Реабилитированный Есенин - Петр Радечко

У всех у нас в памяти еще со школьных лет имена друзей великого Пушкина, особенно тех, кому он посвятил свои стихи. Это Дельвиг, Пущин, Кюхельбекер, Чаадаев и др. Не будь осиянны они гением Пушкина, многие из них были бы позабыты вместе с уходом из жизни их современников. Но дружба с Поэтом обессмертила их имена. Они навсегда останутся в памяти поколений, свидетельствуя о предельной искренности и порядочности своих отношений с тем, «кто русской стал судьбой».

Узнав о смерти своего первого лицейского друга, Пущин писал из далекой сибирской ссылки, что, будь он на месте секунданта Пушкина Данзаса, своею бы грудью прикрыл поэта. А князь Вяземский, не в силах перенести разлуку с другом, ложился на пути его гроба.

Друзья Пушкина, будучи людьми высокоинтеллигентными, одаренными, исключительно честными и благородными, еще в юные годы по достоинству оценив его гений, всячески старались оберегать поэта, помогать ему, заботиться о нем, терпеливо относились к неровным проявлениям его неуравновешенного, как у всех гениев, характера. Не зря поэт так восторженно восклицал: «Друзья мои, прекрасен наш союз!»

Друзья Есенина в подавляющем большинстве своем, не обладая сколько-нибудь значительными способностями и хотя бы намеком на благородство, стремились «погреться» в лучах его славы, а некоторые (прежде всего Мариенгоф!) беззастенчиво пользовались его кошельком. О помощи поэту, его защите они, за малым исключением, и не помышляли. Наоборот, из-за чрезмерного тщеславия, чувства неуемной зависти или душевной подлости распускали о нем нелепые слухи, эпиграммы, всевозможную клевету, «стучали» в органы, контролируя каждый его шаг и поступок.

Не стоял особняком от них и «всех лучший друг» Мариенгоф. Если не сказать, что в последние два года преуспел он в подобных неблаговидных делах больше остальных. Ведь ни с кем из других Есенин не порвал свою дружбу так решительно и навсегда, как с Мариенгофом. Поэт с ним не встречался и не поддерживал никаких отношений, а случайно столкнувшись однажды на улице, по свидетельству самого же Мариенгофа, они «не поклонились, а развели глаза». Ибо существует истина, что ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты любил.

Весьма показателен и тот факт, что Есенин никогда ни в одной газете, ни в одном журнале, ни в одном сборнике стихов не публиковал это пресловутое «Прощание с Мариенгофом» считая его экспромтом, в некотором смысле пародией на творчество «лучшего друга». Не внес он это произведение и в составленное им «Собрание стихотворений». А Мариенгоф и поклонники «образоносца» считали и считают его едва ли не самым важным в творчестве Есенина.

Многие современники Есенина знали обо всем этом и относились к подобным действиям с пониманием, учитывая «омерзительнейшее и паскуднейшее время» (выражение Есенина), в которое пришлось им жить.

Теперь же, по прошествии восьми десятилетий, никого из современников С. Есенина не осталось. И на волне его неувядаемой популярности некоторые издатели без разбору стали вытаскивать на свет Божий имена и «творения» тех, кто не внес в историю руcской литературы даже малейшего вклада, но каким-то образом (пусть и недобрым!) был связан с именем гениального поэта. В результате за последние несколько лет в дорогих красочных переплетах разными издательствами было выпущено почти все, написанное Мариенгофом, а также произведения других литераторов так называемого Есенинского круга. А люди, далекие от поэзии, в том числе и есенинской, покупая такие дорогие фолианты, ставят их рядом с книгами великого поэта, чтобы при случае похвалиться перед друзьями знанием и таких фамилий.

Да и как не обмануться, если в предисловиях к творениям того же Мариенгофа в обязательном порядке приводятся есенинские строки о «лучшем из всех трепетных и юных» и ни слова не говорится о последствиях этой дружбы-вражды, даются весьма лестные отзывы об авторе, как чудеснейшем человеке, но даже не упоминаются более поздние слова Есенина о своем бывшем друге, как, например, «мерзавец на пуговицах», а тем более – мнения и оценки их современников.

Будучи, как и большинство гениев, человеком изумительно порядочным, «глядевшим на окружающих сквозь розовые очки», С. Есенин при одной из последних случайных встреч говорил А. Мариенгофу: «Я заслонял тебя, как рукой пламя свечи от ветра. А теперь я ушел, тебя ветром задует в литературе!» (Матвей Ройзман. Все, что помню о Есенине. М.,1978. С. 252).

Даже, узнав о подлом предательстве Мариенгофа и многократно убедившись в этом, он не дошел до склочного выяснения отношений с ним, до пересудов и угроз, а тем более – мщенья. А в ответ на предостережения своей близкой подруги Маргариты Лившиц о возможных подлых поступках в отношении его со стороны Мариенгофа он, уверенный в своей беспечности, писал ей 20 октября 1924 года: «Не боюсь я этой мариенгофской твари и их подлости нисколечко.

Ни лебедя, ни гуся вода не мочит».

Как показало время, Есенин недооценил коварство своего бывшего «лучшего друга». Мариенгоф все-таки сильно подмочил его репутацию. Более того, сыграл для нее роль Троянского коня. В конце 20-х годов прошлого столетия это привело к запрету его творчества, а теперь способствует постоянному и методичному опошлению.

И потому, нам кажется, настало время, как говорится, отделить муху от котлеты.

Глава II

Не летать курице под облаками

Сказал однажды мудрый Соломон:

«Чем больше мнений,

тем верней решенье!»

Разумный сей совет или закон

Находит ежедневно подтвержденье.

Современники Анатолия Мариенгофа не были сколько-нибудь деликатными в оценке как его творчества, так и человеческих достоинств. Об этом весьма убедительно говорят приводимые ниже их отзывы.

Николай Бухарин, главный идеолог большевистской партии, пробежав глазами поэму Мариенгофа, состоявшую всего из трех строк, «залился самым непристойнейшим в мире смехом» и заключил: «Я еще никогда в жизни не читал подобной ерунды!»

Владимир Ленин, председатель Совнаркома, после прочтения поэмы «Магдалина», спросил о возрасте автора и, узнав, что ему двадцать лет, изрек, будто бы поставив диагноз: «Больной мальчик».

Иван Бунин, поэт, академик, первый российский лауреат Нобелевской премии в области литературы, охарактеризовал его одним, но весьма емким словом: «сверхнегодяй».

Владимир Маяковский, поэт-трибун, высказывал неудовольствие в письме своему коллеге Николаю Асееву следующим образом: «Из перечисленных Вами фамилий – Мариенгоф дрянь, если же его отобрать, как Вы советуете, то получится дрянь отборная».

Известно и другое его определение: «Официант от литературы».

Максим Горький, пролетарский писатель, в письме литератору Далмату Лутохину, который при чтении «Романа без вранья» Мариенгофа сделал вывод о том, будто бы Есенин покончил с собой, заразившись нехорошей болезнью, выразил явное недоумение: «Не ожидал, что “Роман” Мариенгофа понравится Вам. Я отнесся к нему отрицательно. Автор – явный нигилист: фигура Есенина изображена в нем злостно, драма не понята».

Сергей Городецкий, поэт, оказавший Есенину большую помощь в первые годы литературной деятельности, вспоминал: «Когда я, не понимая его дружбы с Мариенгофом, спросил его о причине ее, он ответил мне: “Как ты не понимаешь, что мне нужна тень”».

Борис Лавренев, писатель, автор повести «Сорок первый», написал Мариенгофу в личном письме: «Я же считаю себя в полном праве считать Ваше творчество бездарной дегенератской гнилью и никакой союз не может подписать мне изменить мое мнение о Вас».

Надежда Вольпин, поэтесса, переводчица, близкая подруга Есенина писала: «Боюсь, после этой тирады (ее слов о таланте Есенина. – П. Р.) я нажила себе в Мариенгофе злого врага».

Августа Миклашевская, актриса Камерного театра, подруга поэта, которой он посвятил цикл стихов «Любовь хулигана», вспоминала: «Все непонятнее казалась мне дружба Сергея Есенина и Анатолия Мариенгофа. Такие они были разные.

– Анатолий все сделал, чтобы поссорить меня с Райх. Уводил меня из дому, постоянно твердил, что поэт не должен быть женат… Развел меня с Райх, а сам женился и оставил меня одного… – жаловался Сергей.

Читая «Роман без вранья» Мариенгофа, я подумала, что каждый случай в жизни, каждый поступок, каждую мысль можно преподнести в искаженном виде».

Зинаида Райх, бывшая жена поэта, незадолго до ее убийства в 1939 году собралась написать свои воспоминания о нем. В подготовленном плане мемуаров отдельным пунктом стоит слово «Друг». Оно взято в кавычки. Долго гадать, о ком пошла бы там речь, не надо. О Мариенгофе. И о его роковой роли в жизни Есенина.

Глава III

Нижегородский «клад»

То вздор, чего не знает Митрофанушка.

При жизни Мариенгофа, хотя его век был в два с лишним раза длиннее есенинского, никому из литературных критиков и исследователей в голову даже не приходила мысль написать биографию такого незначительного автора. Сам же он в своих творениях, как и при общении с друзьями, сообщал о себе, мягко говоря, противоречивые факты и потому выстроить сейчас четкую линию его жизнеописания невозможно. Да, собственно, и незачем. Нам важно разобраться в том, что это за человек, а также в характере его взаимоотношений с гением русской литературы Сергеем Есениным, благодаря имени которого вот уже не одно поколение знает, да и последующие будут знать фамилию Мариенгоф.