Окно. Короткие рассказы - Зара Назарян

– Папа не спрашивает, потому что ему все равно, а мне не все равно.

– Я просто хочу знать, с кем ты дружишь.

Молодая женщина сидит за столиком напротив и говорит по мобильному телефону. Внимание привлекает ее странный голос. Она проговаривает слова очень медленно, не привнося в речь ни грамма эмоций, ни грамма каких-либо интонационных акцентов. Так может говорить человек в заторможенном состоянии, так может говорить человек выпивший или под воздействием еще чего-то, возможно, принимающий антидепрессанты. Я продолжаю гадать. Ее внешний вид говорит о благополучии и вменяемости. Одета она по моде, руки – ухожены. Чувствуется достаток. Правда, на лице – ни грамма косметики, может поэтому она в черных очках. Я не свожу с нее глаз, пытаясь увидеть может слезинку, может уловить какую-то эмоцию – не важно какую: отчаяния, иронии, радости, грусти, сожаления, сопереживания, тоски. Но нет – абсолютно ничего. Потом я вспомнила, когда сама так разговариваю… Когда испытываю боль. Боль, заглушающую все. Но вот она отпускает на какое-то время, и ты говоришь именно так, пытаясь ничем не нарушить это пребывание без боли…

Я представляю ее сына на том конце провода. Он не видет ее, а слышит лишь вот этот голос. Смотрю на нее. Она курит. Но даже это не похоже на нервное курение, а так, просто. Рядом с ней сидит мужчина, сперва показавшийся мне ее отцом, но нет, скорее, ошибаюсь. Слишком отстраненно он себя ведет, слишком безучастен ко всему происходящему – к ней, к ее собеседнику. Выглядит намного старше ее – обрюзгший и малоприятный. Женщина заканчивает говорить и кладет телефон в центр стола.

Она проговаривает какие то фразы-мысли вслух, делая между ними длинные паузы. И вновь не понятно, кому это адресовано. Мужчина все равно молчит. Через минуту они уходят, забыв аппарат на столе. Я окликаю их, но странный спутник этой странной женщины лишь равнодушно отмахивается, даже не обернувшись. В полном недоумении подхожу к их столику и только теперь мне бросается в глаза неестественный блеск грубой пластмассы детской игрушки.

Продавец Хот-Догов

С правой! Встала с постели, прошлепала по прямой в ванну, умылась. Посмотрела в зеркало – чуть крема на лицо. Иииии…

Мой чудесный утюжок все морщинки уберет,

Кожа снова стала гладкой,

Мышцы в тонусе опять,

Глаз блестит, лицо-улыбка,

Мне лет двадцать – двадцать пять!

Задержала взгляд на своем отражении.

Да, а на ланч у тебя сегодня – ЧУДО!

Вот уже несколько дней стояла прекрасная погода. В свой перерыв она вылетала из офиса и за минут сорок успевала быстрым шагом обойти чуть ли ни всю промышленную зону. Эта зона напоминала скорее зону отдыха с аккуратно выстриженными газонами, парковыми участками, высаженными вдоль дорог огромными, почти черными кленами, шикарными многолетними пышными елями.

В тот день было ветрено. Постепенно входя в ритм движения, она наслаждалась солнцем, свежестью дня, дыханием – просто шагала и ни о чем не думала. Не пройдя и четверти пути, она взглянула наверх. Она часто смотрела наверх. Остановилась. Оглянулась – вокруг никого, кроме редко проезжающих машин и стоящего неподалеку продавца хот-догов.

На небе было что-то написано. Нет, это не был дирижабль, это не был самолет с рекламой на хвосте. Это было небо с маленькими облачками, выстроившимися аккуратно в буквы, а буквы – в слова, а слова – в нечто большее. Она задрала голову и попыталась прочитать. Перешла улицу и подошла к «Хот-догу».

– Вы видите?

– Что?

– Ну…, – и она посмотрела наверх.

– А что?

– Ну вы что, не видите? Там что-то написано.

Именно в это время подъехал покупатель и продавец всецело ушел в свое дело.

Она прошла вперед и двинулась дальше, следя за небом. Буквы расплывались от ветра, но через какое-то время появлялись новые – малюсенькие. На глазах они увеличивались, превращались в слова-предложения и тоже рассеивались. Она поняла наконец – читать нужно с другой стороны.

Ничего себе! Вот так чудо!

На следующий день вышла в тоже самое время. Но нет. Небо было чистое, синее без единой черточки.

– Я знаю, что это было, – окликнул ее продавец хот-догов

– Что?

– Разве вы не смотрели вчера вечерние новости?

– Нет, я не смотрю новости.

– Это был выпуск экспериментальной аэро-рекламы. Там было написано что-то типа – «Распродажа летней одежды».

– Вы что, серьёзно?

– Да, a вы что подумали? Думали это чудо, да? – «Хот-дог» громко захохотал и от него сильно понесло кетчупом.

Блокнот

По поводу переезда на новую квартиру, он, как полагается, решил сперва избавиться от всего лишнего. Начал с мелочевки. Ведь не сразу же выкидывать ненужное? Мало ли, что-то могло еще пригодиться. Но, как доказывала жизнь, весь этот хлам только угрожающе рос в своем количестве. Вытащив коробку из кладовки, он стал перебирать содержимое: старые ключи, сломанный фонарь, моток ветхой веревки, куча визитных карточек, увеличительное стекло с отколотым краем, несколько старых поплавков и тупых отверток, свисток… Все это следовало сразу отправить в мусор. Теряя терпение, он запустил руку в содержимое коробки, где на самом дне наткнулся на что-то, что, как ему показалось, стоило было выудить от туда. Его красный блокнот! Не может быть! Как долго он искал его, пока, наконец, смерился с мыслью, что где-то выронил. Но как он мог очутиться здесь? Он вспомнил, как покупал его и выбрал специально красный, что б тот неизменно бросался ему в глаза.

С тех пор, как блокнот исчез, прошло много лет… Большинство телефонных номеров было восстановлено, а без некоторых, как оказалось, он обошелся и вовсе. Сидя в своем любимом и единственном кресле, он медленно перелистывал страницу за страницей – номера одноклассников, однокурсников, случайных, слегка знакомых людей…

«Марта». Он прочитал это имя и еще несколько минут продолжал смотреть на него. Нет, он не забыл ее. Он помнил ее. Всегда. Он был влюблен тогда. А она… она, скорее всего, давно забыла…

Каждый раз, набирая ее рабочий номер, он улыбался, представляя, как сейчас, вся в своих бумагах, она схватит трубку и выпалит…» Гуд афтернун или гуд морнинг?» – гадал он. Дело в том, что эти фразы произносились ею с точностью наоборот. Ну в том смысле, что если это был афтернун, то она говорила «морнинг», а если морнинг, она приветствовала – «афтернун». Как это ей удавалось? Он знал, что делает она это не намерено, а на полном автопилоте. И именно этот факт удивлял и одновременно веселил его. Много лет назад, когда они только начали встречаться, он также улыбался, слыша по телефону, как она время от времени вынуждена была прочищать горло. Тогда у нее был то ли тонзиллит, то ли фарингит… При этом издавался характерный звук «хм.-хмм…». Она извинялась, а он был невероятно счастлив. И потом, с этим «афтернуном» – он радовался ее простым человеческим слабостям. Она нравилась ему именно такой. Нравилась ее легкая рассеянность, необязательность, ее взгляд. По этому взгляду сразу становилось ясно, что автернун или морнинг – ей на самом деле без разницы. И какая погода на дворе – тоже все равно. Она жалелa людей и сострадалa всему человечеству, жаждалa познать секреты мироздания и ненавидел рутину.

По долгу службы она должна была быть в курсе, где тот или иной человек, куда ушел и когда вернется… Но всякий раз, когда кто-либо о ком-то справлялся, она входила в ступор и смотрела так, что спрашивающему становилось даже неловко за столь неуместный вопрос…«Какого черта?» – возмущалась она, – «почему я должна расспрашивать куда и зачем, да еще, что самое страшное, запоминать всю эту дурацкую, засоряющую голову информацию…».

Он взглянул на часы. Рабочий день заканчивался, но он все-таки набрал ее номер.

– Гуд морнинг, – услышал он и сразу же бросил трубку. Сидел и еще долго смотрел на телефон. Не может этого быть… Он вновь для верности посмотрел на часы. Неужели это она? А может быть это кто-то другой и этот «другой» просто перепутал «афтернун» с «морнингом»? И почему он повесил трубку? Испугался? Чего? Ерунда!

«Вот перееду на новую квартиру, – подумал он, – и обязательно позвоню еще раз».

Где-то через неделю небольшой грузовик отъехал от дома, а та самая коробка с хламом осталась лежать рядом с мусорными баками во дворе. На самом ее верху лежал красный блокнот.

Галерея

С самого раннего утра на главной площади царит суета. Город встречает Папу Римского.

Городу не до меня.

Ковровые дорожки, экраны, горшки с цветами, микрофоны… Полицейские – небольшими кучками для порядка. Неподалеку несколько рано прибывших паломников или просто зевак…

Конечно, ему не до меня…

А я буду как всякий, покинувший давным-давно родные места и вернувшийся через много-много лет, бродить, опьяненный счастьем, и внюхиваться в каждый росток, всматриваться в каждый камень, вслушиваться в каждый щебет именно тех птиц…