Величайшая в мире ложь или Никому не отдам - Теодора Игнатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Если честно, не думал, что придёшь.
- Зачем звал, раз не думал, — поддела тут же.
Девушка дерзко вскидывает подбородок, настроена не особо дружелюбно.
- Ты стала другая.
- Ты тоже.
Повисла напряжённая пауза и кажется, наговорят сейчас гадостей. Оба сдерживают порыв выплеснуть, что думают, накопленное за столько лет. Не изменилось лишь одно, друг к другу всё так же много претензий.
- Что ты хотел сказать? — прервала она в нетерпении тишину.
- Прощение попросить… — вырвалось тут же.
Не то, совсем не то. Перед ним сейчас совершенно другая девушка, да и он уже не тот. Не нужны ей эти слова. Потеряли с годами всякий смысл.
Парень нервно потирает лицо ладонями. Она терпеливо ждёт, острый взгляд выдаёт жажду услышать продолжение. Вот что хотел ей сказать? Сидит перед тобой, вся во внимании, а он говорит не то и думал начнёт совсем с другого. Просто искал повод увидеть, услышать, посмотреть в глаза, когда-то такие родные…
Однажды всё равно приходится отвечать за свои поступки и наверное его время пришло. Долгие пять лет, он хотел сказать ей только одно… Попросить прощения, за величайшую глупость, которая его до сих пор почему-то мучит. Может совесть и существует…
Он смотрит на неё и видит спокойную девушку, но обид не забыла. Глаза всё-таки выдают.
- Не знаю с чего начать… — заговорил, прочищая горло.
- С каких пор, ты стал такой нерешительный.
- Только что.
- Наверное пойду лучше. Всё равно нечего друг другу сказать, — поднялась на ноги, забрала со стола сумочку.
Перепугался, что уйдёт, схватил за запястье в порыве остановить. Девушка вздрогнула и замерла, глаза не отрывает от мужских пальцев, что сжимают её руку. Перед столиком появился официант, застыл в нерешительности, на подносе дрожат две белые чашки.
- Сядь, пожалуйста, — просит мягко.
Разрывает прикосновение и опускается обратно на диван. Работник кафе перед каждым ставит ароматный кофе и поспешно ретируется.
- Всё эти годы, я хотел попросить прощения…
- Может не стоит вспоминать, давно забытое всеми. Просить прощения уже не за что, оба тогда наговорили друг другу лишнего. Может не трогать прошлое. И ты и я, были виноваты в том, что расстались. Упёртые и гордые. А кто-то ещё и по-детски глуп, — не скрывает, сразу поняла о чём пойдёт речь и будто боится слышать откровенных слов, пытается остановить.
- Стоит, давно, но не забытое. Может не надо ворошить прошлое. Ты во многом права. Наверное покажусь идиотом, возможно это совесть, которая мучает пять лет, — торопливо говорит, боится, что не станет слушать, пытается успеть хоть что-то сказать. — Прости, я один во всём виноват. Понимаю, тебе давно уже не нужны мои извинения, — замолчал, переводит дыхание.
Замерла статуей, ловит каждое слово, слушает еле дыша.
- Я… спал в ту ночь с Лизкой, правду она тебе сказала. Доказывать было нечего, потому, что это правда и я струсил не признался. Очень сожалею о поступке, а нетрезвое состояние далеко не оправдание. Многого тогда не понимал…
Оборвался под её взглядом, в котором читалось столько эмоций, переворачивающих внутренности. Она хотела что-то сказать, да передумала. Тяжело сглотнула и отвернулась, не на долго к окну и казалась вполне спокойной. Совладав с эмоциями посмотрела в глаза, долго и пристально. Время остановилось, в этом взгляде было то, что больно резало его по сердцу. Неожиданно девичья рука взметнулась, раздалась звонкая пощёчина. У самой по щеке скатилась слеза, большой каплей упала на стеклянную поверхность стола. Парень в изумлении застыл, растерянно пальцами трогает красный отпечаток. Схватила со стола сумочку и буквально пулей вылетела из кафе. Он остался одиноко сидеть, продолжает в ступоре смотреть на то место, где только, что была она. Провёл ладонью по лицу, место удара горело, но это ничто по сравнению с тем, что творится внутри.
Послышался стук каблуков по кафелю, она несётся обратно с гневом в глазах и решительным настроем. Резко обернулся и встал навстречу. Фурией подлетела к парню, схватила за рубашку на груди, дёрнула на себя и зашипела:
- Ты ублюдок! Жалкий ублюдок! Пять лет винила себя в том, что расстались. В том, что глупая не поверила тебе. В том, что требовала доказательств невиновности. В том, что не доверяла тебе. А ты ублюдок спал с этой сукой и поэтому не попытался ничего доказать! Все пять лет была уверена, ты меня любил и не изменял! — переходит на крик.
Наотмашь, что есть сил, ударила по лицу, внушительным кольцом разодрала скулу негодяю.
- Пять лет была уверена! Пять лет себя винила! А ты жалкий ублюдок… — голос сорвался.
Толкнула мужчину в грудь обеими руками, попятилась задом в испуге как от монстра, развернулась и выбежала из кафе.
Вернулся на прежнее место. В помещении повисла звенящая тишина, которую нарушают лишь редкие посетители, бросают любопытные взгляды, перешёптываются. А ему легче не стало, как надеялся. Значит это была не совесть, совсем не совесть…
Глава 1
Мечтательно смотрю в окно, присутствуя лишь телом на уроке. А душа моя, парит где-то там за облаками у солнышка, млеет и летит словно бабочка. Через открытую форточку доносятся звуки весны и ощущение тепла. Чириканье птиц, визг бегающих, весёлых первоклашек, уроки которых давно закончились, а они совсем не спешат домой, радуясь хорошей погоде. Свежий, тёплый, пахнущий сладким ароматом весны ветерок, ласкает кожу пригретую солнцем через квадратики стёкол. Сейчас бы погулять, посидеть в парке, пройтись по набережной… Что-то легонько стукнуло меня по спине выдёргивая из мечтаний. Оборачиваюсь, на полу скомканная бумажка. Не успеваю подобрать, как её подхватывает сидевший позади меня Антон.
— Дай сюда, — шиплю, словно змея на него.
Улыбается фирменной улыбкой и разворачивает, в страхе выдёргиваю записку из его рук, порвав на две части.
— Жадина, — мурлычет Антон.
Промолчав отворачиваюсь. Антон — это отдельный разговор. А когда он так мурлычет, гад, у меня мурашки бегут по спине. Кобелина! Он со всеми так мурлычет. Со всеми! Меня бесит, что и я ведусь, как и все,
