Что ты ищешь - Юлия Кургузкина

Качели замедлили свой ход. В саду появился кто-то ещё.

По направлению к качелям направляется высокая темнокожая дама. Длинные волосы заплетены во множество тонких косичек. Чернота пропасти во взгляде заставляет отвести глаза – из-за страха утопить в них собственные представления о себе самой. Мрачная подруга Тоска. Шурша подолом чёрного платья, садится рядом на качели.

– Плачь, – произносит она тёмными губами.

Внутри что-то надламывается, трескается, подобно сухой ветке под ногами идущего путника. Неизвестно откуда вспыхнувшие эмоции захлёстывают сознание. Противоречивые чувства смешались в один горький коктейль, мешающий говорить и оправдываться. Обиды, невысказанные, и высказанные не тем людям, которым хотелось бы, прорвались беспомощным всхлипыванием.

Боль, запертая на пудовые замки в погребах памяти, изливается теперь неудержимыми потоками слёз.

– Почему? Когда всё это закончится?

Тоска не отвечала, безучастно смотря за горизонт.

– Скажи, хоть что-нибудь.

– Ни к чему тебе мои слова. Не для того я здесь.

Океан тоски бушевал внутри своих берегов, бросая на самое своё дно, не давая возможности оглядеться и прийти в себя. Разбитые иллюзии врезались острыми краями в кровоточащие раны воспоминаний.

Постепенно всё же шторм прекратился, не оставалось больше сил – ни на слова, ни на мысли.

Тоска посмотрела на девушку.

– Есть еще что-нибудь, что ты хотела бы мне сказать?

– Сначала было многое. Теперь – нет.

– Хорошо.

Она встала и направилась к воротам. Секунду спустя фигура её растворилась.

«Надо же, качели убаюкали меня, – встрепенулась девушка, – Дурацкий сон».

Глава 3

По узкой тропинке сада идёт пожилой мужчина. Выцветшие бледно-голубые глаза. Седая голова. Клетчатая рубашка заправлена в чёрные брюки.

– Ну, соскучилась, небось, по мне?

– Не думала, что Вы придёте, когда я не в самом лучшем расположении духа. Рада видеть Вас.

Старик снял с плеча рюкзак, сел на скамейку.

– Уныние – тяжкий грех, – процитировал он.

– Тяжко не унывать, когда наблюдаешь некую тенденцию.

– Шутишь. Значит, не всё потеряно.

– Вы пришли за брошью?

– Нет, она твоя. Пойдём, прогуляемся?

Обойдя тенистые тропинки и зелёные аллеи, вышли к небольшому озеру. Поверхность исщеплена золотистыми бликами полуденного солнца. Отблески света рисуют расплывчатые картины, которые тут же смывают неспокойные волны. Ветер напевает неизвестный мотив ещё не созданной песни. Волна выбросилась на берег, оставив после себя пенный след. В следующую секунду её сменит другая, оставив точно такой же отпечаток на мокром песке. Белая чайка спикировала и выудила из щедрых недр мелкую рыбёшку.

Старик замедлил шаг, и вскоре опустился на прогретый песок. Некоторое время в задумчивости созерцал горизонт. Потом поднял маленькую гальку и запустил её в озеро. Синяя гладь колыхнулась, и долго ещё рисовала круги на поверхности. Камешек давно утонул, но озеро, казалось, теперь сложно было успокоить.

– Видишь? – спросил старик, – Камешек-то уже давно на дне, а озеро волнуется так, будто по нему рассекает катер, – Старик обвёл взглядом озеро, – Сад замечательный. Здесь красиво, свежий воздух, простор, солнечно, всё отлично. Но.

– Но?

– Довольна ли ты всем этим?

– Чего-то не достаёт.

– Во-о-т, – протянул старик, подняв указательный палец вверх, – Я сказал тебе о садах, но забыл упомянуть о дне.

Из нагрудного кармана рубашки он достал небольшой ключ. Обычный ключ из белой стали, каким открывают обычные двери.

– О нет, – вздохнула девушка, – Опять нужно куда-то идти, что-то делать.

– Не совсем. На этот раз ничего делать не нужно, как раз наоборот. Тебе нужно просто спуститься в подвал.

– Зачем в подвал? – Наверное, слишком испуганно спросила девушка.

– Насиловать тебя буду! – отшутился старик, – Чесс слово, вот же поколение телевизоров! – Он покачал головой, – Подвал. Подземка. Переход, если хочешь. Слышала ты что-нибудь о местах перехода?

– Ну, слышала…

Старик хитро прищурился.

– Что ты боишься потерять? Разве осталось что-то такое у тебя, за что ещё стоит цепляться?

Девушка опустила взгляд.

– Сколько времени я буду там находиться?

– Ты вернёшься сама. Точнее, как бы сказать помягче… Вернёшься уже не ты. Ты умрёшь.

– Как это я умру?

– Страх – обычное явление, – спокойно констатировал старик.

– Я не боюсь смерти. Просто, мне кажется, если бы я приближалась к смерти, я бы почувствовала это.

– Не глупи. Я говорю не о телесной смерти. Но «ты», твоё прошлое, умрёт.

– Вы так спокойно говорите об этом, что, кажется, это пойдёт мне на пользу.

– Выбор за тобой.

На раскрытой ладони старика лежит белый ключ, ожидая своей участи. Девушка недоверчиво покосилась на него.

– Дорогу покажете?

Старик рассмеялся.

– Не мешкай. И не бойся.

Глава 4

Дверь подвала легко открылась. Солнечный свет, хлынувший на несколько метров вниз, обнажил серые стены, низкий потолок и лестницу с перилами, уходящую в темноту.

Девушка сделала несколько первых шагов.

– Ступай в глубину, – послышался бодрый голос старика, – Не оставляй сил на обратный путь! Отбрось любой страх!

Девушка спускалась всё глубже. Дверь осталась где-то наверху, свет больше не достигал ступеней. Она двигалась наощупь, держась за перила. В любой момент ступени могли оборваться, под ногами могло что-нибудь зашевелиться или схватить за ноги.

Где-то далеко снова послышался голос старика:

– Не бойся. Я отправил тебя на смерть, но я не позволю, чтобы ты заблудилась. Ты вернёшься.

– Вернёшься, – повторило эхо.

– Вернёшься, – вторили стены.

С каждым новым шагом ступени уходят всё ниже. Одна за другой, одна, похожая на другую. Никаких посторонних звуков, никаких огоньков света. Один звук – собственных шагов, одни бесконечные ступени. Ступает левая нога, за ней – правая. Снова левая, теперь правая.

Больше никаких мыслей, никаких воспоминаний. Никакого представления о времени. В густой темноте минута длится так же, как и час, как и неделя. Кажется, у этой лестницы нет конца. Но когда-то же должна она перейти в пол?

Девушка присела на одну из ступеней. Прислушалась.

Гудящая тишина. Тишина, звучащая сама по себе. Невероятно громко слышится собственное дыхание. Слышно, как сердце перекачивает кровь, чувствуется, как она мерно гудит во всём теле. Между звучанием подвала и гудением внутри – одна тонкая оболочка кожи.

«Что, если выйти за эти пределы?» – сразу колыхнулся страх невозврата. Люди недовольны тем, что имеют, и хотят избавиться от этого. Когда же предоставляется такая возможность, возникает огромный страх потерять своё горе. Извечные игры человеческого эго.

«Кто я? Кто ты? Кто мы все? Когда крылом по земле на взлётной полосе?» – крутится в голове услышанная накануне песня. Тысячи фраз проносятся в голове. Бессмысленные обрывки предложений и слов, услышанных в разное время, сказанные абсолютно незнакомыми людьми. Весь мусор человеческой речи, всё то, что не воспринимало сознание, плавает теперь на поверхности, подобно чаинкам в кружке свежезаваренного чая.

«Передаём за проезд», «Да убери же ты свой рюкзак!», «200 граммов сыра, пожалуйста», «Хлеба, что ещё?», «А картошка-то у нас в этом году крупная!», «Следующий!», «Представляешь? А она, дура-то терпит! Ой, Маша, сколько раз я говорила им», «И как не стыдно тебе! Взрослый мальчик!», «Яблоки! Яблоки берём!», «А я купила себе Samsung Galaxy», «Выхожу я такая из школы», «Как на Волочаевскую доехать, не подскажете?» – Женские голоса, мужские, старческие, подростковые. Детский смех, взрослое гоготание, шум машин, вечный рёв автобусов, обрывки попсовых песен, завывающие сигнализации, громкие клаксоны. Не затихающий ни на минуту разноголосый трёп. Миллиарды звуков льются на человеческий мозг одновременно. Мозг научился не обращать внимания на словесный мусор, но он слышит всё это, и он запоминает. Отпущена ему только одна короткая ночь, чтобы переварить малую часть мусора, а утром новая доза голосов, новый поток новостей.

Непрекращающееся гудение мыслей. Что же находится за ним?

Глава 5

В пустом подвале чувствуется чьё-то присутствие. Разум самоуверенно заявляет, что здесь никого нет. Но посреди этой непроглядной темноты что-то смотрит в глаза, не отводя пристального взгляда. И чем дольше оно смотрит, тем сильнее хочется закричать, начать разговор с этим нечто. Имя ему Одиночество. Плохо знает оно слова, посредством которых общаются друг с другом люди, но язык творчества знаком ему с рождения. Размеренно обмакнув кисть в загустевшие краски, начинает вырисовывать тёмные натюрморты подземного горизонта.