Ночная поездка - Чарльз Бомонт

"Мы - джаз-банда, Грин. Ты понимаешь, что такое джаз?"

Дейви метнул в меня взглядом, провел рукой по волосам. "Расскажите мне."

"Я не могу. И никто не может. Это глупый вопрос." Макс был удовлетворен: если бы парнишка попытался ответить, было бы худо. "Скажу тебе только одно из того, чем он является. Это словарь. Способ что-то сказать. У тебя может быть маленький словарь или словарь громадный. У нас он громадный, потому что у нас прорва чего на уме. Если хочешь играть с Ангелами, то должен это помнить."

Сиг начал нетерпеливо выстукивать на столе какой-то ритм.

"Еще одно. Ты должен забыть о категориях. Некоторые группы играют головную музыку, другие - нутряную музыку, всегда либо ту, либо эту. Что ж, мы работаем не так. Джаз это джаз. Иногда мы неделю лабаем традиционно, а потом переворачиваемся и начинаем там, где бросил Чико Гамильтон. Все, что нам есть сказать, мы говорим лучше всех. Вот так мы себя ощущаем в данное время. Усекаешь?"

Дейви ответил, что да. Когда на Макса находила такая лихорадка и начиналась проповедь, не стоило даже пытаться спорить. Потому что так оно и было, он знал, о чем говорит. Большинство из нас наверное в двадцатый раз слушали эту нудятину, но в ней был смысл. Почти все думают о джазе от сих до сих. А у нас не существует никаких ограничений. Кто более "прогрессивен" Стравинский или Моцарт?

Дейви не знал, как для него важно правильно ответить, но справился прекрасно. На несколько минут он отложил все свои заботы. "Я никогда не думал об этом", сказал он. "Это только теория."

"Подумай об этом, Грин. Подумай хорошенько. То, что делаешь ты, высоко, но однобоко. Я верю, что ты сможешь стать всесторонним. Я верю в это, потому что верю в тебя."

Он хлопнул Дейви по плечу, почти так же, как уже много лет делал с каждым из нас, и я видел, что он ударил мальчишку так же сильно.

"Я попробую, мистер Дейли", сказал он.

"Зови меня Макс. Это короче и по-дружески."

И все закончилось. Макс прикрыл свою библию и достал скотч Катто, который обычно не любил с кем-то делить; потом он отвел парня в уголок, чтобы потолковать с глазу на глаз.

Мне следовало чувствовать себя великолепно, и в каком-то смысле я так себя и чувствовал, но что-то все портило. Я подошел к окну слегка раздышаться: тротуары были политы, испуская запах чистоты, сравнимый только с летним дождем.

"Приятный парнишка." Я оглянулся, это был Парнелли Мосс. У него все еще была трясучка, но уже не такая, как когда-то. Тяжело понять, как можно ударять по бутылке как Парнелли, и все еще играть на горне. Тяжело понять, как он вообще остается в живых.

Он был взвинчен. А у меня не было никакого настроения. "Ага."

"Хороший, милый парнишка." Он приложил бокал со льдом ко лбу. Все время с похмелюги. "Макс охмуряет нового калеку."

Я промолчал: может, он отвалит.

Не помогло. "Он хорош?", спросил Парнелли.

"Хорош."

"Бедный мистер Грин. Дик, ты слышишь? - он останется хорошим, но перестанет быть милым. Макс постарается."

"Парнелли", сказал я настолько хладнокровно, насколько мог, "ты прекрасный горн, но это все, что я могу сказать в твою пользу."

"То-то и оно", сказал он и улыбнулся. Мне вдруг захотелось вышвырнуть его из окна. Или выпрыгнуть самому. Я не мог сказать почему.

Он покатал бокалом по лбу. "Хлеб наш насущный дай нам Дейли...", начал он нараспев.

"Заткнись." Я шептал, чтобы никто не услышал. Макс напился, ему сегодня это надо. "Парнелли, слушай, ты хочешь уязвить Макса. Что ж, прекрасно, делай. Но не вываливай на меня, я ничего не хочу слышать."

"В чем дело, Дик - боишься?"

"Нет. Знаешь, как я это вижу? Макс подобрал тебя, когда этого не захотела сделать даже твоя мать даже в резиновых перчатках. Ты был нуль, Парнелли. Ты был никто. А теперь ты грызешься. Тебе надо стоять перед ним на коленях!"

"Ну, просто отец родной", сказал Парнелли, глядя с настоящим изумлением. "Да я стою, стою!"

"Он стал тебе нянькой", сказал я, удивляясь, почему это меня так задело, и почему я так сильно хочу уязвить парня. "Никто другой о тебе даже не побеспокоился."

"Это точно, Дик."

"Тебя вышибли из Бельвью."

"Точно."

Я хотел стукнуть его, но не смог. Я знал, что он ненавидит Макса Дейли, но даже под страхом смерти я не мог догадаться, почему. Это как ненавидеть своего лучшего друга.

"Тебе нравится паренек, Дик? Я имею в виду Грина?"

"Ага", сказал я. Это была правда. Я ощущал себя - а может так оно и было - ответственным за него.

"Тогда скажи ему, чтобы он отваливал. Ради Христа, скажи ему это."

"Иди ты к черту!" Я метнулся в другую комнату, словно выскакивал из змеюшника. Дейви Грин сидел там сам по себе. Только он стал другим. Жесткие, горькие черты пропали. Теперь он казался просто печальным.

"Ну и как ты?"

Парень поднял глаза. "Тяжко", сказал он. "Я поговорил с мистером Дейли. Он... тот еще тип."

Я пододвинул стул. У меня вспотела спина. Холодным потом. "Что ты имеешь в виду?"

"Не знаю, что в точности. Я прежде таких никогда не встречал. То, как он знает, что именно плохо и как плохо, и вытаскивает все это из тебя..."

"У тебя неприятности, парень?" Пот становился все холоднее.

Он улыбнулся. Он был чертовски молод, наверное всего лет двадцать пять, и красивый, как Крупа. Он говорил не о наркоте. И не о пьянстве. "Расскажи Дьякону."

"Никаких проблем", сказал он. "Просто умерла жена."

Я сидел там, все более пугаясь, мне было тошно, и я хотел знать почему. "Недавно?"

"С год", ответил он так, словно все еще не верил этому. "Забавная штука, правда. Я никогда не мог об этом говорить. Но мистер Дейви, похоже, понимает. Я рассказал ему все. Как Сал и я познакомились, как поженились и стали жить вместе, и как..." Он быстро повернулся лицом к стене.

"Если ты будешь говорить об этом, парень, то тебе станет легче", сказал я.

"Так и сказал мне мистер Дейли."

"Ага." Я знал. Именно это сказал мистер Дейли и мне шесть лет назад после несчастного случая.

Если не считать, что мне все еще снится та маленькая девочка, словно это случилось только вчера...

"Думаешь, я вам подойду, Дик?", спросил парнишка.

Я посмотрел на него и вспомнил, что сказал Парнелли, и вспомнил Макса, его голос, тихий, всегда тихий, и это было уж слишком для меня.

"Свободно", сказал я и отвалил в свой номер на втором этаже.

Я не слишком легко раздражаюсь, никогда такого со мной не было, но внутри у меня засела препоганая штука и не желала уходить. И у нее было имя: предчувствие.

"...скажи ему, чтобы он отваливал, Дик. Ради Христа, скажи ему это..."

x x x

На следующий вечер парнишка уже выступал в одном из запасных костюмов Ролло. Он выглядел очень хипово, но и очень погано, и было видно, что он не нашел времени выспаться.