Трактаты - Григорий Палама

Итак, вот как сформулировал великий Дионисий приложив к сказанному им и то, что «таким образом ми стараемся, говоря, и соединять божественное, и разделять, поскольку само божественное и соединяется, и разделяется».[9] А Варлаам и Акиндин говорят не так, и не таким образом соединяется и разделяется, по их мнению божественное, как это разъясняют богоносные богословы Но подобно тому, как Арий и Евномий и Македоний под предлогом разделения на ипостаси рассекли Божество на тварное и нетварное, так и они теперь под предлогом разделения по общим [для божественных Лиц] выступлениям делят Бога надвое – на тварное и нетварное. И как те не нечествовавших наравне с ними, но представлявших Бога нетварным по всем трем ипостасям и уверенных в том, что понятие о большем и меньшем применительно к Ним нисколько не мешает нетварности, называли троебожниками как якобы почитающих трех нетварных богов, – больших и меньших, – хотя на самом деле этим страдали они сами; так теперь и эти, говоря о существовании двух божественностей Бога – тварной и нетварной, – и называя сущность высшей божественностью, как нетварную, а всякое общее действие [т.е. энергию] – низшей, как тварное, и затем не берущихся одинаково с ними нечествовать, но помышляющих Бога нетварным и по сущности, и по ипостасям, и по благолепным энергиям и общим выступлениям, и показывающих по творениям богословов, что ничего высшего у них не прилагается к нетварному и единому, громко обвиняют как говорящих [будто бы] о двух нетварных божественностях (δυο ακτιστους θεοτητς ) – высшей и низшей.

Но и Арий с Евномием не все божественные ипостаси полагали тварными, а Варлаам с Акиндином все боголепные выступления и энергии Триипостасного Божества низводят до уровня твари. И чтобы уж ни одной из сих не оставить высшею твари, насколько это от них зависит, они на деле показывают то, о чем рассказывается в мифах, и что есть сил подражают баснословимому об Алоадах [10]. Ибо собрав воедино величайшие из ересей, и сверх лукавого Ариева разобщения [ипостасей] приложив не менее богоборное Савеллиево смешение [их], и как бы построив некую [новую] халланскую[11] башню (будем пользоваться примерами из подлинной истории), – и даже худшую той башни, ибо они вместо камней соединяют друг с другом ереси, – и, таким образом приготовившись, выступают против всех энергий Божиих, то низводя их до уровня твари, то смешивая их с сущностью и доказывая, что нетварная энергия ничем не разнится от божественной сущности, и всячески отрицая в Боге разделение по общим энергиям и выступлениям.

Итак, нам следует повторить то, о чем выше богословствовал великий [Дионисий], и тщательно исследовать каждое [его положение] по мере возможности [по-настоящему убедиться в том, что ими доказывается. Ибо во всяком богословии с выразимым соплетено невыразимое, и одно в нем, говоря его собственными словами, будучи тайным и связанным с посвящением в таинства (μυστικον και τελεστικον), действует и утверждает в Боге посредством не являющихся плодом обучения тайноводств, а другое, будучи философским и аподиктическим [компонентом богословия], убеждает и связывает [воедино] истину говоримого[12], которую нам теперь надлежит явить, насколько это возможно, из слов этого великого [учителя], как не требующих доказательства и самодостоверных начал. Ибо он для нас является более чем кто-либо еще из таковых [учителей] заслуживающим доверия мистагогом; и от него, пожалуй, первого и от согласно с ним учившего Иерофея [13] Церковь научилась основам богословия, так что написанное ими суть первоосновы богословия [14]. Итак, после того, как он обстоятельно изложил и раскрыл все направления (παντα τροπον) соединительного и разделительного богословия, великий Дионисий говорит: «таким вот образом мы стараемся [своим] словом соединятьи разделять божественное»[15], а не божественное от тварного. Как же это? «Так как само божественное, – говорит он, – и соединяется, и разделяется»[16], а не тварное и Бог. Стало быть, все разделения соответствуют соединениям Божиим и пребывают нетварными, поскольку нетварны соединения. И никто из благоразумных не назовет какое-либо из этих разделений тварным, послушавшись Варлаама и Акиндина, дабы [таким образом] не свести до уровня твари соответствующее ему соединение, или скорее посредством одного не провозгласить тварными все божественные соединения и разделения, ибо они суть одного порядка (ομοταγεις), и о них собирательно говорится, что они божественны, как не имеющие между собой никакого различия в отношении божественности.

Но Акиндин нашел не трудным для себя перечеркнуть [это] свидетельство, [говоря] будто великий [Дионисий] не сказал: «божественные соединения и разделения», но [сказал] что «разделилось и соединилось божественное», ибо таким образом он говорит, что Бог действует, но не обладает действием [т.е. энергией]. И таковыми бессмысленными словами искажая истину, мало-помалу увлекает прельщаемых им считать божественные энергии тварными. А великий Дионисий, отнимая у него и этот неизвинительный предлог, прибавляет: «все же боголепные причины этих соединений и разделений, какие мы только нашли в Речениях, мы по отдельности изложили» [17]. Следовательно, в Боге есть различные и соединения, и разделения, однако они все вместе являются боголепным речь одинаково нетварными. И в предшествующих [месту] словах великий называет божественное разделение «благолепным выступлением божественного единения, сверхсоединенно само себя по благости увеличивающего вающего и многократно умножающего»[18]. И, сказав об этом выступлении обобщенно, он затем разделяет его на многие выступления, называя их «осуществлениями», «оживотворениями» и «умудрениями».

Итак, если они тварны, как говорят Варлаам и Акиндин, то как богоглаголивый [Дионисий] назвал их разделение божественным разделением, и также соединение тварей – божественным соединением? Если же к тварям причисляется, по Акиндину, и то выступление, которое, говоря вообще, объемлет их собою, а сверхсоединенно само себя по благости увеличивающее и многократно умножающее[соединение] является нетварным (ибо как не будет нетварным то, чего благость не принадлежит твари?), то подобало бы говорить, что и соединение и разделение есть [соединение и разделение] нетварного с тварным. Но богоглаголивый, прибавив к «сверхсоединенно» также и «само себя по благости увеличивающее и многократно умножающее», показал нетварным вслед за соединением и разделение, поскольку оно само себя разделяет и многократно умножает. Но поставляющие божественные выступления вместе с тварями набрасываются на это многократное умножение, нехорошо говоря, или скорее думая, будто Бог умножается произведением из Себя многих творений. Таким нужно сказать, что не тварны выступления, по которым многократно умножается Божество, но что последствиями этих выступлений являются творения, в результате произведения которых выступления Бога стали известны нам. Ведь для имеющих ум из творений становится явной не сущность Бога, а сила и энергия.

Ведь что мы уразумеваем из творений? Что создателем их является Бог. Если же Он – создатель их, то [значит Он] и благ, и мудр, и силен. И по этим признакам мы познаем Бога из Его творений, а не по сущности, как и Павел научил нас, что невидимая Его отъ созданiя мipaтвореньми помышляема видима суть, и присносущная Его сила и божество [19]. Итак, разве сущность Божия твореньми помышляема видима быти ? Отнюдь. Ведь это относится к безумству Варлаама и Акиндина, а прежде них – к помешательству Евномия, ибо и он прежде них согласно с ними писал, будто из творений познается ничто иное, как сущность Бога; а божественный апостол далеко не так учил. Ибо сказав прежде, что еже возможно разумѣти о Бозѣ явѣ есть[20], и показав, что есть и нечто другое, превыше того, что возможно разумѣти о Бозѣ , и ясно показав это всем имеющим ум, он затем прибавил, что невидимая Его отъ созданiя мipa твореньми помышляема видима суть, и присносущная Его сила и божество . А что есть еже возможно разумѣти о Бозѣ , ты узнаешь следующим образом. Богоносные отцы, объясняя это, говорят, что у Бога одно является непознаваемым, то есть Его сущность, а другое-познаваемым, то есть все, что окрест сущности (περιτην ουσιαν)[21], то есть благость, премудрость, сила, божественность, сиречь величество, которые Павел и называет невидимыми, а уразумеваемыми через творения. А то, что уразумеваемо из творений [пребывающим] окрест сущности Бога, как бы [и само] было тоже тварью?