Леди со старинного портрета - Светлана Поделинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А где белая леди?
— Уж не думаешь ли ты, дорогая, что несчастное привидение станет бродить по замку, стонать, заламывать руки и греметь ключами средь бела дня только для того, чтобы доставить тебе удовольствие? — урезонил я ее. — Придется подождать ночи.
— Лучше не стоит связываться с духами, мисс, — вмешался старик, слышавший наш разговор. — Они все, — он широким жестом обвел громадный коридор, развернувшийся перед нами, — все злые!
Только сейчас мы с Этель заметили, что длинную галерею женских портретов, и от неожиданности у нас обоих вырвался вздох восхищения, так прекрасны были эти портреты, как и леди, запечатленные на них. С первого взгляда могло показаться, что на всех картинах изображена одна и та же женщина — схожие черты лица, фигура, руки, державшие веера или цветы, светлые, будто неживые голубые глаза и белокурые волосы. Создавалось впечатление, будто одну манекенщицу одевали в платья различных эпох. Здесь присутствовало и Средневековье с изысканной простотой костюмов, присущей временам рыцарства; и высокие пышные воротники Эпохи Возрождения; и длинные шлейфы, декольте, оборки, украшенные многочисленными драгоценностями. Разными были лишь имена и годы жизни, надписанные внизу, под каждым портретом, исключая самые ранние. Наше почтительное и изумленное молчание нарушила Этель:
— А кто это?
— Леди года Эштон, — ответил ей старик. — Они все были прекрасны и все прожили несчастную жизнь. Их преследовал злой рок, они сходили с ума, совершали самоубийства или же погибали насильственной смертью…
— Родовое проклятье, постоянные несчастья, загадочные смерти? — оживился я. — Телли, милая, это по твоей части!
— Пожалуйста, расскажите, — попросила Этель.
— Не знаю, было ли какое проклятье аль нет, но все леди Эштон умирали молодыми и ужасной смертью, — начал старик. — Вот, например, Изольда Эштон, где-то XIII век. Во время турнира внезапно бросилась между двумя рыцарями, бившимися в ее честь. Никто не смог понять, что толкнуло ее на это. Разгоряченные борьбой рыцари закололи ее своими копьями… А вот Айрин Эштон, XV век. Сожгла заживо сама себя, вздумав, что она ведьма, в чем и покаялась публично.
… Джоанна Эштон, первая половина XVI века. Была любовницей короля Генриха VIII и фрейлиной Катрин Арагонской. Покончила с собой, когда Генрих женился на Анне Болейн. Всю себя исполосовала кинжалом.
… Шарлотта Эштон, конец XVII века. Оставила мужа и детей и сбежала с любовником в Италию, который через несколько дней убил ее.
… Летиция Эштон, вторая половина XVIII века. Сошла с ума из-за маниакальной страсти к давно покойному французскому королю Людовику-Солнце и скончалась в этом замке.
… Лавиния Эштон, середина 19 века. Была найдена мертвой на вершине самой высокой башни. Все говорили, что ее убили дьяволы…
Портреты, имена и рассказы сменяли друг друга и казалось, что они бесконечны. Мелькали также лица на картинах. Вернее, одно лицо. Наконец Этель подошла к последнему портрету.
— А что случилось с этой девушкой? Она умерла недавно?
— Двадцатые годы нашего века. Этельвина Эштон. Я служил при ней. Села на лошадь, а та унесла ее прямо в болото, в самую трясину…
— Ради Бога, прекратите, — не выдержал я. — Телли, тебе не надоело слушать эти ужасы?
— Оставь, Говард, — нетерпеливо отмахнулась Этель и обратилась к старику. — Скажите, а которая из них — белая леди?
— Да любая. А может, и все сразу. У каждой из них была настолько трагическая и злая судьба, что любая могла стать привидением после смерти.
Мы молчали, даже Этель притихла. Галерея портретов несчастных красивых женщин вместе с жуткими рассказами повергла нас во мрачное настроение. Однако за обедом мы уже шутили и смеялись.
— Нет, нет, — говорила Этель. — А если они все влюбятся в тебя? Ты же забудешь обо мне в объятиях белокурых леди.
В ответ я убеждал, что мне гораздо больше нравятся ее розовые щечки, карие глаза и каштановые с красноватым оттенком волосы, которые вопреки моде на блондинок оставались темными. Этель я бы не променял на целый рой мертвых светловолосых красавиц.
— Мне бы не хотелось испытать любовь такой леди, — сказал я. — Она, должно быть, холодна, как мертвец.
— Так она и есть мертвец, — заметила Этель.
— Кто? — не понял я.
— Белая леди.
— Ну, а я имел в виду ее любовь!
Мы снова рассмеялись. Но с наступлением темноты наша веселость куда-то исчезла, и страх черной змеей закрался в сердца. Вечером того же дня, когда я уже собирался ложиться спать, в мою комнату ворвалась Этель. Я был удивлен ее неожиданным приходом, поэтому сразу спросил:
— Что случилось?
Этель взглянула на меня круглыми испуганными глазами и вдруг выпалила:
— Я… я видела ее!
— Kого?
— Белую леди!.. — Этель бросилась ко мне и обняла, уткнувшись личиком в плечо. — Я боюсь, — жарко зашептала она. — Раньше я думала, что вовсе не боюсь призраков, а оказалось, что боюсь. Боюсь! Понимаешь, боюсь! — лепетала она почти бессвязно.
— Ради Бога, Телли, успокойся! Ты ведь отлично знала, что в этом замке нечисто. И про белую леди тоже знала. Такие привидения есть везде, в каждом старинном замке, и они еще никому не причиняли зла, потому что несчастны и вполне безобидны. Уж не думаешь ли ты, что она задушит тебя?
В ответ Этель сказала совершенную глупость:
— Давай уедем.
— Ты разве не знаешь, Телли, что у нас аренда на целых полгода?! — едва не разозлился я. — И подумай сама, мы ведь только сегодня приехали! Как же твои страшные рассказы о призраках? Ты можешь найти здесь великолепный материал! А говоришь, давай уедем… Лучше иди спать. Утро вечера мудренее.
Этель слегка покачала головой, поднялась и молча вышла, даже не пожелав мне доброй ночи. Я посчитал это ее очередным капризом, что к утру она образумится. Но за завтраком Этель появилась молчаливая и мрачная, словно чего-то опасалась. Тогда я не придал этому большого значения и попытался заговорить с ней, но Этель была замкнутая, нервная и скучная, поэтому я предпочел уйти на прогулку и оставить ее одну.
Я бродил по золотистому печальному лесу, уже начавшему облетать, по шелестящему ковру из опавших листьев и раздумывал об Этель. Что-то в ее поведении смутно волновало меня, не давая успокоиться. Раньше я был убежден, что девушке только показалось, что она видела призрака, но теперь я склонялся к мысли, что это ей вовсе не почудилось, раз Этель до сих пор не может прийти в себя.
— Ну, а даже если она и видела
