых телах, транслируя друг другу мысли, однако читать думы обычных людей могли не всегда. План их выглядел просто — 21 декабря 2012 года, в раздутую людьми же дату, объявить всем обывателям, что они захвачены, что у них отныне другая история, другая культура, иное искусство. Но эти простые люди могут продолжать жить и работать, правда, теперь уже не на благо человечества, а на благо кхадавакплов. Ибо обывателям же все равно. Какая разница: футбол или комкат — игра в мяч палками, похожими на лопатки? Какая разница: Ван Гог или Терп Псип — автор "Травянистой долины", странной чужеродной картины, напоминающей, впрочем, импрессионистов? Простой человек все одно равнодушен к искусству своей цивилизации. Какая разница — Лев Толстой или Гу Хан, которого переведут на русский? Ведь у кхадавакплов тоже были и любовь, и предательство, и войны, и мир. Обыватель один хрен не перечитывает Льва Толстого, так пусть почитает Гу Хана.