Мы вчера убили послезавтра - Платон Планктон

Они выстроились вдоль стеночки, и Самуил Яковлевич сказал:

— Здравствуйте, Арон Моисеевич! Как вы себя чувствуете? Давление падает, у меня так с утра голова болит, как будто я не работал без выходных, а очень даже напротив, пьянствовал и веселился. Что думаете по этому поводу? Цены на коммунальные услуги не подорожают?

Арон Моисеевич выдержал первый натиск и сделал встречный выпад:

— Давление падает? Озоновая дыра, между прочим, если вам конечно интересно, дело рук нашей промышленности, а вашему сыну, между прочим, за это совсем не стыдно.

— Так это не он эту дыру продырявил, чего ему стыдиться? А если таки он, то мы его выпорем. Можем договориться, и Вы придете на это дело посмотреть. Только на видео писать не надо. Вы же знаете, на прошлой неделе одному мальцу настучали по голове рюкзаком, и кто-то заснял это на мобильный. Так уволили таки директора школы.

Арон Моисеевич понял, что разговор будет долгим. И решил крыть козырем:

— А вы вроде в Еврейскую Автономию собрались?

— Да кто вам такое сказал? Если Сема туда по молодости лет и просился, так то только в Диснейленд. А мы не можем, мы же патриоты. Я так вообще член партии с 2025 года, а Клара Абрамовна Касьянова лично видела. Заметьте, не на двадцатирублевой купюре, как мы все, а вот так вот живьем. И после этого вы спросите меня еще раз про Еврейскую Автономию?

Самуил Яковлевич смотрел на директора взглядом брошенной гимназистки, но Арон Моисеевич тоже был не из простых русских и держался до конца.

— А вот Сема говорит, что он еврей.

— Ну что вы как маленький, все так близко к сердцу принимаете. Ну, пошили на Новый год мальцу костюм еврея, и что теперь ему голову бутылкой прошибить за это? А у меня в детстве был костюм серого волка, а Роза Натановна себе на прошлой неделе пошила костюм медсестры. А Вы знаете, как он ей идет? Она в нем сбрасывает не меньше двадцати лет и сорока кило. Но что мы все о себе, да о себе? А Вы, я вижу, плейбой?

— С чего вы это взяли? — Арон Моисеевич начинал потихонечку сдаваться.

— Так это же видно невооруженным глазом! Клара Абрамовна с Вас глаз не сводит, а она толк в мужчинах знает, она самого Касьянова лично видела. Заметьте не на двадцатирублевой купюре, как мы все, а вот так вот живьем. Ей тогда три года было. Хотите я Вам принесу нашу семейную фотографию, где Касьянов машет рукой в сторону нашей Клары Абрамовны?

— Нет, благодарю.

— А оно и к лучшему, там горизонт завален, но раз уж я вам, любезный Арон Моисеевич, обещал гешефт, то это дело чести. Примите от меня дисконтную карточку нашего ресторана "Звезда Бориса". Скидка 99 процентов, мелочь, символически, а приятно. Приходите сегодня отужинать с супругой или с дамой сердца, а мы прямо сейчас поедем мариновать карпа.

С этими словами он положил на стол директора гимназии дисконтную карточку и добавил:

— А Сема прямо сегодня напишет сочинение на тему "Мне стыдно, что я русский". Сразу же после сочинений на темы: "Почему папа мне не купит велосипед" и "Почему я не поеду этим летом на море".

По приезду домой, маленького Сему ждал еще один очень неприятный сюрприз. Плотно заперев окна, двери и даже кота в шкаф, его бабушка Клара Абрамовна, тихим шепотом поведала Семе, что ее муж, Семин дед, Мицкевич Натан Адамович, был на самом деле белорусом, хотя и очень это скрывал. Следовательно, Семушка был на одну четверть почти что русским! Мальчик вспомнил все ужасы, которые учителя рассказывали о "подвигах" носителей этих генов. Он вертелся в своей кровати, пытаясь уснуть и надеясь на то, что завтра утром, бабушка погладит его по голове, накормит его яблочным штруделем, при приготовлении которого она никогда не экономила сахар, и скажет, что его дед не имеет никакого отношения к белорусам. И что Семе не придется стыдиться своего предка. Сема настолько убедил себя в этом, что тотчас заснул, и на его лице появилась улыбка.

Утро первое

Тонкий, практически визжащий храп, прерывался странным бульканьем и покашливанием. На роскошной кровати викторианского стиля, поверх одеяла, лежала "глянцевая" блондинка и, с плохо скрываемой ненавистью, смотрела на бугорок под одеялом. Судя по звукам, в бугорке поселилось чудовище, а может быть и не одно. Было видно, что эта "прелестная ночная симфония" блондинке порядком поднадоела. Во время очередного особо удачного аккорда, ее лицо перекосила жуткая гримаса. И это притом, что уж что-что, а следить за своей реакцией и быть выдержанной она умела. Елена Разумовская — ведущая десятка самых ярких программ и телепроектов, профессионально управляла своими эмоциями. Но тут коса явно нашла на что-то посерьезнее камня. Когда монстр, завернутый в одеяло, выдал нечто похожее на "эй ухнем", Елена схватила расшитую золотом подушку, накинула ее поверх бугра и навалилась всем телом.

Сначала из-под одеяла вылетели две тонкие ноги и начали показывать "аттракцион велосипед". Лена еще сильнее навалилась на подушку. Монстр из бугра уже не рычал, он вяло сипел и продолжал мелко сучить ножками, но уже не в стиле "велосипед", а в стиле "брасс", пытаясь оттолкнуться от спинки кровати как лягушка. Красотка дождалась пока движения ног не станут судорожными, а потом с явным нежеланием перестала давить на подушку. Тут же из-под одеяла вынырнул малоприятный сильно помятый субъект. Хотя нельзя называть "малоприятным субъектом" премьер-министра такой огромной страны как ЛЕР — Либеральной Евразийской Республики. Поэтому — из-под одеяла вынырнул господин премьер-министр. Николай Арсеньевич Вертушинский. Довольно взъерошенный, помятый, красный как рак, но, тем не менее, премьер.

— А? Кто!? Свергать не позволю! Руки, руки от демократа убрали, быдло! — пытаясь изобразить суровость орал Вертушинский. Потом, оглядевшись по сторонам и узнав собственную спальню и не менее собственную Разумовскую, Николай Арсеньевич приосанился, нарочито безразлично потянулся и пробормотал. — Доброе утречко, Ленусь! Уффф, вот уже шестой день подряд всякая дрянь под утро снится. Всех медиков извел, а понять в чем дело не могу. Сплю один — все нормально. Как засыпаю с тобой, лапочка, так каждый раз в холодном поту просыпаюсь. И что со мной не так, понять не могу.

— Может муки совести мучают? Помнишь, как соблазнил меня приезжую непорочную малолетнюю дурочку? Ааа, помнишь, вот и блеск лихорадочный опять в глазах появился. Страдаешь теперь и мучаешься. А еще хуже тебе от того, что обещания свои не держишь!

— Ленусь, ну какие обещания, ну что ты начала с утра пораньше. У меня вон еще сердце нормально биться не начало, а ты от меня уже что-то требуешь.

— Пусик что своей крошке обещал? Не помнишь, а Николя? Конечно, пуся забывчивый. Наобещает с три короба в порыве страсти. А потом забывает. И по ночам спит плохо. Николя, кто обещал мне место в политике?

— Ленусь, ну зачем тебе это надо, а? Ты у нас звезда, вот и звезди себе, не пачкай ноги о земной прах.

— А затем! Я чувствую, что много добрых дел для страны могу сделать! И потом, пусечка, я же не вечно такой красавицей буду. Рано или поздно моя красота увянет и гадкий пуся найдет себе новую дурочку. А что делать мне? И вообще, я поняла, где мое место и где я могу принести наибольшую пользу обществу!

— Детская благотворительность? — С надеждой спросил Вертушинский.

— Нет. Хочу стать мэром.

— Мэром чего!?

— Москвы. — Ответила Разумовская очень буднично. В стиле купи мне еще одну машину. Ну или подари колечко. — Пуся же благородный, пуся же поможет своей крошке?

Вертушинский превратился в осьминога — эмоции на его лице сменяли одна другую так же, как меняет цвет это головоногое создание. Сначала он побагровел — он был зол. Ну да, когда он оступился и действительно соблазнил наивную девочку Леночку. Но сейчас эта девочка выросла в львицу. И просит многое. Несоизмеримо больше просит, чем сама может ему дать. Потом, поглядев на Разумовскую, он улыбнулся — она не требовала государственный пост для реальной власти. Она просто выпрашивала для себя очередную игрушку. Нет, все-таки по годам ей не больше 17-ти. А потом Вертушинский пригляделся внимательнее. Перед ним сидела стильная молодая женщина, эталон гламура. Он примерно представлял, какие указы она издаст первым делом, сев на кресло мэра. К примеру, будет устраивать карнавалы по 3 раза в месяц или разработает минимально допустимый уровень пестроты в одежде горожан. Она сможет заставить машину потребительства и пресыщения жизнью заработать совсем на других оборотах. Имея такой символ для подражания, они могли доходы с Москвы удвоить. Да что там — даже утроить. Сумочка-косметика-очки-туфельки-ремешок и маааленькая собачка. И раз в неделю весь комплект менять и покупать новый. Подключим рекламу и маркетинг, и только успевай карманы под дождь из денег подставлять. Создадим нового идола и ни какую-нибудь там очередную певичку, а МЭРА! И мозгов у Леночки для самостоятельной политики не хватит, поэтому афера более чем безопасная. Как же раньше ни он, ни его покровители не подумали — у власти должно быть иное лицо. Работали старые стереотипы, и отцы народа до сих пор были мужчинами за 40, появлявшимися перед гражданами в строгих костюмах с галстуками. В Незалежной пробовали отходить от этих стереотипов и несколько раз наряжались в так называемые "вышиванки", но национальная идея сработала плохо — народ стал называть "вышитых" правителей "кловунами".