Над рекой Березой - Виктор Пашкевич

Выскочив из танка, мы, не сговариваясь, со всех ног пустились в чащу леса. Петляя между деревьями, километра два неслись без остановки. А потом, вконец обессилев, повалились на сырой мох. Отдышавшись, прислушались, поглядели друг на друга и весело рассмеялись.

— Интересно, что сейчас там делается? — спросил я у Саши. — Ведь снаряд разорвался на дороге, сам видел.

— Пусть фрицы побесятся. Наверное, думают, что наши десант высадили, — с самым серьезным видом ответил он, и мы снова начали прислушиваться.

На автостраде, как мы узнали через несколько дней, произошел настоящий переполох. Оказавшийся в стволе танкового орудия снаряд разорвался между двумя машинами, перевозившими какое-то военное имущество. Один грузовик разнесло в щепки, второй от взрывной волны перевернулся кверху колесами и слетел в кювет. Не поняв, что произошло, немецкие конвоиры, устроившие привал пленным красноармейцам, попадали в страхе на землю. Замешательством гитлеровцев немедленно воспользовались наши солдаты и бросились в лес. Пока конвоиры приходили в себя, многие из них сумели скрыться.

Начало дороги

Ночью Сашу Климковича разбудил глухой протяжный стон.

С того дня, как гитлеровцы выгнали из дому семью Климковичей, тетка (родной матери Саша почти не помнил) с отцом ютились в крохотной баньке, стоящей в огороде, а Саша перебрался в небольшой сарай, куда обычно складывали сено, припасенное корове на зиму.

Вот уже несколько дней хозяйничают фашисты в Сашином доме. По вечерам пьянствуют, дикими голосами горланят какие-то свои песни, а потом засыпают мертвецким сном. «Не иначе какой-то пьяный фриц забрался в сарай», — подумал Саша и плотнее натянул на голову тоненькое байковое одеяло. Но из темноты до него донеслись русские слова. Саша прислушался. Человек, неизвестно как оказавшийся вместе с ним в сарае, разговаривал сам с собой по-русски. Кто он?

У Саши был карманный фонарик. Включив его, Саша увидел лежащего в углу на соломе незнакомого мужчину. Фонарик осветил его худое обросшее лицо, изодранную военную форму.

— Дядя, кто вы? — тихо спросил Саша. — Не кричите. У нас в доме немцы.

— Немцы? А ты кто будешь? — чуть слышно спросил мужчина.

— Я — Саша Климкович. Мы здесь живем. Если немцы узнают, что вы здесь, нас всех убьют… — зашептал Саша.

— Потуши фонарь, — приказал военный. Он с трудом поднялся и присел на низкий деревянный топчан, на котором спал Саша.

Обняв одной рукой мальчика за плечи, мужчина начал подробно расспрашивать о положении в городе, о гитлеровцах, которые заняли дом…

Танкиста Вячеслава Иванова, который в одном из боев с фашистами был ранен, попал в окружение, а потом много дней и ночей пробирался по лесам и болотам к линии фронта, интересовало, в каком месте безопаснее всего перейти Березину.

Иванов не намерен был заходить в город. Но ночью, когда он подошел к окраине Ново-Борисова, силы окончательно оставили его. Сильно разболелась гноившаяся раненая рука, от голода кружилась голова. Решил зайти в первый же дом и попросить хозяев укрыть его на день-два, пока хоть немного наберется сил. Он с трудом открыл дверь сарая, в изнеможении опустился на пол и мгновенно уснул. Даже не заметил, что рядом с ним спит мальчишка.

Коротки июльские ночи. Не успели Саша и Иванов закончить свой разговор, как через узкие щели крыши и стен в сарай начали пробиваться лучи восходящего солнца. Иванов забеспокоился и попросил Сашу вывести его в лес. Оставаться в одном дворе с гитлеровцами было опасно. Но не успел он подняться, как сразу же со стоном снова опустился на топчан.

— Иди отсюда, Саша, — сказал Иванов. — Видно, здесь мне придется встретить смерть… А тебе из-за меня погибать не годится. — В правой руке командира блеснул пистолет.

— Я вас спрячу, дядя. А завтра ночью выведу в лес. Пока побудьте здесь, только во сне не разговаривайте. Еды вам принесу… немцы не заметят, что вы здесь. Они сюда не заходят… — как только мог, уговаривал Саша.

Наконец танкист согласился. Саша приготовил на чердаке сарая мягкую постель из сена, перетащил туда ведро с водой, а в крыше сделал отверстие для наблюдения за домом, где жили фашистские солдаты.

Наблюдая за действиями мальчика, Иванов лихорадочно обдумывал свое рискованное положение.

Триста с лишним километров прошел он по дорогам и тропам Белоруссии, но в такой сложной ситуации оказался впервые.

Танковый бой с фашистами под Гродно был ожесточенным и кровопролитным. В тот день танкисты четырежды отбивали атаки врага. Но силы были неравные. Контуженного и раненного в левую руку подполковника Иванова поздно вечером вытащили из разбитого танка местные жители. Остальной экипаж погиб. С этого дня, ориентируясь по карте и компасу, танкист упорно шел на восток, к линии фронта. Рана у него была легкая, первые дни он даже не ощущал особой боли. Питался чем придется, спал в лесу или в заброшенных лесных сторожках.

На десятые сутки ему удалось благополучно обойти Минск, и вот… оказался в сарае Климковичей.

За всю свою нелегкую дорогу он ни разу не встретился с фашистами. И теперь вдруг едва не попал прямо к ним в лапы. Хуже всего, что выбраться из этой западни у него уже не хватало сил. Единственное спасение — довериться этому мальчишке и полностью положиться на его находчивость и сообразительность. «Пережду день, а ночью как-нибудь выберусь в лес, — думал танкист. — Если обнаружат гитлеровцы, живым не сдамся… Семь пуль им, а восьмую — себе…»

Перед тем как забраться на чердак, он спросил:

— Нет ли у тебя, дружок, чистой тряпки? Надо бы рану перевязать, горит, окаянная.

— Нету… Хотя… Я сейчас сбегаю в баню. Батька с теткой и не услышат, как я открою сундук… Они спят еще.

— Подогоди, — остановил его Иванов. — Это опасно. Тебя могут увидеть солдаты, они уже, наверно, не спят. Да и брать без разрешения нельзя. Лучше уж попроси кусок тряпки для чего-нибудь.

— Тетка ни за что мне не даст, скажет, опять змея буду делать. Не могу же я ей сказать, что это для вас… Правда? А фрицы на меня не обращают внимания. Дрыхнут они еще. Это точно.

— Ну хорошо, иди. Только быстрее. А с теткой твоей мы как-нибудь потом сочтемся.

Саша приоткрыл дверь, внимательно осмотрел двор и, не заметив ничего опасного, помчался по огороду к бане.

Через пять минут он вернулся очень расстроенный, держа в руках голубую майку.

— Сундук на замке. А все простыни там. Может, моей майкой можно перевязать? Я ее снял с веревки, — не очень уверенно спросил он.

— Перевязывай майкой, бог с ней. Только сперва промой мне немножко рану, — попросил Иванов. — Майка-то чистая?

— Чистая. Тетка только вчера вечером ее выстирала, — обрадовался Саша. — А чтоб не было заражения, я вам рану смажу йодом. — Он торопливо вытащил из кармана небольшой пузырек с темно-оранжевой жидкостью. — На окне стоял, вчера отец порезанный палец смазывал.

Саша разорвал майку, аккуратно промыл водой рану, потом смазал ее йодом и туго завязал майкой.

— Быть тебе фельдшером, Саша, — похвалил его танкист.

Уложив раненого на душистом сене, Саша предупредил:

— Как только фрицы уйдут на завтрак, я вам принесу чего-нибудь поесть.

…В нашем доме еще все спали, когда Саша осторожно открыл одну половину окна, влез в комнату и шмыгнул ко мне под теплое одеяло. Так он не раз делал. Я даже специально окно не закрывал на ночь. Разбуженная шумом, мать недовольно проворчала:

— Нету вам, черти, покоя ни днем ни ночью. Смотрите, добегаетесь, перестреляют вас патрули.

— Мы, тетя, патрулей обходим, а пришел я так рано, потому что важное дело есть. Может, человек умирает, а вы ругаетесь, — тихо ответил Саша.

Но мать, не расслышав его слов, уснула.

— Кто умирает? — насторожился я.

— Еще не умирает, но может умереть. Его надо немедленно спасать, — зашептал мне на ухо Саша.

Возбуждение друга передалось и мне, спать уже не хотелось. Я попросил его рассказать мне все по порядку.

— Он не может долго оставаться в сарае. Это рискованно. Надо найти ему надежное место и вылечить, — горячо убеждал меня Саша.

Большие стенные часы пробили восемь раз, а мы все лежали и думали, как спасти раненого танкиста.

— Давай переведем его ночью в дом к Кончику, — предложил Саша. — Немцы там не поселятся. Им, гадам, все только чистенькое подавай.

— Еще обидится, что мы его в такой дом привели. Там же грязища и крыс, наверно, полно.

— Раз там давно не живут люди, значит, и крыс нет. А грязь мы сегодня уберем, — сказал Саша.

— А лечить как будем? — спросил я друга. — Ведь мы в медицине совсем не разбираемся.

— Гляжу я на тебя и удивляюсь. Знаешь, как я ему рану перевязал? Не веришь? А он сказал: «Молодец, Сашка, ты настоящий доктор». Еще несколько раз сделаю перевязку, и танкист выздоровеет. Потом переправим его через Березину. А может, он и нас с собой возьмет на фронт? Примет к себе в часть, и будем с ним вместе воевать. Вот было бы здорово! Правда?