Последние стихотворения - Артюр Рембо

О пусть трагическое лето

Меня к своим коням привяжет,

И пусть из-за тебя, Природа,

- Не столь ничтожным, одиноким

Умру я. Чтоб не умирали

Повсюду в мире Пастухи.

Хочу, чтоб временами года

Был истомлен я. Голод, жажду

Тебе, Природа, я вручаю.

Корми, пои меня, коль хочешь.

Ничто меня не обольщает.

И никому я не желаю

Дарить улыбку. Пусть же будет

Свободною моя беда.

Май 1872

IX (2)

Песня самой высокой башни

Молодости праздной

Неуемный пыл,

С чувством сообразно

Я себя сгубил.

Время б наступило,

Чтоб любовь царила!

Сам себе сказал я:

- Хватит! Уходи!

И не обещал я

Радость впереди.

О, не знай сомненья,

Дух уединенья!

Так терпел я много,

Что не помню сам;

Муки и тревога

Взмыли к небесам;

И от темной жажды

Вены мои страждут.

Брошенное поле

Так цветет порой

Ароматом воли,

Сорною травой

Под трезвон знакомый

Мерзких насекомых.

О душа, что нищей

Стала от потерь!

Лишь один всех чище

Образ в ней теперь.

Но, молитвы, где вы

Для Пречистой Девы?

Молодости праздной

Неуемный пыл,

С чувством сообразно

Я себя сгубил.

Время б наступило.

Чтоб любовь царила!

Май 1872

Х(3)

Вечность

Ее обрели.

Что обрели?

Вечность! Слились

В ней море и солнце!

О дух мой на страже,

Слова повтори

Тьмы ночи ничтожной,

Зажженной зари.

Людей одобренье,

Всеобщий порыв

Ты сбросил их бремя

И воспарил.

Ведь только у этих

Атласных костров

Высокий Долг светит,

Нет суетных слов.

Надежды ни тени,

Молитв ни на грош,

Ученье и бденье,

От мук не уйдешь.

Ее обрели.

Что обрели?

Вечность! Слились

В ней море и солнце!

Май 1872

XI (4)

Золотой век

Звуча в тишине,

И с ангельским схожий,

- А речь обо мне,

Стал голос чуть строже:

Ты видишь, их тьма

Вопросов, сомнений,

Что сводят с ума,

Таят опьяненье.

Признай эту башню

Веселья и света:

То волны и пышность,

Семья твоя это!

И стал он петь песню

Веселья и света,

Был видим так ясно,

- И пел я с ним вместе,

Признай эту башню

Веселья и света:

То волны и пышность,

Семья твоя это!.. и т. д....

И вот в тишине

Он, с ангельским схожий,

- А речь обо мне,

Звучать начал строже;

И пел он потом,

Тот голос прекрасный,

Немецкий в нем тон,

Но пылкий и страстный.

Мир грешен всегда,

К чему удивляться?

Живи! А беда

Пусть прочь удалится.

О замок! О свет!

Как жизнь твоя свята!

Какой тебе век,

О царственный блеск

Высокого брата? и т. д....

Я тоже пою:

О хор величавый!

Вас, братья, молю,

Овейте мою

Жизнь чистою славой... и т. д. ...

Июнь 1872

XII

Юная чета

В окне простор зелено-голубой;

Почти нет места: сундуки, шкатулки...

Снаружи вьется кирказон по стенке,

И десны обнажает домовой.

Конечно же, интриги духов это

Расходы, беспорядок, старый хлам.

И фея африканская приметы

Здесь оставляет - сетки по углам.

Приходит, - недовольный вид у крестной,

И остается, спрятавшись в буфет...

Отсутствует чета, но несерьезно,

И ничего особенного нет.

Молодожена ветер здесь дурачит

В его отсутствие - все время и всегда.

И даже водяные духи скачут

Над сводами алькова иногда.

А ночью... О! Медовый месяц ночью

Сорвет улыбку их, прольет он медь

На небосвод... Но крыса зубы точит,

И дело с ней придется им иметь,

Коль огонек блуждающий и бледный

Не вспыхнет вдруг, как выстрел в тишине.

О привиденья в белом Вифлеема,

Храните синеву у них в окне!

27 июня 1872

XIII

Брюссель

Июль

Бульвар Регента

Куртины амарантов вплоть до самых

Колонн дворца Юпитера... Я знаю,

Что это Ты к оттенкам этих мест

Примешиваешь Синеву почти Сахары.

Затем, поскольку ель и роза солнца

Здесь обрели пристанище свое,

То вот и клетка вдовушки...

О сколько

Отрядов певчих птиц; йа-йо, йа-йо!

Былые страсти, тихие дома!

Беседка той, что от любви с ума

Сошла, затем цветник и полутьма

Балкона невысокого Джульетты.

И в памяти всплывает Генриета,

Прелестный полустанок в сердце гор,

Где синие танцуют дьяволята,

Сбежавшие на воздух, на простор.

Зеленая скамья, где под гитару

О рае грозовом поет ирландка.

Потом в столовой гомон спозаранку,

Возня детей и щебет клетки старой.

Вот герцога окно: в его сверканье

Я вижу яд улиток и кругом

Самшит, на солнце спящий.

А потом...

Красиво как! Давай хранить молчанье.

Бульвар, где ни торговли, ни движенья,

Беззвучный, весь комедия и драма,

Собранье сцен, иных и тех же самых,

Тобою восхищаюсь я в молчанье.

XIV

Альмея ли она? В голубизне начальной

Цветком увядшим не осыпется ль печально

Перед безмерностью пространства, в чьем сверканье

Таится города расцветшего дыханье?

Красиво как! О да, красиво... Но ведь это

Для песни надо, что Корсарами пропета,

И чтобы верили еще ночные маски

В прозрачность волн морских, в их праздничные пляски.

Июль 1872

XV

Праздник голода

Голод мой, Анна, Анна,

Мчит на осле неустанно.

Уж если что я приемлю,

Так это лишь камни и землю.

Динь-динь-динь, есть будем скалы,

Воздух, уголь, металлы.

Голод, кружись! Приходи,

Голод великий!

И на поля приведи

Яд повилики.

Ешьте

Битых булыжников горы,

Старые камни собора,

Серых долин валуны

Ешьте в голодную пору.

Голод мой - воздух черный,

Синь, что рвется на части,

Все это - рези в желудке,

Это - мое несчастье.

Появилась листва, сверкая;

Плоть плодов стала мягче ваты.

Я на лоне полей собираю

Фиалки и листья салата.

Голод мой, Анна, Анна,

Мчит на осле неустанно.

Август 1872

XVI

Волк под деревом кричал,

И выплевывал он перья,

Пожирая дичь... А я,

Сам себя грызу теперь я.

Ждет салат и ждут плоды,

Чтоб срывать их стали снова.

А паук фиалки ест,

Ничего не ест другого.

Мне б кипеть, чтоб кипяток

Возле храма Соломона

Вдоль по ржавчине потек,

Слился с водами Кедрона.

XVII

Прислушайся к вздохам

И крикам в ночи

Обвитых горохом

Зеленых тычин.

Луной залитые,

Средь дымки и снов

Мелькают святые,

Минувших веков.

Вдали от калиток,

Стогов и оград

Пить тайный напиток

Святые хотят.

Не праздничный это

И не астральный

Туман до рассвета

Из ночи печальной.

И все же они

Остаются, конечно,

В тумане том грустном.

И побледневшем.

XVIII

О з_а_мки, о смена времен!

Недостатков кто не лишен?

О замки, о смена времен!

Постигал я магию счастья,

В чем никто не избегнет участья.

Пусть же снова оно расцветет,

Когда галльский петух пропоет.

Больше нет у меня желаний:

Опекать мою жизнь оно станет.

Обрели эти чары плоть,

Все усилья смогли побороть.

Что же слово мое означает?

Ускользает оно, улетает!

О замки, о смена времен!

XIX

Позор

Покуда нож в его

Мозгах, в их липкой массе,

С удара одного

Все мысли не погасит,

(О, надо бы еще

И нос ему и губы

Отсечь! Пришел расчет!

Живот вспороть ему бы!)

Да, надо! Ведь пока

Мозг не пронзят клинками,

Не отобьют бока,

Кишки не бросят в пламя,

Ребенок, что всегда

Помеха всем и бремя,

Лгать будет без стыда

И предавать все время;

Загадит все кругом,

Как дикий кот... О боже!

Когда умрет - о нем

Вы помолитесь все же.

ОБОСНОВАНИЕ ТЕКСТА

Предлагаемое издание Артюра Рембо является не только первым претендующим на полноту русским изданием знаменитого поэта, но оно практически полно представляет то, что принято называть термином "Сочинения", хотя по отношению к Рембо термин кажется архаичным. Эта степень полноты видна, если сопоставить данную книгу с образцовым, с нашей точки Зрения, французским изданием Полного собрания сочинений Рембо, осуществленным Андре Ролланом де Реневиль и Жюлем Мукэ в "Библиотеке Плеяды" издательства Галлимар (Rimbaud Arthur. Oeuvres completes/Texte etabli el annote par Andre Rolland do Ro neville, Jules Mouquet. Paris, 1954), порядка расположения материала в котором мы придерживались {В дальнейшем в ссылках на это издание указывается: Р-54 и страница. Уточнения производились и по изданию 1963-1965 гг. (Р-65). На переиздание 1972 г., подготовленное Антуаном Аданом по иным принципам, наиболее полное в части переписки, мы ниже не ссылаемся.}.

В книге помещены все основные художественные произведения Рембо (издание переписки не входило в наши задачи). Остается вне рамок литературного памятника лишь небольшая по объему часть - произведения главным образом малозначительные, незавершенные, фрагментарные, не являющиеся предметом читательского и исследовательского интереса в самой Франции {Это - 1. "Проза и стихи школьных лет"; 2. "Отрывочные строчки" (Bribes); 3. Les Stupra: сатирические экспромты из так называемого Альбома зютистов; 4-5. Две сатиры: "Сердце под рясой", "Письмо барону Падешевр"; 6-7. Два коротких черновика стихотворений в прозе, известных под названием "Пустыни любви" и "Политические фрагменты". Часть из этих вещей не входила даже в издание Плеяды 1946-1951 гг.}. Целостность публикуемых в книге вещей нигде не нарушена.